Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы) - Евгений Анисимов

После удобного и спокойного марша чрез южные польские провинции отец мой остановился в местечке Синявки, на берегу Днестра.

Вода в сей реке от тогдашней сухой летней погоды стояла столь низко, что в иных местах на лошади переехать можно было. Дабы неприятеля, начинавшего показываться на той стороне реки некоторыми партиями, приохотить к сражению, приказал он неукоснительно сделать приготовления, будто желает накинуть мост. Между тем в ночи, оставя небольшую команду в лагере, выступил он со всею остальною армиею, шел несколько миль выше по Днестру, указал пехотным солдатам сесть к драгунам на лошади и на рассвете переправился в неглубоком месте чрез реку столь благополучно, что неприятель вовсе того не видел и не ведал.

В тот же самый день атакован он сильным корпусом турецкой конницы и татарами, но по жестоком сражении неприятель принужден был назад отступить.

Между тем от наступивших нечаянно дождей вода в Днестре поднялась весьма высоко так, что прошло несколько дней, пока остальная часть армии с артиллериею и багажом присоединиться к нему могла. Но как скоро сие учинено, то армия подвинулась далее против неприятеля.

После нескольких маршей в первый раз предстала взору главная турецкая армия. Но сия, не желая на сей случай делать сопротивления, отступала помалу назад так, что российская обыкновенно ввечеру приходила на то место, где турецкая армия утром стан свой имела.

Наконец неприятель решился на горе подле местечка Ставучана, неподалеку от Хотина, оградить себя ретраншаментами и дожидать российского войска.

Семнадцатого числа августа отец мой прибыл к сему месту и нашел, что турки превыгодное имеют положение. Укрепленный стан их занимал вершину горы, к которой приступ был не токмо весьма крутой, но также ограждался протекающим у подошвы небольшим ручьем. Неприятельская сила национальными турками простиралась, по извещению пленников, до семидесяти тысяч человек, а татар был толикое же число. Накануне сражения сераскир, именуемый Вели-паша, присоединил к себе пашу из Хотина почти со всем его гарнизоном.

Коль скоро неприятель усмотрел, что российская армия прямо к нему подвигается, отрядил он вперед всех татар купно с сильным корпусом турецкой конницы под командою упомянутого хотинского паши, дабы во время атаки ворваться в крыло российской армии. В следствие чего окружили они российскую армию с обеих сторон и сзади, но далее ни на что отважиться не смели по причине производимого из пушек огня так, что отец мой, не уважая сей толпы, непрерывно подвигался к горе и, не взирая на турецкую пальбу, переправился в непродолжительном времени чрез болотистый ручеек, который по его повелению хворостом и фашинником загружен был. Тут, увидя, что неприятель на левом крыле своем занимается доканчиванием работы над ретраншаментом, приказал в то время, когда для виду атакована была передняя часть горы, правое крыло протянуть к упомянутой левой стороне неприятельского стана и там настоящий учинить приступ. Турки, с своей стороны, не замешкали, как скоро армия у подошвы горы в боевой становилась порядок, на нее наступить. Несколько тысяч янычар, голыми руками держа сабли, бросились с горы прямо на нее, но тут имели они столь мало удачи, что двукратно с нарочитым уроном прогоняемы были, когда же неприятель приметил, что наступление клонится на его слабейшую сторону, то объятый страхом, обратился в бегство, покинув множество своей артиллерии, амуниции и палаток.

На сем побеге имел бы он великое поражение, если б не требовалось по причине разъезжающих около армии татар войска содержать вместе. Ввечеру вся армия взошла на гору и в неприятельском лагере расположилась. После чего и татары, видя свою немощь, ускакали прочь.

Прогнанные турки, как то вскоре от высланных лазутчиков проведано, продолжали свой побег, не отдыхая ни днем ни ночью, прямо к реке Дунаю и взятую с собою артиллерию почти всю оставили в разных местах на дороге.

На другой день после сей победы отец мой выступил к Хотину. Войска в сей крепости находилось около десяти тысяч человек, которые большею частию, как выше упомянуто, находились на прежнем сражении. Но когда турки обращены в бегство, то и они, не желая оставить своих товарищей, воспользовались сим случаем, дабы скорее возвратиться восвояси, так что паша едва мог несколько сот человек уговорить вступить опять в город.

Коль скоро отец мой приблизился к городу, то тотчас требовал сдачи оного. Паша недолго размышлял и сдался со всем малочисленным войском своим на милость.

Артиллерии найдено здесь сто пятьдесят семь медных пушек, двадцать две медных мортиры купно с великим запасом амуниции и провианта.

Между пленными находились также наложницы паши и его сын Махмет-Бей, которые однако же, по усильнейшей их просьбе, получили дозволение отъехать в Константинополь. Ибо упомянутый паша представлял, что отправление его семьи послужит единственным средством освободить его от подозрения в недостодолжном исполнении своей должности.

Из обывателей остались токмо беднейшие в городе, но богатые со всем имуществом своим убежали в близ граничащую Польшу.

На другой день по завоевании города утром рано армия, выступя из лагеря, расположилась в строй и по отпетии благодарственного молебствия выпалено изо сто одной пушки с Хотинской крепости при троекратном беглом огне от всей армии.

Потом отец мой в провожании паши, янычарского аги и других знатнейших турецких чиновников поехал, все верхами, от одного крыла на другое. При сем случае означенный паша отозвался, что хотя турецкая армия обще с татарами и составляла с лишком сто тысяч человек, однако признаться ему надобно, что невозможно было противостоять такому войску, какое он теперь видит, где толь хорошая дисциплина и послушание введены, присовокупя к тому, что огонь российской армии несравненно превосходнее турецкого.

В оный же день сей паша Калчак, то есть хромым проименованный, обще с некоторыми другими турецкими пленниками угощены от отца моего обеденным столом. Во время стола подносили им за здравие императрицы, которое запивали они, в противность заповедания от Магомета, венгерским вином из больших бокалов.

По совершенном рассеянии неприятеля надеялся отец мой прочия операции сего похода окончить с немногим числом войска. Почему и отправил он три баталиона и один эскадрон гвардии, равно как и некоторые другие полки на зимние квартиры. С сими посланы так же военнопленники, составляющие около двух тысяч человек обоего пола, а притом и победоносные трофеи, состоящие из сабли паши, нескольких серебряных командирных жезлов и из двадцати семи знамен.

После сего отец мой, оставя в Хотине достаточный гарнизон, выступил в поход и прямо пошел к реке Пруту.

Подольское дворянство, которое в случае несчастливого похода для россиян, без сумнения, намерено было соединиться с турками противу нас, за нужное почло после описанного происшествия отправить к отцу моему знатных депутатов для поздравления с одержанною победою.

О неприятеле ничего больше не слышно было, как что турки отступили весьма поспешно к Дунаю, а татары вдоль Днепра к Буджаку, так что отец мой после трех маршей пришел к Пруту, накинул чрез оный несколько мостов и со всею армиею переправился чрез него благополучно.

Название сей реки от 1711 года было весьма противное слово для ушей российских. Петр Великий в упомянутом году, преследуя турок, вспомоществовавших Карлу XII, подвинулся даже до берегов реки Прута, но за недостатком в съестных припасах пришел с своею армиею в толь худое положение, что он, будучи от неприятеля, так сказать, осажден, не мог ни в ту, ни в другую сторону отступить. Почему и не оставалось другого средства, кроме как подкупить великого визиря деньгами и заключить мир на невыгодных условиях, в силу которых половина состоящей доселе под российскою державою Украины уступлена Польше, Азов возвращен туркам и заложенный на Черном море флот, купно с таганрогским портом, истреблен и разорен до основания.

Когда отец мой чрез сию проклятую реку без всяких затруднений переправился, то сие подало ему повод написать в посланной ко двору реляции, что он поносный Прут сделал опять честным.

Сим образом российская армия вступила наконец в Молдавию.

Провинция сия есть одна из плодоноснейших и благословеннейших земель в Европе. В ней хлеба, вина и плодов произрастает в великом изобилии и наилучшего рогатого скота находится чрезвычайное множество. Жители исповедуют греческий закон, и управляет ими собственный их князь, называемый господарь, которого достоинство хотя и наследственно, однако редко пребывает в одном поколении, поелику турки за малейшее неудовольствие на поступки господаря, отреша его, возводят другого. Впрочем, на сие достоинство избирают они обыкновенно достойного и заслуженного мужа из греков.