Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

Продолжая самостоятельную политику, командующий УГА М. Е. Тарнавский, как и обещал, 5 ноября 1919 направил вторую делегацию во главе с атаманом А. Эрле на возобновление переговоров с Добрармией. После согласования встречных предложений галичан на следующий день был подписан (с украинской стороны это сделали майоры А. Эрле, О. Лисняк и сотник А. Левицкий) протокол договора.

Учитывая важность документа (архивный отпечаток оригинала на русском языке[297], как и его публикация[298], существенно ничем не отличаются от украинского варианта), стоит привести его главные положения:

 Галицкая армия переходит в полном своем составе с этапными учреждениями, складами и железнодорожным имуществом на сторону русской Добровольческой армии и отдается в полное распоряжение главного коменданта вооруженных сил Юга России через коменданта войск Новороссийской области.

 Галицкая армия во время пребывания под упомянутой командой не будет использоваться в борьбе против находящейся на фронте армии С. Петлюры; до момента получения дальнейшего задания она выводится в тыл.

 Галицкое правительство приостанавливает временно свою деятельность и переходит под опеку российской добровольческой команды. До времени определения его расположения галицкое правительство немедленно переедет в Одессу.

 При высшем штабе галицких войск будут прикомандированы представители российской добровольческой команды в целях решения на месте всех текущих вопросов оперативного, административного и хозяйственного характера.

 Протокол набирает силу со дня его подписания. С этого дня Галицкая армия исполняет все распоряжения добровольческой команды.

 Галицкая армия, начиная с 25 октября (ст. ст.), сосредотачивается в районе Погребище – Липовец.

 Вопросы, поднятые галицкими представителями, о внутренней жизни Галицкой армии и праве сношений Галицкого правительства с зарубежными государствами, остаются нерешенными до времени получения объяснений от ген. Деникина. С этой целью галицкая делегация, выделив одного представителя для вручения этого протокола Начальной команде Галицкой армии, высылает двух других представителей в Одессу, в штаб войск Новороссийской области.

Для облегчения взаимных сношений обе стороны обязались оперативно провести совместную телеграфную связь по Морзе, причем, линию до с. Липовец должны были установить добровольцы, а дальше до Винницы галичане[299].

Премьер правительства УНР И. П. Мазепа лаконично констатировал по поводу соглашения: «Содержание договора был страшным»[300].

Не только удивление, но и острое осуждения вызвал у многих момент подписания галичанами капитулянтского соглашения. Под натиском Красной армии деникинцы отступили. Подписанный галичанами договор позволил белым без особых трудов захватить Правобережную Украину – ареал национальной революции.

Договор военного руководства УГА с Добровольческой армией привел к полному краху украинского фронта, военной катастрофе, непоправимой беде. И какое бы количество аргументов не приводилось его инициаторами для объяснения тяжелого, безвыходного положения, в котором оказалась УГА, сколько бы они ни твердили о стремлении сохранить военные силы ради высокой перспективы – неизбежно грядущей борьбы за украинскую государственность, о коварных интригах международной дипломатии, все эти объяснения не способны даже смягчить общий вывод: ситуация осложнилась до предела, договор о союзе с А. Деникиным вызвал растерянность, даже шок, среди руководства Украинской революции[301].

Некоторые колебания проявил даже Е. Е. Петрушевич, намеревавшийся оставить в ближайшие дни Украину.

Наконец, уже готовый к отъезду Е. Е. Петрушевич вечером 14 ноября 1919 г. издал долгожданное распоряжение, которым также показал свое видение перспектив последующей военно-политической стратегии. Позволив вести переговоры только в «интересах Галицкой армии», Диктатор подчеркивал необходимость сохранения ее полной организационной и административной автономии, а также контроля над ней со стороны галицкого правительства. Главную цель этих мероприятий он видел в том, чтобы «в ближайшем будущем… отвоевать Восточную Галицию от Ляхов силой» и обеспечить ее федеративное устройство. В этой доктрине деникинской армии отводилась роль сдерживающего фактора против поляков[302].

Опираясь на такую официальную платформу политического суверена ЗУНР, 17 ноября 1919 г. делегация УГА подписала окончательный текст договора между Галицкой и Добровольческой армиями, который, с незначительными поправками представлял собой уже известный «зятковский» вариант. В исторической и мемуарной литературе этот акт иногда определяется как «перемирие», которое предусматривало лишь прекращение на определенный срок боевых действий между сторонами. Этим пытаются несколько уменьшить прежде всего негативное впечатление от документа, который, с любой точки зрения, все же имел принципиальное значение для всего последующего хода Гражданской войны. Он предусматривал достаточно радикальные и далеко идущие шаги: фактическое соединение двух военных формаций. УГА со всей материальной базой переходила «на сторону» российской Добровольческой армии и в «полное распоряжение» ее главнокомандующего. При этом УГА сохранила «свою организацию, командный состав, язык, уставы и все военное имущество», а также до 75 % личного состава войсковых частей[303].

Не следует преуменьшать не только военное, но и политическое значение достигнутого соглашения. Многие авторы подчеркнуто повторяют утверждение составителей договора, якобы он имел «чисто военный характер». В частности, в окончательном, принятом 17 ноября варианте положение о прекращении деятельности галицкого правительства и выезде Диктатора Е. Е. Петрушевича за границу было изменено и формулировалось так: «Политические вопросы относительно взаимных отношений Галицкого Правительства и Правительства Добровольческой армии, как и относительно будущей судьбы Галиции, не разбираются, а остаются до решения политических переговоров. Вплоть до решения этих вопросов в стане генерала Деникина, Диктатору Галичины обеспечивается право ведения и контроля внутренней жизни Галицкой армии». Очевидная неопределенность, противоречивость приведенных положений таили в себе основания не только для военного, а и, в не меньшей мере, для политического конфликта. Наконец, сам факт примирения и переподчинения армий уже нельзя считать «чисто военным актом». Кроме того, он закрепил существенные изменения в государственных внешнеполитических ориентациях, которые до того носили дискуссионный характер, а также ощутимо повлиял на внутреннее положение армии и морально-боевой дух галицкого воинства, всего галицкого украинства.

Очевидно, что для объективной оценки тогдашней ситуации большое значение имеет воззвание Директории и Рады народных министров к украинскому народу от 2 декабря 1919 г. В документе – не рассуждения «задним числом» и не эквилибристические упражнения позднейших историков, а честная квалификация положения вещей, без чего принятие решения о любых последующих шагах политического и военного руководства было бы просто невозможным.

«Переход Галицкой Армии на сторону Деникина, – отмечается в документе, – поставил нашу армию в чрезвычайно тяжелое стратегическое и материальное положение, поскольку одновременно с передачей врагу множества военного имущества для его наступления была открыта наша большого количества коммуникационная линия. Это заставило государственный аппарат нашей Республики и войско покинуть район Каменца, Проскурова и Староконстантинова и перейти в местность, где бы наша армия могла отдохнуть, поправиться и вновь, как организованная и дисциплинированная сила, пойти в наступление против врага. Отступление армии в тяжелых условиях расстроило наш государственный правительственный финансовый аппарат и разрушило