Александр Блок. Биографический очерк - Мария Бекетова

Всю первую половину сезона 1912-13 года Ал. Ал. был занят писанием драмы «Роза и Крест». Когда пьеса была закончена, он собрал у себя на дому небольшой кружок, которому прочел свою новую драму. В числе присутствующих были В. Э. Мейерхольд и Евгений Павлович Иванов; слушали, разумеется, и мы с Ал. Андр. Драма произвела очень сильное впечатление. Мейерхольд был поражен, между прочим, стройностью развития действия и законченностью отделки. «Вы никогда еще так не работали», – сказал он автору. «Роза и Крест» появилась в печати в том же году, во вновь возникшем издательстве «Сирин», основанном Терещенко. Торжественное открытие «Сирина» случайно совпало с днем рождения Ал. Ал., 16-го ноября. Издательство помещалось на Пушкинской. Каждую субботу в редакции собирались ближайшие сотрудники альманахов, выходивших по мере накопления материала. Ал. Ал. не пропускал почти ни одного собрания. Здесь он встречался, между прочим, с Разумником Васильевичем Ивановым (Иванов-Разумник) и проводил целые часы в разговорах с ним [178] . Так возникла та дружеская связь, которая соединяла их до конца жизни поэта. Отношения с Терещенко становились все задушевнее. Ал. Ал. познакомился с матерью и сестрами Мих. Ив. еще прошлую зиму и теперь продолжал бывать в его доме на Английской набережной. Мих. Ив. оставил мысль о театре и все свое внимание сосредоточил на «Сирине». При выборе того, что печаталось как в альманахе, так и в отдельных изданиях, он руководствовался советами Ал. Ал. По его указанию был напечатан в альманахах «Сирина» и роман А. Белого «Петербург». Вышло также полное собрание сочинений Брюсова, Сологуба и Ремизова. Терещенко собирался, разумеется, издать и собрание сочинений Блока, но тут вышла неудача: издательство «Сирин» прекратило свою деятельность по случаю войны, и сочинения Блока остались под спудом.

В числе издательств, с которыми имел дело Блок, нужно упомянуть детский журнал и издательство «Тропинка». Издавали и редактировали то и другое П. С. Соловьева и Н. Манасеина [179] , обе талантливые писательницы. «Тропинка» выделялась среди строго педагогической серизны детских журналов того времени своей художественной окраской и живым содержанием без нарочитой морали.

С Пол. Серг. наша семья была знакома давно. Ближе всего сошлась она с Ал. Андр., которая после возвращения из Ревеля в Петербург стала часто бывать в «Тропинке» [180] , где по средам собирались за чайным столом сотрудники и друзья П. С. В поисках подходящего занятия, мать Блока предложила издательницам безвозмездно держать корректуру их журнала и издаваемых ими книг. Предложение было принято, и в течение двух лет Ал. Андр. состояла корректором «Тропинки». Ал. Ал. бывал иногда в «Тропинке» как гость и очень сочувствовал направлению журнала. В «Тропинке» были напечатаны впервые его известные стихи «Вербочки».

В конце этой зимы Ал. Ал. стал посещать вновь возникший на Обводном канале общедоступный театр, называвшийся «Наш Театр». Репертуар был серьезный: Шекспир, Ибсен, Мюссе. Дело вел бывший актер театра Комиссаржевской Зонов [181] , который хотел поставить в своем театре «Розу и Крест», но Ал. Ал. не разрешил этой постановки. В труппе Зонова участовала, между прочим, и Люб. Дм. Театр существовал недолго. Летом Зонов основался в Териоках.

Во время весенних гастролей Московского Художественного театра Ал. Ал. пригласил к себе Станиславского и прочел ему «Розу и Крест», но при первом чтении пьеса не понравилась Константину Сергеевичу. Впоследствии он переменил свое мнение и оценил «Розу и Крест».

Весной Ал. Ал. опять потянуло за границу и к океану. Здоровье его было неважно. По совету доктора он решил ехать на Бискайское побережье.

Глава десятая

В мае Блоки стали готовиться к отъезду за границу. 12-го июня 1913 г. они выехали из Петербурга по направлению к Парижу. Послав матери открытку с германской границы, Ал. Ал. написал ей из Парижа всего два письма – оба вялые и невеселые. «В общем – мне скучно, – пишет он во втором письме, – я брожу с утра до вечера по городу… В Лувре я тоже бродил, но мне мало что понравилось, смотреть трудно. Музей восковых фигур интереснее». Побывал он, конечно, и на Монмартре. «Все-таки я больше всего люблю это место», – объясняет он матери. Из Парижа уехали 6 июля н. ст. После утомительного переезда в вагоне без спальных мест и долгих поисков помещения Блоки нашли хороший отель с пансионом и взяли две комнаты с видом на океан. Первое письмо с места написано 7 июля н. ст. вечером: «Мама, вот мы где поселились! Местечко называется Guethary… Сейчас довольно свежо, погода еще не купальная. Прямо передо мной – океан, ничем не загражденный. Далеко под окнами – терраса из тамариндов и пляж. Волны так шумят, что заглушают железную дорогу, которая проходит сзади отеля (мы на узкой полосе берега, между ней и морем)… Прибой немногим слабее, чем в Биаррице, который сейчас светится справа от меня совсем близко (меньше 10 верст по берегу), и там – вращающийся маяк. Сзади нас – цепь Пиренеи, невысокая… Пока мне все это нравится, особенно – океан и небо. Сейчас все черное, только – огни Биаррица, какие-то далекие огни в океане и просветы в небе. Вся моя комната пропитана морем». В Гетари Ал. Ал. нравится еще больше, чем в Бретани. «Здесь все так грандиозно, как только может быть, – пишет он 9 июля на открытках с местными видами, – в Бретани мы были около бухты, хотя и большой, а здесь – открытый океан. Нас перевели вчера в настоящие комнаты, у меня окно во всю стену, прямо на море, я так и сплю, не закрывая его… В самой деревне – тихо и все пропитано запахом цветов. Всюду огромные дали. Сегодня мы купили за 40 сантимов большой букет роз. В оранжерее поспевает виноград… Тамаринды, как бузина, растут из-под каждого камня, а луга почти как в Шахматове. Берег похож на бретонский, такие же скалы, папоротник и ежевика, только немногим богаче. Всюду – белые дома и виллы… Молодой месяц я увидал справа, когда мы выехали из Парижа. У меня перед окном Большая Медведица, высоко над головой». Посылая 13-го июля открытки с видами Сан-Себастьяна, он пишет: «Купаться очень хорошо. Один день провели в Биаррице, другой – в Сан-Себастьяне. В С.-Себастьяне очень хороший старый город… Я провожу много времени с крабами, они таскают окурки и кушают табак».

В следующем письме, 17 июля, описывается поездка через испанскую границу в день национального праздника. Побывав в испанском городке Fuenterrabia, Блоки смотрели с французского берега, как танцуют фанданго и другие баскские танцы. В конце письма неожиданная приписка: «Мне хочется в Шахматово». Одна из причин этого желания, вероятно, та, что уже 10 дней нет писем от матери, и он о ней беспокоится. Хотел даже посылать телеграмму, но через день получил письмо и успокоился. Несмотря на прелесть купанья и океана, в Гетари все-таки было ему скучновато. «Вчера мы нашли в камнях в море морскую звезду, спрутов и больших крабов. Это – самое интересное, что здесь есть», – пишет он матери. Когда Гетари стало надоедать, Блоки начали часто ездить в Биарриц: «Сегодня я купался 14-ый и 15-ый раз, утром здесь у нас, а днем – в Биаррице, – пишет он 23 июля. – В Биаррице волны больше наших, но на ногах все-таки удержаться легко, только иногда приходится высоко прыгать, потому что волна идет выше роста, как стена, с пеной на верху; это очень весело… Дни проходят так: в 8-м часу мы встаем и пьем кофей, потом до завтрака (12 часов) гоняем и дразним крабов… Купаемся или утром, или днем. Обедаем в 7 часов, потом немного гуляем, Люба ложится спать в 9-10 часов, я читаю (прочел «Серафиту» Бальзака, многое не понял и пропускал, скучно; читаю Шекспира.) Засыпаю часов в 11–12, когда мимо проходит Sud-Express [182] (в Мадрид). Народу в отеле много, мы не знакомимся ни с кем. Днями находит скука и тоска. Каждый завтрак и обед я смотрю на испанку, необыкновенную красавицу, которая живет с нами в отеле; мы называем ее Perla del Oceano [183] ». Между прочим, Ал. Ал. начал учиться плавать у Люб. Дм.