Мост Вечности - Катерина Сергеевна Снежная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – произнес Ниршан, ощущая бессилие. – Но и у обвинения нет доказательств обратного. Или вы можете предъявить их?
– Ниршан Линь.
– Гуй Ли.
Гуй Ли повернулся к Совету и обратился к ним с завершающей речью.
– Судмедэкспертами с большой вероятностью утверждается, что обмен произошел в клубе. И это был именно обмен, а не некая аномалия, имеющая место быть до него. Я прошу Совет Старейшин принять во внимание, что хотя мы не располагаем прямыми доказательствами того, что Максима Ли является шептуном, но есть много косвенных. Есть сложность в определении, по каким законам ее судить, по законам смертных или бессмертных. Мы просим разъяснения. А также есть неочевидная связь с поиском шептунами Моста Вечности. Обвинению неизвестно наверняка, когда в ней появилась Ци бессмертных. Все имеющиеся документы предоставлены. Обвинение настаивает на том, что подозреваемая является шептуном и просит высшей меры наказания.
Совет Старейшин изучил все материалы и удалился для обмена мнениями. А Ниршан сел в одно из зрительских кресел и вытянул напряженные ноги. Что они решат? Он принципиально не замечал Гуй Ли, внутренне готовясь к будущему.
Они вернулись спустя три часа. Пятеро Старейшин, в длинных красно-бархатных мантиях, в высоких, похожих на короны шапках, сделанных по их древним обычаям, неспешно расселись по местам. За время отсутствия старейшин в зрительском атриуме набилось порядком арктиков. Пресса и люди не допускались. Процесс был внутренним, секретным. И о деле знали немногие. Арест и суд над отцом Кириллом вызывал мощнейший общественный резонанс. Люди проклинали их за это.
***
У арктиков не все, как у людей. Они боялись. Боялись, что прямо на месте их слушаний я разнесу зал и поменяю пространственные конфигурации. Видимо, впечатлены последствиями автокатастрофы. Одним словом, на первые слушания меня не допустили, только на вторые. Поэтому, когда я вошла в зал, полный красивых мужчин, то сама поразилась. Арктики очень пригожи. Они все похожи на греческие статуи атлетов. И в их внешнем виде все подкреплено внутренним, исходящим от них, напором уверенности. Какая ирония, красивые и такие бездушные. Среди них были сканеры, умеющие читать людей, точно себя в зеркале. И соврать невозможно. Нереально.
Я подошла к креслу для обвиняемого, села в него. Одетая в синий тюремный комбинезон, я чувствовала себя вполне уверенно. В конце концов, я выросла в мужском монастыре, хоть и под видом пацана. И твердо усвоила, что моя комната – моя могила. Сначала девиз кажется отталкивающим, но со временем понимаешь, что в моменты, когда нужны силы, он отлично работает. Девиз удивительным образом начинает распространяться и на твой внутренний мир.
Я смотрю на них, а они на меня. Одна против всех. Мне так и хотелось спросить: – Не стыдно вам судить одну меня? Я же пока ничего, ровным счетом, не сделала.
Бессмысленно вопрошать, поэтому я молчу и смотрю на них. Стая бессмертных, когда-то живших и смертных людей. И тишина, оглушительная тишина.
– Максима Ли, вы признаете себя шептуном? – спросил один из пяти мужчин, сидящих в первом ряду.
В отличие от остальных, у него зрелый вид. Он не казался молодым и тем более юным.
– Нет, не признаю, – ответила я.
– Вы признаете свою вину в том, что пытались навредить бессмертным?
– Нет, не признаю.
– Вы признаете, что совершали действия по умышленному или без умышленного влияния против бессмертных или людей?
– Нет, не признаю.
– Вы признаете, что вы бессмертная?
– Я не бессмертная.
– Вы признаете, что ищете или искали Мост Вечности?
Я засомневалась, облизнула губы, скользя взглядом по собравшимся, пока не натолкнулась на лицо Ниршана. Он смотрел на меня напряженно, собранно, с полным отсутствием эмоций, словно замороженный.
– Я его больше не ищу.
По залу прокатилось тяжелое выдыхание, сродни разочарованию, смешанному с облегчением.
– Вы его нашли?
Я пытаюсь поймать взгляд Ниршана. Посмотри на меня, покажи, как ты меня осуждаешь, взглядом. Или может быть хуже? Мы же враги. Мы чужаки. Мы на разных сторонах жизни.
Он не смотрел.
– Нет.
– Вы признаете, что вас готовили в шептуны?
– Нет.
– У вас была особая миссия?
– Да.
– Какая?
Обвела окружающих еще одним напряженным взглядом.
– Найти Мост Вечности.
– Зачем?
– Такова была моя миссия.
– Что вы собирались делать, когда найдете его?
– Передать координаты на Афон.
– Вы знаете, зачем Мост Вечности нужен людям? Или шептунам?
– Нет. Мне это неизвестно.
– Вы признаете, что умышленно обменялись Ци с Ниршаном Линь?
– Нет. Это вышло случайно.
Он, наконец, взглянул на меня. Резанул тяжким взглядом и снова его отвел. Давая мне полный ответ на все вопросы. Он ненавидит, он не поймет, для него я все равно, что шептун.
Они замолчали. Со стороны это выглядит, как обычное молчание. Повисшая нелепая пауза. Но скорее всего они совещались по внутренней сети. Арктики обладают способностями к телепатии. Это известный факт. Мой взгляд блуждал по лицам, набрел на взгляд Гуй Ли. Он смотрел прямо на меня. С нескрываемой неприязнью, презрительно, так, что сразу ясно, что он хотел бы со мной сделать.
Решается моя судьба, такая короткая и странная. Не такая легкая и безмятежная как у сестер Хайлюй, или трудная как у Элени, или полная смысла, как у отца Кирилла.
Решается моя судьба. Почему я ее такую выбрала? Я объясню.
Знаете, как говорят греки? «Гермес для всех», в том смысле, что удача, ситуации, вера – это общее достояние. Всех людей. Дверь к счастью открывается наружу. И то, что так часто называется чувством вины, то, что упирается в совесть – это интуитивная способность людей находить неповторимый уникальный смысл в каждой ситуации. Совесть – это орган смысла. И знаете, чему учат на Афоне детей? Тому, что смысл жизни в том, чтобы «прожить» (чувствуете слово про+жить) жизнь.
«Прожить» это форма бытия и, может быть, надежнейшая!
Потому каждое существо, каждая живая тварь чувствует, знает, содержание жизни во всей полноте сохраняется где-то. Будущее любого – всего лишь возможности и перспективы, и очень туманные. Прошлое же обладает РЕАЛЬНОСТЬЮ. Оно никуда не денется. Прожитое время и события – неприкосновенны и невредимы. Нетленны.
Все, что прожито и сделано – никогда не пропадет и никуда не денется. Оно уже есть – навсегда. Люди так ценят свою будущую жизнь (как журавлей в небе) и так обесценивают прошлое (словно нет синицы в руке). А он есть и всегда отныне будет с нами. Разве не здорово, что уже что-то случилось, сбылось или не сбылось. И хорошее и страшное. Прожито. Нужно быть посередине, а не в будущем. Смысл всегда привязан к ситуации. А всякое плохое, всякая вина на протяжении жизни – все еще «искупаема». Совесть всегда направляется Волей к жизни. Вот так просто.
– Наш вердикт, – произнес все тот же
