Ты сказала, что это сработает - Энн Гарвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Телефон загудел.
БДРЮ: Как шаман?
С тех пор как мы с Брю-Дрю вступили в переписку, я начала понимать ценность необременительных текстовых разговоров, в которых нет нужды интерпретировать язык тела и при желании можно прерваться на полуслове. Черт, можно напечатать «щас буду», и получится, будто время остановилось. Здесь невозможно накричать, схватить за руку, потребовать внимания. Конечно, можно позвонить, но отвечать вы не обязаны. Прямо на экране есть кнопка «игнорировать». То, что одно поколение считало грубым, для другого стало приемлемым, магическим прикосновением к плоскому экрану.
Я: Потрясающе.
БДРЮ: Во как? Избавилась от всех болячек?
Я: Нет. Холли все еще здесь.
В текстовых сообщениях есть еще один классный момент. Это идеальный формат для человека, который резко парирует, но в устном разговоре так же быстро спохватывается и позже сожалеет о сказанном. Конфиденциальность эсэмэс, исключающая возможность того, что кто-то подслушает, развязывала мне язык.
Не у одной Холли оперативно срабатывали мозги, когда их правильно стимулировали. Разница между нами заключалась не в том, что я не знала, как отвечать. Главное отличие заключалось в том, что Холли позволяла себе говорить все, что взбредет ей в голову, а я держала рот на замке. Благодаря этому в целом я считалась более приятной в общении, чем Холли. Но я чувствовала, что за много лет такой жизни где-то внутри меня скопился резервуар невысказанных возражений, который вот-вот взорвется. Возможно, когда-нибудь в далеком будущем мне сделают операцию на головном мозге. Нейрохирург вскроет образование в лобной доле, и оттуда с громкими воплями посыплются все мои язвительные реплики. Я представила, как шевелюра у хирурга встанет дыбом, что, разумеется, глупо, потому что они носят шапочки.
Переписка с Дрю что-то смягчила внутри меня. Дала эмоциональный выход, которого у меня до сих пор не было.
БДРЮ: Ха-ха. Но серьезно. Что ты узнала?
Ему интересно? Или это вежливость? Поддерживает беседу?
Это еще одна особенность текстового общения. «Плоскую» эмоцию можно интерпретировать как угодно. А после можно забыть, потому что разговор был пустым. Это придавало мне храбрости, которой я никогда не чувствовала, общаясь лицом к лицу. Я решила, что Дрю проявляет искренний интерес, и, снова воспрянув, начала с предыстории.
Я: Я была замужем. Муж умер до рождения дочери, восемнадцать лет назад.
БДРЮ: Мне очень жаль.
Первой типичной реакцией на мою историю было сострадание, за которым следовал спектр сопроводительных комментариев, начиная от «Он в лучшем мире» и заканчивая «Блин, вот это облом». Когда продолжения не последовало, я ответила.
Я: Спасибо.
БДРЮ: Должно быть, тебе пришлось очень тяжело. Как ты справилась?
Ну и ну, канонически правильный ответ. Это значит, следует хорошенько подумать над тем, что говорить дальше. Можно отшутиться, сказав: Пила вино. Или чуть серьезнее: Прошла курс терапии. Или загнуть в стиле поздравительных открыток: Дочь придала смысл моей жизни. Любой из этих ответов мог сгодиться и был отчасти верным, потому что на пути выживания я использовала все три способа.
Я дотронулась до экрана и напечатала: «Я построила стену». Стерла. Он так мил, что следит за состоянием Кэти. Разве он не заслуживает правды? Знала ли я эту правду? Правда была пазлом, который обретал смысл только в том случае, когда все кусочки лежали на столе, и первым таким кусочком был мой отец. Я зависла.
Я: Каким временем располагаешь? Ха-ха.
БДРЮ: У меня его уйма. Только что отдежурил. Зависаю с лучшим другом – кофе. Расскажи мне все.
Кемпер налетел на выбоину, его тряхнуло. Это был его аналог осторожного восторга, который испытала я, чувствуя к себе интерес. Я чуть не уронила телефон.
– Уиии! – завопила Саммер.
Я: Это сложно.
БДРЮ: Выкладывай.
Тогда ладно. Расстояние в интернете и искренность Дрю способствовали откровенности.
Я: Когда Джефф умер, мы остались почти совсем одни. Без семьи, на которую можно было бы опереться. Без финансовой или иной помощи.
БДРЮ: Вот засада.
Его ответ вызвал у меня улыбку, потому что да, ситуация была аховая. И потом, это была такая типично мужская реакция.
Я: Пока дочь росла, я по большей части нас вытаскивала из дерьма. Об этом мало кто знает.
БДРЮ: Знакомая история.
Его понимающее отношение удивило меня. Мне захотелось узнать больше.
Я: По собственному опыту?
БДРЮ: Люди любят судить.
Если у нас с Дрю наклевывалась дружба – нечто большее? – может, мне следовало быть честной? Построить дружбу на правде? Но в чем заключалась эта правда? Должна ли я рассказать ему о том, как Джефф отбил у меня желание доверять кому-либо? Как мои представления о долгой и счастливой жизни были уничтожены настолько, что меня не увлекала перспектива просто встретиться за кофе с новым человеком? Или мне следует сказать ему всю правду? У меня не хватило сил самой выбраться из скверной ситуации. А рассчитывать на то, что смерть снова спасет меня, не приходится.
Я: Правда в том, что я вышла замуж слишком рано. Я часто чувствовала себя в ловушке.
Я отправила сообщение слишком поспешно. Кемпер заскрипел. Я ждала, пульс участился. Он мог ответить по-разному. Мог назвать меня жестокой или прислать «ой!». Мог исчезнуть и вообще прекратить со мной общаться. Вместо этого он написал:
БДРЮ: Люди женятся по самым разным причинам. Я начал задаваться вопросом, все ли из них являются вескими.
Я выдохнула.
Я: Да. Я тоже.
Я бы дала ему секунду на разъяснение. А потом подумала: «Какого хрена?»
Я: А ты?
Мне казалось, этого достаточно. Он мог продолжить или остановиться. Я снова затаила дыхание. Ожидание сообщения может быть столь же волнующим, как просмотр фильма, в котором герою предстоит спасти мир от инопланетян.
БДРЮ: Я женился, потому что моей жене нужно было остаться в стране. Она канадка. Длинная история.
Я начала было печатать: «Ух ты», но он прислал еще одно эсэмэс.
БДРЮ: Телефонный звонок.
