Скифы пируют на закате - Михаил Ахманов

Последняя мысль показалась Скифу разумной, и он принялся расспрашивать Джамаля о роде и племени князей Саакадзе.о торговых питерских делах и о том, давно ли его компаньон знает Доктора и Сарагосу и в каких местах побывал с их помощью. Джамаль отвечал с охотой. Вскоре выяснилось, что прадед его перебрался в северную столицу еще в прошлом веке, но молодое поколение семьи Саакадзе всегда воспитывалось в родных краях, в Тбилиси, у близких или дальних родичей, дабы не растерять кровные связи и знание языка; оттуда же, из Тбилиси, брали и жен. Что же касается родства с великим моурави, то это было скорее фамильным преданием, чем реальностью. Дед Джамаля, и прадед его, и все прочие предки до седьмого колена торговали коврами; отец, проживший жизнь в советские времена, был ювелиром.

О бизнесе своем Джамаль рассказывал не столь подробно; как понял Скиф, спутник его занимался не фруктами, не пепси-колой и не импортным барахлом, а деньгами. Деньги, пущенные «в дело», приносили деньги – и такие, что трудно представить; пещеры Али-Бабы, сказочная обитель Джамаля, являлись лишь вершиной айсберга, зримым выражением его богатства. Его можно было бы назвать ростовщиком, но время, ситуация и экономическая наука давно изобрели иное слово, гораздо более пристойное и солидное, – «инвестор». Судя по всему, Джамаль был прямо-таки финансовым гением по этой части и вкладывал в свои деловые операции не меньше страстности, чем в различные романтические авантюры, коллекционирование антиквариата и погоню за женщинами. Женщин, как истый грузин, он любил,''и они, похоже, отвечали ему взаимностью.

Багровая луна высоко поднялась над лесом, две ее серебристые сестры покорно, словно на аркане, тянулись следом. Костер прогорел; головы странников начали клониться к коленям, и вдруг Джамаль, всхрапнув, мягко повалился на бок. Щеки его, уже подернутые налетом щетины, слегка запали, лицо осунулось, но на губах цвела победная улыбка – видно, скакал он сейчас на быстром коне, торопясь навстречу своим амазонкам.

Скиф поглядел на него, вздохнул и прилег рядом, положив ладонь на рукоять меча. Слов было сказано много – о коврах и паласах, о женщинах и лошадях, о финансах и романсах, о древнем Тбилиси, чья гордая красота сияла в веках, – а значит, не померкнет и в нынешние смутные дни… Да, много разных слов сказал Джамаль, сын Георгия, только нужного среди них не было. Вероятно, по той причине, что разговоры у костра велись не о скифах, которые совсем не интересовали торгового князя, а об иных вещах, более близких и дорогих его сердцу… А потому магический пароль, способный в любую секунду распахнуть перед странниками двери в родной мир, остался так же прочно запечатанным, как и прежде.

Утром они пересекли кедровник, тянувшийся неширокой полосой вдоль берега, и вышли к предгорьям. В лесу было полно живности. Скиф видел и серых упитанных зверьков, уже знакомых по вчерашней трапезе, и косуль с пепельными шкурками в желтых пятнах, и шустрых, похожих на белок созданий, скакавших с ветви на ветвь, и птиц – крохотных и пестрых, словно колибри, и побольше, в оперении столь же ярком, заметном и вызывающем. Наверное, всех этих существ привлекали орехи – большие, размером с крупное яблоко, они усеивали кедры сверху донизу, валились на землю, поросшую мхом и папоротником, падали в ручьи, целыми грудами скапливались в маленьких водоемах. Глядя на это . изобилие, Скиф с минуты на минуту ожидал встретить человеческие следы, бивак охотников или хижину сборщиков орехов, но вокруг царило полное безлюдье. Более того, животные и птицы казались непугаными и подпускали к себе чуть ли не на шаг. Оставалось только ломать голову, почему аборигены пренебрегают такими охотничьими угодьями? Возможно, в иных краях дичи, плодов и орехов было не меньше, чем здесь?

Джамаль, восхищенно цокая, поедал сочные сладковатые ядра. Тонкая скорлупа легко поддавалась нажатию пальцев, и Скиф тоже перекусил на ходу; ореховая мякоть отлично насыщала, и он решил, что пока нет необходимости охотиться. Впрочем, если здесь все звери таковы, то разве можно говорить об охоте? Просто подходи и бей любого… Он покосился на посох, который нес на плече. От него все еще исходил едва заметный медовый аромат. Стоит ли трудиться, делать лук, вырезать стрелы? Эта дубинка прокормит их с Джамалем целый месяц… Разумеется, если они не загремят в местную каменоломню…

За кедровником – или орешником, смотря по тому, как называть этот прибрежный лес, – начались холмы. Они тянулись длинной полосой к северу и к югу, к горам, встававшим на горизонте; их зубчатые красноватые вершины были словно прорисованы охрой на фоне бирюзового неба. Над горами висел золотистый солнечный шар, и Скифу чудилось, что тут он больше и ярче земного светила. Это могло оказаться лишь иллюзией; он чаще видел скупое северное солнце, чем тот расплавленный медный диск, что пылал над африканскими джунглями, горами Таиланда и небоскребами Сингапура.

Склон холма, покрытый все той же мягкой невысокой травой, что росла за лесом, круто задирался вверх, ноги скользили в сочной зелени, и Скиф то и дело пускал в ход свою палку, то втыкая ее в грунт, то протягивая карабкавшемуся следом Джамалю. Потом почва сделалась сухой и плотной, трава исчезла, сменившись кустиками вереска, появились мелкие камни, коловшие ноги. Подъем замедлился. Джамаль уже тяжело дышал и часто смахивал со лба испарину.

Наконец, незадолго до полудня, они очутились на плоской голой вершине, возносившейся над лесом метров на пятьсот. Вид отсюда открывался превосходный: на западе блистала морская гладь – серебристо-сапфировое покрывало, отороченное серыми прибрежными утесами; на юге розовели вершины горного хребта, к которому с севера и востока подкатывало степное половодье. Между холмами и берегом неширокой зеленой полосой вытягивался лес – скопище удивительных деревьев, похожих на кедры, но плодоносящих орехами; тут и там по его краю золотились дурманные рощи, сверкавшие подобно драгоценному металлу на усеяяном изумрудами поясе. Скиф заметил четыре таких участка; до ближайшего – того, где он добыл свой посох, – по прямой насчитывалось километров пять-шесть. Теперь, когда он рассматривал рощу сверху, она казалась совсем небольшой и нестрашной.

Джамаль, раздувая ноздри, уставился в степь. На его смуглом горбоносом лице промелькнуло странное выражение. Казалось, он узнавал эти места, плод собственной фантазии и непостижимого искусства Доктора, и надеялся, что вот-вот из-за ближайшего кургана появится толпа прекрасных амазонок на быстрых скакунах. Скиф повернулся было к нему, собираясь отпустить очередную колкость насчет стрел, арканов и каменоломен, но вдруг над вершинами дурманных деревьев что-то блеснуло, привлекая его внимание, – что-то округлое, выпуклое и золотистое, едва заметное на золотом фоне.

– Погляди! – Он поймал плечо Джамаля.

– Что, дорогой? Что – погляди? Там интереснее. – Князь показал на степь и горы. – А там, – его рука вытянулась к лесу, – мы уже шли, кушали, спали и все видели.

– Выходит, не все. Посмотри на рощу, где мне отшибло память. Ничего не замечаешь?

Джамаль насупил брови, прикрылся ладонью от солнца. С минуту он безмолвствовал, разглядывая золотистый клочок на краю зеленой ленты, потом покачал головой и задумчиво произнес:

– Вах, там все сверкает, глазам больно… Но посередине что-то есть… торчит вровень с деревьями… Как думаешь, племянник, что такое?

– Вроде бы купол… Может, храм или дворец. Почему бы там не быть храму или дворцу?

– Ты меня спрашиваешь, генацвале? Разве я – эх-перд? Ты – эх-перд, ты мне и объясняй! Амазонки когда жили?

– Ну, тысячи три лет назад… Никто точно не знает.

– Точно не надо. Давно жили, вот главное! В старину! Разве тогда строили такое? Ровное и гладкое, как яйцо? – Джамаль нахмурился, и взгляд его вдруг стал сосредоточенным и серьезным.

– Строили всякое, и строили крепко – вон, пирамиды до сих пор стоят, – пробормотал Скиф, потирая висок. – Хотя эта штука в роще выглядит странно… Купол, х-м-м… Подойти бы поближе, посмотреть…

Тут он скривился, выругав себя за недогадливость. Как же, посмотришь! Строение в середине рощи, в защитном кольце деревьев, к нему и в противогазе не подберешься! Разве что в скафандре с кислородными баллонами… Похоже, там и в самом деле святилище… храм, надежно упрятанный от чужих, и от людей, и от зверей…

Как же его построили? Или деревья, выделяющие наркотик, посадили потом? Но кому нужно святое место, куда не добраться, где нельзя дышать, где древесные испарения погружают в беспробудный сон?

Он посмотрел на Джамаля – тот, видимо, тоже призадумался над этими вопросами. Потом лицо князя прояснилось, и он хлопнул Скифа по плечу.

– Вах, дорогой, я понимаю, ты – эх-перд, тебе интересно. Мне тоже интересно, но мы туда не доберемся, уснем и помрем. Верно, да? Значит, я думаю так: пойдем в степь или в горы, встретим людей, познакомимся, выпьем, поговорим. Люди нам все скажут. Я прав, а?