Ретроспект. Исток - Виктор Виктор Моключенко

Рустам умолк, собираясь с мыслями и задумчиво провожая узкую багровую полоску, за которой пряталось садящееся солнце, что зацепилось краем за размытый истрескавшийся и выщербленный зуб башни напоминающей часовню.

– Много нас было, несколько тысяч, не меньше… никто не знает ни точного числа, ни того, за каким рожном нас послали сюда умирать в таком огромном количестве. Даже Воронин и тот не знает – сказали надо, значит надо. Отдали приказ, и нас, зеленых юнцов, сорвали прямо среди ночи из учебки и стальной бронетанковой колонной направили сюда. Техники нагнали, земля сотрясалась, наверное, на несколько километров вокруг. Сирены ревут, фонари по небу чертят, вдалеке горит что-то. Думаем все, война началась, конец всему. Облепили мы танки, словно муравьи и прямиком в голодное чрево Зоны. Да ладно, хватит, так ведь и раскиснуть не долго. Пошли в бар, помянем тех, кто не вернулся.

Они не спеша пошли по территории, провожаемые удивленными взглядами залетных бродяг. Не часто бывает, что бы угрюмый и замкнутый долговец вот так вот запанибрата разговаривал и шел вразвалочку со сталкером, это что же такого должно произойти, что бы они раскрыли свою опаленную дыханием Зоны душу? Тут неделю продержаться – экстриму на всю жизнь, а десять лет, об этом даже страшно подумать. Целых десять лет скитаться по Зоне в поисках надежды, не сдаться, не сломаться и не сойти с ума! Тот кто сдался, того уже нет, или еще хуже, бродит по берегам Янтарного озера. Рустам протиснулся в предбанник, стянул с плеча автомат и протянул плюгавенькому мужичонке:

– Держи Трофим, да не косись, со мной он, со мной.

– А на нем не написано что его пущать можно – уставился Трофим подозрительным взглядом – вона на прошлой неделе пустил – так мне Любич потом по шее накостылял. Документ кажи, где написано, без документов не велено.

– Трофим, не томи душу и так тошно. Потом принесу, Воронин занят и вообще, на поминки по братьям идем.

– Ну, помянуть это самое, земля пухом, только он ведь не долговец? А пропуска нету.

Раздались шаги, и из погреба поднялся взгрустнувший Брама:

– Трофим, что за шум?

– Да вот Рустам привел незнамо кого.

– Я тебе покажу незнамо кого! Да если бы не он, по мне бы отмечали, слабо под пулю прыгнуть? А?

Подвыпивший Брама прыгнул к Трофиму, схватил за шкирку и встряхнув повернул к Листу:

– Запоминай, песья сыть – это Лист! Хорошо запоминай, им со Звездочетом весь долг в долгу! А долги в долге…

– Будет, будет тебе Брама – оттянул его в сторону Рустам – иди, запомнил он, а мы сейчас нагоним и догоним.

Трофим пригладил реденькие, мышиного цвета волосы и боязливо протянул руку к автомату:

– Ну, стало быть, давай автомат, нельзя внутрь с оружием, сам видел, как может быть.

Сталкер протянул ему автомат, а Рустам пригрозил:

– Учти, патроны все пересчитаны, мы с рейда в сухую пришли, так что смотри. Если чего – пальцы переломаю.

Рустам раздраженно прошел через турникет и загрохотал каблуками по ступенькам. Лист нырнул следом и очутился в насквозь прокуренном Баре. Дым расходился сизыми кольцами и плавно уходил в бесшумно шуршащие вытяжки, однако даже отсюда был слышен его мягкий ароматный дух. Настоящих сигарет в Зоне давно не было, но умельцы, осевшие при Баре старые сталкеры, которым не было к кому возвращается за Периметр, давным-давно развели просторные плантации самосада, что по качеству и ароматности превосходил самые элитные виргинские сорта. Подкармливаемый им одним известным составом, самосад утратил способность накапливать никотин, взамен придавал бодрости и выводил радиоактивные частицы. Со старого ржавого хлама умельцы собрали конвейер и поставили свой товар на поток, да так споро, что «долговские» пользовались неизменным спросом и у приемщиков и у военных, которые забросили препараты для выведения радиации и с удовольствием смолили местную марку. Невероятно – но факт. долговцы сами не скупились и щедро расплачивались с мичуринцами за их труды и старики неплохо жили, чувствуя, что и они кому то нужны в этом мире, а по мастерству рассказывания баек им не было равным. Многие новшества были делом именно их натруженных ловких рук, неповторимыми шедеврами, начиная от знаменитой долговской брони, производство которой являлось одним из тщательно охраняемых секретов, заканчивая тонкой противоударной, аномально устойчивой электроникой ПДА, которые без их прошивок глохли уже на Кордоне.

Лист озадачено принялся выискивать глазами свободное место в просторном, битком наполненном зале, а бармен, крепкий кряжистый мужчина, поднял от полированной деревянной стойки голову и зычным голосом подозвал к себе:

– Здравствуй, сталкер. Проходи, располагайся, будь как дома. Задавать лишних вопросов не буду, если попал в бар – значит все в порядке, ребята не пропустят кого попало. Выпить, поесть, или, может, историю расскажешь?

– Крепкого не пью, я вообще то с Рустамом.

– А, так ты Лист? – заинтересовано посмотрел бармен – Как же, Бар слухами полниться, все только и говорят, как вы с Дикой Территории с боем прорывались. В душу у нас лезть не принято, захочешь, сам расскажешь, а крепкого тут никто не пьет, вредно это. Говорят, прозрачное стресс снимает, так только и голову тоже снимает. Чуть зазеваешься и все. Вот «Лоза», это другое дело и вкус и организму польза, Шуман до сих пор с моими дедами за рецепт торгуется.

– «Лоза»?

– Она родимая. Сорт вина такой, из здешнего, местного, винограда, от Зоны ведь не только беда, но и польза бывает. Просто уметь надо эту пользу увидеть. Напряжение снимает, усталость, но упиться при желании можно и ею, хотя хмель быстро исчезает без всяких последствий. Мечта алкоголика – никаких горящих труб и головной боли поутру.

– Что они – кивнул Лист в сторону сидящих особняком долговцев – то и мне. Только с хабаром у меня сейчас туго.

– Если тебя Рустам с собой привел, то об оплате, парень, можешь забыть. Не все исчисляется деньгами и артефактами, хотя за них в других частях Зоны тебе запросто выстрелят в спину.

Из-за длинного стола, обрушивая посуду, под недовольный гул остальных долговцев поднялся разошедшийся Брама и неуверенной, раскачивающейся походкой направился к бармену:

– Лист! – заревел он медведем на весь бар, заставив сталкеров подпрыгнуть от неожиданности и спешно расступиться перед его массивной фигурой – Брат ты мне теперь! Жизнь спас, грудью под пулю стал, снайпера наемников с одного выстрела снял, а это вам не «лозу» хлестать, для этого железо в хребтине иметь надо! Идем к нам, помянем, брат.

Поняв, что грустный Брама для окружающих куда опаснее, чем трезвый, Лист подставил плечо и поволок его обратно. Долговцы подвинулись, уступая место, а Браму от греха подальше прислонили в углу, где он благополучно засопел. Коперник налил в рюмку темно-рубиновую «лозу» и молча встал. Долговцы как один поднялись за майором:

– За тех, кто не дожил, кто не дождался обратного моста. Пока мы живы, вас будут помнить. За вас, ребята.

Долговцы выпили, минуту помолчали, а потом Коперник бросил на стол начатую пачку сигарет, закурил, пуская в потолок ароматную струю дыма, и посмотрел долгим изучающим взглядом:

– Удивил ты меня, мастерски стреляешь, давно не видел такой стрельбы, не в обиду Буяну будь сказано. Если бы не ты, то многие из нас не дошли, легли под пулями, пыхнув вспышками «нирваны» навеки оставаясь в Зоне. Потолковали мы тут с ребятами и решили предложить тебе вступить в долг, испытательный зачет ты прошел достойно. Понимаю, это кажется спешным решением, но многим здесь такое даже и не снилось. Не каждый день выпадает такая свистопляска, я уж припомнить не могу когда нас в последний раз так трепало. Стычки с бычьем в Темной долине, снайперские войны с наемниками, терки со свободой – это все мелочи по сравнению с катакомбами. Хотя свобода это так, глупость одна, давно надо было завязывать и поставить точку в этом расколе. Свои ведь ребята, но пошли за Лукашем, кровью на Радаре умылись, людей потеряли, что и не сосчитать, а все равно гнут свое. По большей части у нас с ними мир, хотя иной раз попадет им вожжа под хвост и давай стрелять, хотя причин для стрельбы особо и нет никаких, а все разговоры молодых и горячих как Грива, не в счет, пустое это. Так что скажешь?

– Возможно позже, не сейчас. У нас есть одно незавершенное дело, очень важное дело и пока мы его не решим, я не могу в полной мере располагать собой. Но в любом случае если понадобиться моя помощь, можете рассчитывать, хотя стрельба, убийства, от всего этого меня с души воротит. Одно дело в бою, когда нет выбора, когда или ты или тебя, но по приказу, без понимания цели.

Коперник кивнул:

– Понимаю, понимаю. Идеология, она ведь тоже приходит не сразу в чистом виде, ее надо выработать, выстрадать. Главное, что бы это все было не на страницах, написанных умниками, что сами ни разу не нюхали пороху, а в жизни. Без идеологии, без цели нельзя, иначе недолго скатится до тупой равнодушной машины, которой все равно за что жить и за что умирать. Потерявшие цель рано или поздно уходят к наемникам, и если у тебя своя дорога, то следуй ей и, найдя ответы на свои вопросы, возвращайся, тогда и поговорим. Я не мастер философствовать разводить умные беседы, мое дело бой, а с разговорами тебе к Схиме нужно, вон он сидит особняком. Думаю, вам найдется, о чем поговорить.