Санкция на жизнь - Сергей Палий

Он убрал палец с гашетки и вновь вдавил две кнопки на панели одновременно.

Точки на экране замерцали и стали зелеными…

Дружественными объектами малой массы, идущими параллельными курсами…

«Спасибо за совет… ведомый, – прозвучал спустя минуту в наушниках бесцветный голос Баюсова. – Знаешь, я все не хотел верить слухам насчет каплейта Нерова и экипажа „Визора– 17“… Ребята на базе говаривали, будто ты тогда не открыл шлюз и оставил эвакуировавшихся с разгерметизированного борта людей погибать в космосе… Я не хотел верить в жуткие сплетни. Не мог себе представить, что человек на такое способен…»

– И? – поинтересовался Лабур, разглядывая мерцающую далеким звездным крошевом пустоту за стеклом. – Теперь вдруг поверил?

«Представь себе…»

– А вдруг… слухи – вранье?

Баюсов помолчал, прежде чем ответить.

Помехи потрескивали в эфире морозной картечью, будто кто-то ступал тяжелыми подошвами по утоптанному снегу.

«Ты чудовище, ведомый один».

– Знаю. Я плохой человек…

«Говорит диспетчер дежурного поста ударного авианосца „Ярослав Левенец“. Звено восемь второй ударной эскадрильи, напоминаю: ваш док номер четыреста три. Сближение разрешаю. Приказываю перейти на открытую гражданскую частоту. В нейтральной сфере введено положение демилитаристического контроля для всех дипломатических и военных судов…»

«Диспетчер, мы подчиняемся только командиру эскадрильи, – быстро ответил Баюсов, не меняя частоты. – Прошу трансферить подтверждение от капитана первого ранга Анны Фоминой или обеспечить закрытый канал связи непосредственно с…»

«Ты кто?» – хамски перебил диспетчер.

«Не понял вас…» – Баюсов нахмурился.

«Чего ты не понял? Звание, должность назови».

«Старший лейтенант Баюсов. Командир восьмого звена, приписанного к авианосцу „Ярослав Левенец“. Какое вы имеете право…»

«Так вот, старший лейтенант Баюсов, послушай меня внимательно, – снова перебил диспетчер. – Если ты еще не в курсе, уже в течение получаса в сфере нейтралитета введен демилитаристический контроль. Для российских судов действует приказ заместителя главы СКВП России адмирала Вольфганга Веренберга. Поэтому перекинь частоту на открытую гражданскую, иначе действия твоего звена в данной ситуации будут расценены как саботажные и пресечены в силовом порядке».

«Да вы все ополоумели, что ли, там…» – обескураженно хмыкнул Баюсов.

Он изменил частоту дальней и ближней связи и приказал:

«Ведомые, выполняйте распоряжение диспетчера».

Дождался подтверждения и спросил:

«Ведомый два, как тебя зовут? Я имею в виду – имя».

«Саша».

«Черт возьми, – не сдержался Баюсов, включая жидкостные маневровые двигатели и выводя истребитель к знакомому четыреста третьему доку, – а я ведь даже и предположить не мог, что Александр – сын адмирала Веренберга – является моим ведомым. Что же ты делаешь в обычном патруле, Саша?»

«Во-первых – не сын, а внук. А что касается, собственно, вопроса… Я прохожу службу в рядах российских Вооруженных сил. Поставили в обычный патруль – вот и летаю тут с вами».

– М-да… Типа, честный и гордый, – подал голос молчавший до этого момента Егор. – И вдобавок смелый… Ну, блин, наша доблестная армия прямо-таки приобрела ценного кадра в твоем лице. Неимоверно обогатила личный состав.

Веренберг промолчал. Он осторожно подвел свою машину к доку, где уже болтались «Сухари» Баюсова и Лабура. Шлюзовой щит отполз в сторону, открывая путь в одну из швартовых ячеек в огромном «брюхе» авианосца.

«Ярослав Левенец» являлся одним из самых больших и старых носителей, стоявших на вооружении российской СКВП. Он был неплохо бронирован и оснащен древней, но надежной системой «антимиссайл», которая делала корабль практически неуязвимым для ракет дальнего радиуса. На этом список достоинств «Левенца» можно было смело заканчивать и приступать к длинному перечню недостатков.

Маневренность у корабля была ни к черту: чтобы остановить и развернуть этакую «ебамбу» – как нередко называли авианосец пилоты-истребители, – требовалось около получаса времени, тераватты энергии и свобода для маневра в пару-тройку световых секунд. Главный калибр авианосца поражал своей мощью и бестолковостью, как многие вещи, сделанные русским человеком: комплекс гравитонного подавления крупных целей «Радиант-G» располагался на носу гигантской железяки и был ей нужен, как свинье пропеллер. Бесспорно, шарахнув направленным конусом G-аномалии по соразмерному космическому объекту, «Левенец» мог оставить от него лишь воспоминания… Но. Чтобы прицелиться и накопить заряд, «ебамбе» требовалось полностью вырубить маршевые движки и – что самое смешное! – защитное поле. В общем, проверенная национальная схема «сила есть, а ум – это предрассудки дохляков» действовала применительно к авианосцу на полную катушку.

Тем не менее исполинский корабль оставался мощнейшей боевой единицей российского флота и всегда внушал уважение, приближаясь к планетам и выходя на стационарную орбиту.

Дело в том, что он, как и все «увальни», никогда не ходил один.

Боевой эскорт «Левенца» состоял из четырех эсминцев класса «Торвальдс», торпедоносца «Равиолли», «Визора» и тяжелого линкора. Это не считая двух эскадрилий истребителей, которые базировались в доках на борту. Ради них, по большому счету, и строилась эта здоровенная летающая крепость.

Сейчас «Левенец» напоминал огромный пчелиный улей, в соты которого со всех сторон слетались крошечные точки истребителей. К борту были приписаны около семи десятков машин, среди которых имелись не только «Сухари», но и современные «Хамелеоны-12», и даже звено новейших «Мазуриков», еще не пошедших в серийное производство.

Возле шлюзовой кишки грузового дока висело несколько среднетоннажных «пеликанов» – видимо, перебрасывали на борт оборудование или провиант и забирали мусор и шлак. Вдоль основной броневой пластины неторопливо ползла целая вереница корветов класса «Стервятник», перегораживая возвращающимся из патрулей истребителям подходной коридор к ячейкам среднего яруса.

Уже заводя машину в док, Лабур успел заметить, как из-за кормовой части авианосца показался черный силуэт линкора сопровождения.

Грозный корабль медленно плыл мимо основной группы, хитро огибая по параболе условную границу сферы нейтралитета, чтобы не попадать под действие идиотского демилитаристического приказа. Его ракетные шахты были открыты, а пара фокусирующих зон «Надиров-G» зловеще мерцала темно-лиловым маревом смертельного заряда направленной гравитонной аномалии.

«Вот это сила, – с невольным восхищением подумал Егор, выпуская магнитные шасси и сажая истребитель на одну из трех стартовых площадок. – Молодцы, экипаж! Держатся в полной боевой возле нейтральной границы… И ссать они хотели на все запреты и ограничения!»

Внешний купол кабины плавно отошел назад, и Лабур перелез через бортик, неуклюже цепляясь кронштейнами скафа за выступы бортового гермопривода. Лестницу ему, конечно же, не поставили – техники открыто выражали свою неприязнь к бывшему кавторангу.

Спрыгнув с трехметровой высоты, Егор мысленно поблагодарил неизвестного конструктора скафандра, предусмотревшего предохранительные сервомеханизмы. Он отбросил в сторону шлем и поправил прическу, с неприязнью отмечая, что система терморегуляторов забарахлила и нательный комбез моментально нагрелся: его температура подскочила градусов на десять. К спине и груди будто бы приложили теплые утюги.

– Когда же они починят эту рухлядь…

Сильный толчок в плечо развернул Егора, и он чуть было не потерял равновесия. Перед ним стоял Баюсов. Худощавое лицо старлея выражало презрение и обиду. Жилка на правом виске пульсировала в такт подмигиванию желтого проблескового маячка над люком внутреннего шлюза.

– Ты бы тоже оглядывался почаще, Лабур, – быстро и сбивчиво заговорил он, словно боялся, что вот-вот вдруг станет нем и не успеет закончить фразу. – Задумал меня в пространстве попугать? Так зря. Пуганый я. И тебя не боюсь, гнида. А если еще раз…

– Ты чего так разнервничался, командир? – приветливо улыбнувшись, сказал Егор. – Завидуешь?

Баюсов на миг озадачился.

– Завидую? – переспросил он. – Тебе, что ль?

– Ну не Веренбергу же, – хохотнул Егор, чувствуя, как по спине течет пот от перегрева климат-контуров комбеза. – Веренберг правильный. Ему не интересно завидовать…

– Я ведь и впрямь отправлю тебя на «губу», урод, – сжимая кулаки, процедил Баюсов.

– Заметь, ты меня уже неоднократно оскорбил, превысив при этом свои служебные полномочия, – махом снимая с лица улыбку, ответил Лабур. – Я же прекрасно знаю, к какому типу людей ты принадлежишь, ведущий.

– И к какому же?

– Тебя в детстве не любили сверстники. Глумились и смеялись. Унижали. Ты рос, копил обиду. Она аккумулировалась в твоих потрохах, питая энергией, стимулируя каждый новый шаг… Шаг к чему? – спросишь ты. К цели. К великой цели, которая убила много хороших людей… Что это за цель? – вновь осведомишься ты. О, ведущий, зря ты задал этот вопрос… Что? Говоришь, не спрашивал? Спрашивал! Ты каждый раз задаешь этот вопрос, глядя людям в глаза! Каждый удар сердца спрашивает: какая же цель мне нужна? Все очень просто. Твоя цель – месть. И в самой глубине души, командир, ты знаешь, что быть хорошим человеком с плохой целью – неправильно. Вот почему ты завидуешь мне – плохому человеку.