Турецкий берег, край любви - Ирина Майорова

В чайном саду они пробыли до четырех часов пополудни, а потом еще два часа бесцельно бродили по улицам, время от времени заходя в магазины и кафешки, где работали кондиционеры.

Время тянулось нескончаемо долго, оно как будто расплавилось на этой нестерпимой жаре и стало похожим на огромный кусок жвачки, которая вязнет в зубах, липнет к пальцам, виснет на них длинными нитями.

По поводу относительности времени Дронова могла написать целую статью или даже монографию. Причем основываясь исключительно на собственном опыте. Например, она еще в детстве, отдыхая в оздоровительном лагере в Хосте или у дальних родственников в самарской деревне, замечала: время вне столицы идет в два, а то и в три раза медленнее.

В Москве ее внутренние часы работали, как швейцарский хронометр. Не глядя на циферблат, она могла с точностью до минуты сказать, сколько времени решала математику, занималась на фортепиано или читала книжку. А вот в лагере и в деревне безупречный в условиях столицы механизм сразу давал сбой. Например, Таня была уверена, что пролежала на берегу под шепот волн как минимум полчаса, а оказывалось, что десять минут. Или, продремав в растянутом между двух старых черемух гамаке, как ей казалось, два часа, она влетала на бабушкину кухню посмотреть любимый сериал, но, взглянув на ходики, выясняла, что еще успеет сгонять на речку искупаться.

Однако таких, как сейчас в Стамбуле, разногласий со временем у Дроновой еще не случалось.

Они прибыли в аэропорт за сорок минут до отлета. Мурат ехал медленно, пару раз останавливался у киосков, покупал бутылку минералки и лениво тянул воду из горлышка. Татьяна нервничала, просила ехать быстрее. У нее даже мелькнула мысль: «А может, Мустафа тогда не оговорился, сказав, что хочет меня подарить? Вдруг его главный презент брату вовсе не записная книжка, а русская девушка Таня Дронова?» Но она тут же отогнала это дикое предположение и отругала себя последними словами за мнительность. К тому же за весь день Мурат не проявил к ней как к женщине никакого интереса. Наоборот, она все время чувствовала себя обузой.

В аэропорту Стамбула Мурат, как и Мустафа нынешним утром в Анталье, припарковал машину в дальнем закоулке. Молча взял Танин саквояж, по-хозяйски его открыл и, переворошив огромными ручищами аккуратно уложенные пакеты с сувенирами, сунул на самое дно какой-то сверток – чуть больше того, что Таня утром передала ему. Беспардонность будущего деверя так шокировала Таню, что она не проронила ни слова.

Мурат защелкнул замок на саквояжике и, не оборачиваясь, пробурчал:

– Тиз из май презент Мустафа.

Из машины он даже не вышел. Ткнул пальцем в направлении стеклянной двери в зал отлетов, кивнул головой:

– Бай.

Когда Дронова ждала своей очереди на проверку багажа, ей показалось: Мурат стоит за стеклянной стеной напротив и наблюдает за тем, что происходит внутри терминала. Впрочем, бликовало солнце, и Таня не могла уверенно сказать, что это он.

Она была слишком занята ожиданием встречи с Мустафой, чтобы заметить, как сидевший за монитором полицейский кивнул коллеге, несшему дежурство у арки-металлоискателя. Отправляясь в накопитель, Дронова оглянулась: высокого мужчины в черном за стеклом уже не было.

ЗВОНОК

После пенной дискотеки Игорь, чрезвычайно ценивший комфорт (в том числе моральный), устроил Марине «разбор полетов»: «Что тебя не устраивает? Что за взбрыки?» Грохотов напомнил, что их отношения с самого начала были ограничены сексом, поездками в отпуск и походами в ресторан. А теперь ему кажется, что Марина вознамерилась (он употребил именно это слово) добиться его развода. Да, их отношения с Юлией далеки от идеала, но у них дочь…

Марина стояла, прислонившись к стене, и чувствовала, как струящийся из кондиционера воздух сковывает холодом затылок и шею. Подумала: «Надо отойти, а то потом голову повернуть не смогу», но с места не двинулась.

Наконец Игорь иссяк. Сел на кровать, потер костяшками пальцев глаза и после небольшой паузы сказал:

– Я понимаю, ты сорвалась из-за соседки. Наплюй и забудь. Во всяком случае, до возвращения в Москву. Давай не будем портить друг другу отпуск. – И тут же, без перехода: – Ты очень устала? Будем спать или посмотрим восьмую серию?

– Смотри, если хочешь, я приму душ, – еле слышно проговорила Марина и с усилием, будто и вправду примерзла, оторвалась от стены.

Она нарочно долго стояла под горячими струями воды, уверяя себя, что хочет пропарить заледеневшие шею и спину, хотя на самом деле надеялась, что Грохотов уснет, не дождавшись ее. Несколько раз выключала воду и прислушивалась. В номере было тихо – значит, сегодня Игорь решил обойтись без киносеанса.

Он сладко похрапывал, раскинув руки. Марина примостилась на самый краешек и лежала несколько часов без сна. Сердце то сжималось в комок и переставало биться, то начинало колотиться о грудную клетку с такой силой, что казалось, его стук вот-вот разбудит Грохотова. Марине было горько, больно, стыдно, одиноко.

– Я хочу домой… – прошептала она и вздрогнула. Слова слетели с языка сами собой.

«Не смей себя жалеть! – скомандовала самой себе Миронова. – Или ты хочешь опять впасть в депрессию, из которой уже не выберешься?!»

Самовнушение помогло: подступившие к глазам слезы остались внутри. Марина даже нашла силы усмехнуться воспоминаниям о надеждах, которыми тешила себя, когда пришла работать на телевидение. Окружной канал казался ей стартовой ступенью, где она задержится от силы на год-полтора. Она часто представляла, как на одной из тусовок к ней подойдет Киселев или Эрнст и скажет: «Ваше лицо мне знакомо. Не вы ли ведете новости на окружном канале? По-моему, вам пора заняться чем-то более серьезным. А загляните-ка вы ко мне, скажем, в пятницу…»

Когда ей стукнуло тридцать пять, пришлось констатировать: поезд ушел. Осознание этого обернулось сначала депрессией, а потом раздражением на все и вся: на коллег, на мужа, не способного обеспечить семье достойное существование, на свекровь с ее вечными придирками и нравоучениями. Ночами, сидя на кухне, Марина оплакивала ушедшую молодость, в которой не было ни страстной любви, ни даже щекочущих нервы амурных приключений. Что уж говорить о роскошных ресторанах, элитных курортах, дорогих украшениях…

Игорь был третьим по счету мужчиной, которым она скрашивала свою пресную жизнь. И первым, с кем связь длилась так долго.

Познакомились они, когда Марина брала у Грохотова интервью. Бизнесмен вещал в камеру об успехах своей фирмы, о благотворительных взносах на счета детских домов, о семейных ценностях, о том, какие у него замечательные жена и дочка. А по окончании записи пригласил симпатичную журналистку в дорогой ресторан. Там, выпив три порции текилы, принялся пространно объяснять, какой должна быть женщина. Чаще всего в его монологе встречались определения «спокойная и выдержанная», и Миронова сделала вывод, что жена у этого мешка с деньгами – законченная истеричка.