Туман. - Мери Ли

я теперь тоже ношу белый халат, буквально со вчерашнего дня. Начинаю ощущать себя частью этого нового мира. И самое главное, я больше не желтая, а белая.

Открываю дверь и вхожу в одну из палат, тут девять коек, расположенных у противоположных стен, пять из них заняты черными, которые были ранены на поверхности. У них самая опасная работа из всех, что существуют на базе номер восемь. Черные постоянно рискуют жизнью ради всех нас. Синтия рассказывала, что, выходя на поверхность, они выполняют совершенно разную работу, иногда ищут незараженных, но с каждым днём их всё меньше и меньше, в других случаях добывают еду, лекарства, инвентарь, одежду и ещё кучу всяких важностей.

Прохожу сквозь палату и открываю дверь, вхожу в кабинет доктора Эмета, он что-то записывает, сидя за столом.

– Доброе утро, – здороваюсь я.

– Доброе. Алекс, будь добра, сделай Паркеру перевязку, у меня сегодня незапланированное собрание.

– Хорошо.

Прохожу к раковине, мою руки, надеваю перчатки, беру с собой всё необходимое и возвращаюсь в палату. Над каждой кроватью есть табличка с именем больного. Нахожу Паркера, это взрослый мужчина, увидев меня от тут же садится, морщась от боли. Беру с прикроватной тумбочки планшет и читаю. Паркер Ото был доставлен вчера ночью, возраст тридцать пять лет, группа крови такая-то, ла-ла-ла, бла-бла-бла, ножевое ранение в бок.

Откладываю планшет и раскладываю на тумбочке всё необходимое. Надеюсь, что больше, чем перебинтовать пациента мне не доверят. А если и поступит от доктора поручение более серьезного рода, я честно признаюсь, что не умею. "Честно" удивительно, но я не помню, когда в последний раз говорила что-то не пропитанное ложью.

– Здравствуйте, мистер Паркер.

– Доброе утро.

– Поднимите футболку, я должна поменять повязку.

Пациент начинает выполнять мою просьбу и тут же морщится от боли. Помогаю ему, и в этот момент доктор Эмет вместе со своим ридикюлем уходит на важное собрание. Пока я снимаю старые бинты и промакиваю аккуратно зашитую рану, Паркер начинает говорить:

– Это всё ни к чему.

Не понимаю о чём он, и спрашиваю:

– Что именно?

Мужчина смотрит в стену перед собой.

– Не нужно лечить нас, скоро мы и так все умрем.

– На базе безопасно.

Пытаюсь его успокоить, хотя успокаивать нужно и меня тоже. От безэмоциональности и пустого взгляда Паркера становится поистине жутко. Волоски на руках становятся дыбом, а во рту сохнет.

– Это пока, – говорит Паркер и переводит на меня взгляд, – но вы даже не представляете, что происходит за её пределами.

– И что там происходит? – спрашиваю я, перебинтовывая торс мистера Паркера.

– Там ад, – отвечает он и не считает нужным добавить хоть что-то.

Выполнив своё занятие, я прохожу по койкам и читаю записи доктора на планшетах. Кому-то даю обезболивающие, другому меряю давление, выполнив всё, что планировал доктор на утро, отправляюсь в его кабинет, и тут Эмет возвращается.

– Алекс, тебя срочно пригласил Док.

– Сейчас?

– Да.

– Я обошла всех больных и выполнила ваши записи на утро.

– Спасибо, а теперь иди.

Страх моментально опускается на меня пеленой и просачивается в каждую клетку тела. Почему Док вызвал меня в экстренном порядке? Я знаю причину, он обнаружил воровство. Боже, что я ему скажу? Как буду умолять о прощении и том, чтобы он не рассказал остальным о моём осознанном проступке?

Преодолеваю часть коридора, открываю нужную дверь и вхожу в стеклянное царство. Бросаю взгляд на люксовый номер Роберты – там пусто.

Док сидит за столом и внимательно на меня смотрит.

– Где Роберта? – спрашиваю я, ощущая ещё больший страх, но Док не отвечает.

– Алекс, нам нужно серьезно поговорить.

Я встряла. Чёрт! Ну вот ведь знала, что так будет, но подготовиться к разоблачению невозможно. Отпираться глупо, ведь мне по-прежнему нужны лекарства, значит придётся признаться.

Подхожу к столу и пытаюсь унять бешеный стук сердца, я уверена, Док тоже слышит его.

– Не ожидал от тебя такого, ты предала моё доверие, я ведь думал, что ты действительно хочешь помочь, быть полезной. Жаль, что я ошибался. Как не было бы печально осознавать, но я больше не хочу видеть тебя в моём окружении, – с нескрываемым осуждением говорит Док.

– Док, я не понимаю, о чём вы говорите.

Я передумала. Буду отпираться до последнего, Паркер сказал, что там ад, а я в ад не планирую отправляться. Мне страшно до одури.

– Воровство карается законом.

– Какое воровство?

Док отдаёт мне запечатанный конверт, и его взгляд становится печальным.

– Отдай это Зейну, пусть он решает, что с тобой делать, но здесь я тебя больше видеть не желаю.

– Док…

– Нет, Алекс, ты подвела меня.

– Я могу объяснить.

Сжимаю в руках письмо и молюсь, чтобы Док позволил мне хоть как-то обелить себя.

– Не имеет значения, можешь ты объяснить или нет, я действую, строго соблюдая закон, и он велит мне сообщить о твоём правонарушении Зейну. На этой ноте я вынужден с тобой попрощаться.

– Простите, – шепчу я и ухожу из стеклянного царства, последний раз бросаю взгляд на открытую дверь пустующей камеры Роберты.

Вот и всё. Я попалась спустя десять дней. Всего десять дней, а я уже привыкла к адекватному ритму жизни. Что со мной сделает Келлер? Выгонит с базы? Поставит клеймо позора прямо на лоб? Или меня посадят в клетку? Понятия не имею, что меня ожидает, и поэтому иду в комнату 255, еле переставляя ноги.

Слишком много лжи было в последнее время, и я понимала, что рано или поздно я попадусь, но не думала, что это произойдет настолько быстро.

Останавливаюсь напротив комнаты Келлера, но в этот раз я стучусь.

– Войдите.

Открываю дверь и переступаю порог, глубоко вдыхаю и поднимаю взгляд на Келлера. Сейчас у меня нет к нему злости из-за "Брукс", нет стеснения из-за того, что я видела его голым, а он видел голой меня. На данный момент жизни именно Зейн Келлер является вершителем моей судьбы и единственное, что я испытываю, – надежду. Надежду на то, что он поймёт меня и оставит на базе, я даже мыть туалеты согласна, но за пределы защиты военных я выходить не хочу. До ужаса боюсь быть изгнанной. Мне очень-очень страшно.

– Брукс, закрой дверь.

Прикрываю и оборачиваюсь.

– Что у тебя? – спрашивает Келлер.

Подхожу к нему ближе и передаю заклеенное письмо. Не меняясь в лице, он вскрывает конверт и читает написанное Доком.

Переводит взгляд на меня, и я вижу в его глазах осуждение и брезгливость.

– Можешь попрощаться с семьёй, вечером покинешь периметр.

– Пожалуйста…

– Нет. Правила для всех одинаковы. Ты воровка,