Я – первый - Сергей Зверев

Генерал глянул на него и уже спокойно выпустил дым в потолок.

– Так вот, Крохалев…

Я с сожалением смял тлеющий окурок в пепельнице. Не успел… Негоже офицеру выслушивать боевую задачу с сигаретой в руке.

– Ты вплотную вышел на эту бригаду, они тебя проверили и поверили, что парень ты ушлый, деньги любишь, но и честно их отрабатываешь. Такой «кадр» им нужен. Скорей всего, тебя вскоре используют еще раз. Но здесь дело осложняется еще и вот чем… – Я вскинул голову и изобразил задумчивое внимание. Хоть генерал мне и нравился, все равно выслушивать его слова с мрачным видом не полагалось. – Специфика этнических криминальных групп такова, что они принимают к себе только своих. Или родственников, или земляков, которые им знакомы иногда еще лучше, чем родственники. Мы не можем «подвести» туда наших людей. Именно нечеченцев в данном случае… «Они» проверяют каждого чеченца, уж у себя в республике они соберут такую информацию о любом своем земляке, что нам и не снилось.

Пожилой мужик с недовольным видом шевельнулся. Генерал заметил его раздражение.

– Да, Сергей Павлович, и не снилось! – проговорил он, затем посмотрел на редковолосого и уже спокойнее добавил: – Ну, может, пока не снилось.

При этих словах начальник отдела примирительно кивнул. Генерал снова обратился ко мне:

– И ты, конечно, тоже к ним не «войдешь», ишь ты, напрягся сразу, невыполнимой задачи тебе я ставить не буду. А вот подобраться поближе к этой бригаде можно. Они сейчас будут набирать себе бойцов… исполнителей, в общем. Практически каждый серьезный криминальный чеченец нами отслеживается, и они это знают. Им нужны совсем неизвестные и «незасвеченные» люди. Неизвестные и не в криминальных кругах, и не стоящие на учетах не то что в РУБОПе, а даже в любом райотделе милиции. – Седой мужчина затушил сигарету и вновь внимательно посмотрел на меня. – И ты им подходишь, капитан. На месте Золотого Инала я бы тебя взял.

Кто такой Золотой Инал, я спрашивать не стал. Это не уровень генерала. Для ответов на подобные вопросы существует Виталик.

– Ты переедешь в Москву, квартиру тебе подготовили. Ибрагимов ведь тоже этого хочет?

Я недоуменно вскинул глаза.

– Ну Коля, дружок твой чеченский… – добавил генерал, увидев мое замешательство.

– Легенду разработаете с учетом требований момента. И мы еще тебе в помощь одного парня дадим, чтобы тебе не скучно было, – пошутил хозяин кабинета. – Тоже сотрудника. С деталями ознакомишься позже… – Он еще помолчал, вглядываясь в меня. – Вопросы есть?

– Есть, товарищ генерал!

Редковолосый нахмурился и недовольно глянул на меня. По сути дела, все будущие вопросы я должен буду обсуждать с ним. Но тот вопрос, что я собирался задать, не входил в его полномочия.

– Ну, говори, – произнес генерал, с интересом рассматривая меня и чуть заметно улыбаясь.

– Разрешите мне одному работать, товарищ генерал? Я привык так, да и мне удобнее…

Я еще хотел сказать, что не хочу отвечать еще и за чужую жизнь, что не желаю случайных ошибок и проколов, которые всегда возникают при коллективной работе. Да это еще и контроль. Рапорт от одного агента, работающего на нелегальном положении, – это одно, а рапорта от двоих всегда позволят не только более точно обрисовать ситуацию, но и выявить ошибки и просчеты друг друга. И ведь не утаишь ничего, откуда я буду знать, будет ли тот парень докладывать руководству все подряд, даже и то, что, по моему мнению, докладывать не следует.

– Нет, Крохалев! Твоя просьба отклонена, уже все решено. Вообще-то я хотел посмотреть на тебя, ты ведь первый практически парень, с кем мы будем начинать такое серьезное дело. – Генерал опять помолчал, вновь разглядывая меня с непонятным выражением.

У меня вдруг шевельнулась неприятная мысль. Он, как честный офицер, хочет поговорить со мной, подбодрить перед опасным заданием. Он ведь посылает меня не в цивилизованную страну, где меня в случае провала ждет суд, который обязан обеспечить мне гуманное отправление судопроизводства, а в банду, члены которой явно не грешат соблюдением даже самых обыкновенных человеческих законов, не говоря уже о государственных.

Почему-то внезапно перед моими глазами встало чеченское село, где мы с Артуром попали в плен. Наиболее ярко мне запомнилась та самая мечеть, возле которой нас остановила машина Бекхана, нашу последнюю, как мне тогда думалось, отчаянную драку, затеянную для того, чтобы попытаться завладеть оружием и постараться умереть не как бараны, а достойно хотя бы перед самими собой… Затем плен, ощущение полной беспомощности, отчаяние, бессонные ночи и накапливающееся глухое раздражение на весь мир. Раздражение, медленно переходящее в неутихающую ярость.

Вот и сейчас я ощутил глубоко под сердцем эту поднимавшуюся волну злобы, решимости и изначального тупого желания идти до конца, чего бы это ни стоило. Я все сделаю, и сделаю это хорошо… Именно это ощущение помогло мне тогда, в плену, не сойти с ума и не сломаться. И еще отцовское – «Бог не любит трусливых, сын…»

«Ты, оказывается, ничего не забыл, дружок!» – удивленно пробормотал голос внутри меня и сразу же замолчал.

На прощание генерал крепко, по-мужски, пожал мне руку, левой ладонью хлопнул меня по плечу и отвернулся. И тут же на его столе зазвонил телефон.

– Поедешь в Карачаево-Черкесию, Сергей! – произнес Коля и оглянулся по сторонам. – В Черкесске тебя встретят. Там купишь машину и пригонишь ее в Москву. Так дешевле мне выйдет, да и мои знакомые продают, они уступят. За рулем желательно, чтобы был русский. Сам знаешь, как сейчас гаишники реагируют на кавказцев. Поселишься в гостинице, вот адрес. Деньги за машину я уже переслал, так что получишь только транзитные номера и поедешь. К тебе зайдут вечером. Вот деньги на расходы. Пригонишь машину, я с тобой рассчитаюсь за эту услугу. Ты все понял? – проговорил он, засунул руки в карманы и строго посмотрел на меня.

Мы стояли в привокзальном буфете Казанского вокзала, а вокруг нас царила обычная суета уезжавших, приезжавших и провожавших людей. Чеченец был чисто выбрит и неброско одет.

Я отхлебнул остывший кофе и кивнул. Коля оглянулся еще раз. В Москве он выглядел нервным, не то что в его родной республике. Хотя место встречи было выбрано толково, но в этой суетливой толпе совершенно незнакомых друг другу людей можно было с одинаковым успехом как и легко оторваться от слежки, так и осуществлять наблюдение. Все зависело от профессионализма. Мне оставалось надеяться, что люди из чеченского ДШГБ (департамент шариатской государственной безопасности, созданный в республике сразу после получения независимости) все-таки не обладают хорошо поставленными навыками практической работы. Да и откуда было им взяться.

Старые работники КГБ, чеченцы по национальности, вряд ли выстраивались в очередь, чтобы предложить свои услуги Дудаеву. Советская комитетская закалка не позволяла им перейти на сторону сепаратистов, все их воспитание и взгляды на жизнь наверняка не претерпели каких-либо существенных изменений за несколько лет. Так что крепких профессионалов в разведке у суверенной республики не было.

Скорей всего, Коля чувствовал слежку, даже у необученного человека почти что всегда возникает легкий дискомфорт при скрытом наблюдении за ним. Но ничего внешне подозрительного он, при всем его желании, все-таки заметить не мог.

Чеченец напряженно крутил головой, нервно взглядывал на проходящих близко от нас людей, но никак не мог сообразить, что сидящая неподалеку молодая мамаша с маленьким ребенком на руках уже несколько раз сфотографировала его. И подошедший к нам при входе неулыбчивый уставший, в мятой форме, задерганный капитан вокзальной милиции, проверивший наши документы, тоже фиксирует все наши передвижения. В отличие от девушки, он мог пялиться на Колю сколько угодно, не вызывая подозрений, изображая недалекого и усердного служаку. Чеченец, мол! Надо с ним ухо востро держать!

Неизученные биоволны, о которых все знают, но которых никто никогда не видел, излучались «опушниками» (оперативно-поисковое управление) и фокусировались на двух озабоченных и хмурых мужчинах, что допивали кофе за плохо помытой стеклянной перегородкой, отделявшей буфет от зала ожидания.

Я вернулся на Кавказ вечером.

Я специально обговорил с Колей, что я не поеду сразу в Черкесск, а остановлюсь в Пятигорске на один день. Мне хотелось отдохнуть после тряски в поезде, выспаться на хорошей постели и просто недолгое время посидеть в одиночестве.

В Москве меня контролировали фээсбэшники и чеченцы, и я устал от этого назойливого внимания.

Наружку ДШГБ я засек сразу. Двое плотных парней с характерной яркой кавказской внешностью несколько раз попадались мне навстречу и мелькали позади – в магазине, в метро и на рынке. Я даже посмотрел одному из них в глаза. Чеченец сразу же отвел взгляд. Это совсем не характерно для них, кавказцы считают пристальный взгляд прямым вызовом и стараются «переглядеть» оппонента. Иногда дело доходит и до выяснения отношений, если позволяют обстоятельства. Так что мои «топтуны» из независимой республики не были профессионалами. Так, бывшие боевики, оказавшиеся не у дел после войны.