( Не) верный муж (СИ) - Рымарь Диана

— Неделю назад, — отвечаю тем же хриплым голосом. — На следующий день после дня рождения Лианы. Это еще не окончательно, но… Съехала, в общем.

— А дети? — Отец, кажется, еще больше злится после моего ответа. — Как она могла бросить детей?

— Это непохоже на Марию, — мать качает головой. — Она же любит своих детей.

— Я взял Лиану с Давидом только на одну ночь сегодня, она забрала их с собой к матери. Мария не бросала детей, она бросила только меня…

Говорю это, а у самого дрожь по телу. Она меня бросила… Больно-то как!

— Ты посмотри, что делается, — начинает с шумом возмущаться отец. — Чем ей наш Айк не угодил? Какой дом купил, какую машину подарил, каких детей замечательных сделал, а ей все неймется. Ей какого мужа надо, если наш Айк не подошел? Бриллиантового? Скажи, Лилит, какого?

Однако мать не спешит соглашаться с отцом.

Замечаю, как она бледнеет, как у нее начинают подрагивать губы.

Неожиданно мать выдает:

— Что ты сделал Айк?

Прямой как палка вопрос.

Что я сделал? А я сделал, да…

— Мой секретарь забеременела, и… В общем, есть нехилый такой шанс, что от меня, — говорю с пристыженным видом.

Все равно узнают так или иначе, зачем тянуть с признанием.

Лица родителей вытягиваются.

Они переваривают информацию минуту, а то и две.

Жду взрыва, но вместо него слышу лишь стон матери:

— Он весь в тебя, Барсег! Амарян до мозга костей! Я его таким не растила…

Обалдеваю от услышанного. Отец изменял матери? Я никогда про подобное не слышал, ведь они дружно живут. Шумно, с перебранками, но дружно.

С недоуменным выражением смотрю на отца, а тот будто бы и вовсе не заметил, что сказала мать.

Он на своей волне.

— Так есть же шанс, что ребенок не от тебя, — отец вопросительно на меня смотрит. — Так понимаю, ДНК-тест ты еще не делал? Чего она тогда ушла? Вот если бы выяснилось, что точно твой, тогда уж…

Мать перебивает его резким возгласом:

— Ты сейчас неправ, Барсег!

— В чем я неправ? — искренне удивляется он. — Я верно рассуждаю, а ты, женщина, голосишь на эмоциях. Я все по делу говорю.

— По какому делу? — не унимается мать. — Он, значит, детей на стороне делает, а ты рассуждаешь так, будто одобряешь. Может, и у тебя на стороне дети гуляют, а, Барсег?

— Никто у меня не гуляет, — тут же оскорбляется отец. — Все дети в браке сделаны, с тобой. Уймись!

По виду матери понимаю — униматься она даже не думает. Того гляди, начнут скандалить.

И тут меня накрывает.

Говорю не своим голосом:

— Прекратите это! У меня жена ушла, не понимаете, что ли? Я не знаю, что делать, на стенку лезу… А вы тут устроили семейные разборки!

Оба родителя одновременно захлопывают рты.

Буравят меня взглядами.

Мать нарушает молчание первой:

— Я твою Марию приняла не сразу, ты знаешь. Она не идеальная, конечно. Кюфта у нее не сочная, долму вообще заворачивать по-человечески не умеет, сколько я ее ни учила. Но видит бог, я никогда не пожелала бы ей такого испытания. Ни одной женщине на свете я бы такого не пожелала, сынок. Измена душу женскую разрушает, понимаешь? Душу! А ведь душа одна…

От ее резких слов мне становится еще паршивее, чем было.

— Знаю, я накосячил… — опускаю голову.

— Накосячил он, — голосит мать. — Ты что думаешь, это так просто? Признал вину, и она автоматом с тебя слетела, что ли? Это так не работает.

— Лилит, ты видишь трагедию там, где ее нет. Подумаешь, гульнул разок, с кем не бывает, — машет рукой отец.

И резко замолкает, пригвожденный взглядом матери.

— После таких разков семьи рушатся, — продолжает она. — Доверие, оно как ваза, разбил — и потом не склеишь…

— Я все понимаю, мам, — отвечаю с болью в голосе. — Только что делать, не знаю…

— Что делать, что делать, езжай к жене да притащи ее домой! Так и скажи: «Собирай чемоданы, и немедленно в машину…» — говорит отец.

Из моего горла вырывается нервный смех. Я ведь пробовал этот способ, только фиг с маслом он сработал.

— Что ты ему советуешь? — возмущается мать. — Тут мягче надо. Прощения попросить…

— Я просил, — говорю с хмурым видом. — Толку ноль, она даже видеть меня не хочет.

Родители вздыхают, смотрят на меня со скорбными минами.

— Деток жалко, — вдруг стонет мать. — Как же они в этой ситуации…

— Мария беременна к тому же, — решаю быть честным до конца.

Отец реагирует на эту новость новым взрывом возмущения:

— Дура, баба. У нее третий ребенок, а она от мужа уходить надумала, где ее мозг? Сын, ты должен с этим что-то сделать. Верни ее домой. Где она будет мне третьего внука рожать? В той хрущевской двушке, что ли?

Следующие несколько минут слушаю его возмущенные вопли. Даже мать теперь уже особенно не встревает, поджимает губы, смотрит с осуждением то на меня, то на мужа.

— Я ей покажу, — отец совсем входит в раж. — Лилит, собирайся, сейчас поедем к Марии и все ей выскажем. Ишь что удумала, беременная от мужа уходить. Ой, дура…

Неожиданно мать соглашается:

— Поговорить бы неплохо.

Тут же представляю, как эти двое заваливаются ночью к моей Марии и из благих побуждений и начинают скандалить. То есть доламывают то чудом уцелевшее в наших отношениях, что я не успел сломать.

Причем именно это они, похоже, и собираются сделать, потому что оба как по команде подскакивают с дивана.

— А ну, садитесь обратно! — теперь уже возмущаюсь я.

Они не очень-то привыкли к тому, что я повышаю на них голос. Разом обалдевают, да настолько, что и вправду садятся.

— Я вас прошу, — складываю ладони вместе. — Не лезьте к ней, дайте нам самим разобраться. Ведь только хуже сделаете…

— Как это не лезть? — пыхтит недовольством отец. — Но делать же что-то надо…

— Надо, — киваю. — Но не вам, а мне.

— Сучку-секретаршу на аборт пошли. И все наладится, — цедит отец.

— А вдруг там его ребенок? — стонет мать. — Своего внука убить советуешь?

— Не хочет она аборта, говорили об этом, — признаюсь с хмурым видом.

Отец замолкает надолго.

Мать с опаской смотрит то на него, то на меня, а потом начинает советовать:

— Сыночек, ты все-таки попробовал бы по-доброму с ней помириться, а? А то знаю я тебя. Прямо как твой отец…

— Ты это сейчас про что? — вскидываю брови.

Причем отец выглядит столь же удивленным, смотрит на мать.

— Я все про то же, — авторитетно заявляет она. — Айк в вашу породу. Амарян! Наорете, нашумите, даже толком не выслушаете, идете делать свои далеко идущие выводы. А даже если виноваты, то никогда не признаете.

— Хочу заметить, — отец выразительно на нее смотрит, — ты уже тридцать лет как Амарян.

— То-то и оно, — всплескивает руками мать. — Знаю, о чем говорю.

Она делает паузу и выразительно на меня смотрит:

— Сынок, я ведь не слепая, все эти годы наблюдала ваши отношения. Ты бы помягче с женой, поласковее, а то шипишь на нее все время, шпыняешь…

— Я шпыняю? — искренне удивляюсь.

Нет, ну я, конечно, бываю излишне резок, строг. Но чтобы шпынять… Неужели это так выглядит со стороны?

— Еще как шпыняешь, — стоит на своем мать. — Все подзуживаешь ее, придирался даже на людях. Поначалу я не замечала, но в последний год… В общем, поменял бы отношение к жене. Покажи ей, что любишь, дорожишь, хочешь, чтобы она вернулась. Заботлив будь, обходителен. Авось проникнется, потом соскучится да и вернется.

Замираю, вслушиваясь в ее совет.

Он не лишен логики.

Если быть совсем честным хотя бы с собой, я действительно много рычал на жену в последнее время, и не только в последнее. А заботлив и обходителен не был уже… годы как.

— Мам, ты правда думаешь, что если я подкорректирую поведение, то еще есть шанс что-то наладить? Я сегодня с ней говорил, обижена жутко.

— Еще бы ей не обижаться, — пожимает плечами мать. — Но я за эти годы неплохо успела ее изучить. Она любит тебя, Айк.

После ее слов чувствую себя хоть немного лучше.