Святая святых женщины - Валентина Немова

— Но нитки-то мои! — огрызнулась "эксплуататорша". — И с ними, твоими перчатками, целыми днями на базаре маячу. Это тоже должно оплачиваться!

— С одним моим вязаньем?!…

Славику надоело сидеть на коленях у бабушки, переставшей его голубить. Он сполз на пол и, не выпуская кулек с гостинцами из рук, ускакал на кухню, топоча голыми пятками. Галина пропустила мимо ушей заданный дочерью вопрос. А та продолжала напирать на нее:

— С таким, как эти мои варежки, товаром не задержишься на рынке, если ничего другого не продаешь. Из сумки достать не успеешь — с руками оторвут! — уверенная, что я на ее стороне и поддержу в споре, рукодельница протянула мне рукавички. — Смотрите, тетя Юля, какие они! Двойные!

Я пощупала варежки, похвалила. Но Галина свою неправоту признавать не собиралась. И ведь нашла что сказать:

— Да, эти неплохие. Теплые. А те, что в прошлый раз я продавала, какие были? Одна женщина, померив, заметила: "Сквозняк гуляет в этом домике"!

— Ладно врать-то! Теперь, когда вещи уже нет, можно хаять ее сколько угодно. Вернула бы мне, если это был брак. Я бы сама поносила, а то хожу в штопаных.

— Сапожник без сапог, — изрекла мать, желая прекратить перебранку с дочерью. Поднялась со стула, постояла, задумавшись. Затем пошла к шифоньеру и принялась выдвигать один за другим ящики и вываливать их содержимое на письменный стол.

— Что ты делаешь? — закричала дочь, выходя из себя. — Положи все обратно! — придав своему лицу отрешенное выражение, Галина молчала и продолжала делать то же самое.

— Вот всегда так! — обращаясь уже не к матери, а ко мне, с отчаянием в голосе вскричала Таня. Я чувствовала: ей хочется на мать наброситься и затеять с нею драку. И если она не делает этого, то лишь потому, что стесняется меня. — Славик все разбрасывает. С утра до вечера приходится прибирать за ним. А эта явится, вечно шарит по шкафам. Все вверх дном перевернет и уйдет. А ты за ней потом порядок наводи! Что ты ищешь? Скажи наконец! — Татьяна уже еле сдерживала слезы. В ответ ни слова. Наверное, пожилая женщина думала, что молодая сама должна знать ответ на свой вопрос. Наконец Татьяна что-то вспомнила и осведомилась уже более сдержанно:

— Черные нитки, что ли? Клубок? — Галина кивнула.

— Зря роешься. Не найдешь. Нет его. Отвали. Дай поговорить с человеком!

… В их разборку я встревать не стала. Не сочла нужным стыдить племянницу за то, что она грубит матери. Еще в детстве испытала я на себе самой, как умеет старшая сестра доводить людей до белого каления, вынуждать такие поступки совершать, какие, не будучи взвинченным, человек сроду бы себе не позволил.

Убедившись, наконец, что дочь говорит правду, что нужного ей клубка на самом деле в шкафу нет, Галина, точно большой черный клубок, маленькая, толстенькая, на сказав на прощание ни слова ни мне, ни Татьяне, выкатилась из квартиры.

Я подошла к двери, раскрыла ее пошире и тоже молча стала смотреть вслед сестре. В обтрепанной шубе, в берете, который уже ни на что не походил, в подшитых валенках с загнутыми, как у клоуна, носками, медленно спускалась она вниз по лестнице. Вот один марш закончился. Переходя на другой, она повернулась ко мне лицом. На один миг. Такой несчастной, такой жалкой, как в этот момент, я давно ее не видела. На сей раз она, кажется, даже не притворялась. Но из-за чего, собственно, она так расстроилась? Что нитки, нужные ей, потерялись? Что дочка ей нахамила? Но ведь она сама вела себя не лучше, чем та. Нет, не в этом дело. И не на Таню злилась она в этот день, а на меня. За что? А за то, что ей недавно хорошо от меня досталось. И поделом. Но об этом она не посмела даже заикнуться. И я покамест умолчу.

Как только, насмотревшись на старшую сестру, закрыла я за нею дверь, племянница так и бросилась ко мне и, чуть не плача, поведала то, что не терпелось ей рассказать, но мать, с которой она не была откровенна, мешала. Оказывается, совсем недавно поссорилась молодая женщина со своим кавалером. Выслушав ее, не придала я этому событию большого значения:

— Поссорились — помиритесь.

— Нет, — безнадежным голосом продолжала Татьяна. — Он вернул мне ключи от моей квартиры и заявил, что больше встречаться со мной не станет.

— Почему?

— Потому что, — сказал он, — ты неряха.

— Ну вот, — вздохнула я, от души посочувствовав племяннице,? дождалась. Говорила я тебе, чтобы ты хоть ради меня в квартире настоящую уборку сделала. Послушалась бы, и не было бы сейчас у тебя этой неприятности…

Татьяна окончила технический вуз. Когда училась на последнем курсе, Галина, желая отделаться от старшей дочери, которая враждовала с нею с самого детства, но не просто вытолкать из родного дома, а повесить на шею… мне, явилась в деканат накануне распределения и попросила не оставлять ее исключительно способную Танюшу отрабатывать положенные три года в Летнем, в этом захолустье, а направить в областной Зимний. Ей ответили, что Таня действительно одна из лучших студентов в своей группе, но, к сожалению, послать девушку в Зимний нет возможности, потому что в этом населенном пункте ей негде будет жить. Предприятие, которое прислало запрос на инженера Татьяниного профиля, заранее предупредило, что не сможет обеспечить даже местом в общежитии "за неимением такового".

Галина возражение не приняла. Уверенная, что все сложится так, как она спланировала, заявила руководителям института:

— В городе, который я для своей дочери выбрала, общага ей не понадобится. Там, в двухкомнатной квартире, проживает моя родная сестра, одинокая женщина. Она обещает приютить племянницу.

Правду сказала посетительница или соврала, выяснять никто не стал. Ведь речь шла не о ребенке, а о взрослой женщине. Взяв с выпускницы расписку, что она не станет по месту работы добиваться жилья, просьбу ее матери удовлетворили.

В то время, когда решалась судьба Татьяны, находилась я в Летнем, жила у мамы. С Галиной сталкивались мы чуть ли не каждый день, но она не посчитала нужным поставить меня в известность, что Таня получила назначение в город, где я живу. Решила поставить перед свершившемся фактом, когда уже ничего нельзя будет изменить. Она надеялась, зная прекрасно, на что я способна, а на что нет, что если Танька ее вломится ко мне без предупреждения, с вещами как-нибудь под вечер и объявит, что ей негде переночевать, у меня не хватит наглости выгнать ее под открытое небо…

Так, наверное, оно и было бы, если бы у нее, у Галины, не было привычки, оправдывая собственную жестокость по отношению к своим дочерям, постоянно жаловаться на них, особенно на старшую, нашей маме, а у мамы — потребности все, что докладывала ей старшая дочь, сообщать средней и младшей, то есть мне и Лиде…

В то лето, когда пришла пора возвращаться домой, я купила билет на самолет и отправилась, в сопровождении Юдиных, в аэропорт. Вот тут и началось самое занимательное.

Никогда не забуду этот случай. Входим втроем в зал отлета: я и Юдины. Смотрим: стоит племянница наша, окруженная со всех сторон разной величины, разноцветными авоськами. Ясно, что собралась молодая женщина в дальний путь и надолго. Но куда?

— Куда летишь? — приблизившись к ней, осведомилась я.

— Туда же, куда и вы.

— А зачем? — я даже обалдела от неожиданности.

— На работу меня туда послали.

— Вот как! А жить где будешь? — продолжала я задавать глупые вопросы.

— Жить буду у вас.

— ??? — повисла пауза.

То, что преподнесла мне Татьяна, было новостью не только для меня, но и для обоих Юдиных. Шокированы были они не меньше, чем я. Сделав знак Лиде, что он не собирается присутствовать при выяснении отношений ее родственниц, Родион отошел в сторону. Лида осталась. Почувствовав некоторое облегчение, я спросила у племянницы:

— А почему у меня?

— Потому, что вы моя родная тетя и ваш муж…

В общем, место освободилось.

— Но ведь я живу не одна. Как тебе должно быть известно, дочь у меня есть, уже взрослая. А вы с нею, насколько мне известно, не ладите.

— Она противная у вас…

— Вот видишь, какое у тебя о ней мнение. Как же ты будешь с нею, с такой противной, обитать под одной крышей?

— Уживемся как-нибудь…

— Как-нибудь да кое-как не годится. Кроме того,? решила я выложить свой самый главный аргумент. До отлета было еще много времени. И я торопилась поставить все точки над "i", чтобы к этому, действующему на нервы мне разговору больше не возвращаться. — Кроме того,? повторила я, собираясь с духом,? мужа у меня теперь нет, но есть друг. И… ты сама должна понимать, не маленькая же…? Я не успела договорить.

— Я понимаю,? оборвала меня Танька. — Вы ведете аморальный образ жизни,? почувствовав, что задуманный ее матерью номер не проходит, решила нахалка эта вывалять меня в грязи.

Внимательно слушая наш с Татьяной диалог, Лида покачала головой, намекая племяннице, что она слишком много себе позволяет. А я в этот миг вдруг вспомнила то, что недавно слышала от мамы, а она от Галины.