Тихая гавань - Николас Спаркс

От его слов Кэти всхлипнула и опустила голову. Плечи затряслись. При виде ее страданий у Алекса сжалось горло от гнева на жизнь, которой она жила, и от печали, что она по-прежнему живет ею. Он хотел обнять ее, зная, что сейчас, в этот момент, сделает все, что она захочет. Она была хрупкой, уязвимой. Она была в отчаянии.

Лишь через несколько минут Кэти справилась со слезами. Веки покраснели и опухли.

— Зря я столько тебе рассказала, — сказала она дрожащим голосом.

— Я рад, что ты выговорилась.

— Потому что ты и так уже все знал.

— Догадался.

— Тебе незачем знать такие подробности.

— Ничего страшного.

— Я ненавижу его, — произнесла Кэти. — Но и себя ненавижу. Я же говорила, мне лучше жить одной. Я не та, которой ты меня считал. Я не та женщина, которую, как тебе казалось, ты знаешь.

Кэти готова была разрыдаться снова, и тогда Алекс поднялся и потянул ее за руку. Она встала, не глядя на него. Он подавил гнев на ее муженька.

— Слушай, — тихо сказал он, пальцем приподняв ее лицо за подбородок и дождавшись, что она наконец на него взглянула. — Не существует ничего, что может изменить мое к тебе отношение. Потому что это не ты. Раньше это была не ты. Ты — женщина, которую я узнал. Женщина, которую я люблю.

Кэти жадно слушала, желая верить, чувствуя, что Алекс говорит правду. Что-то внутри нее подалось. И все же…

— Но…

— Никаких «но», — возразил он. — Потому что нет никаких «но». Ты смотришь на себя как на женщину, которая не могла убежать. Я вижу смелую женщину, которая спаслась. Ты считаешь, что должна мучиться стыдом и виной, потому что допустила подобное, а я вижу добрую, красивую женщину, которая должна гордиться, остановив зло раз и навсегда. Немногие женщины находят в себе мужество сделать то, что сделала ты. Вот что я вижу и всегда видел, глядя на тебя.

Она улыбнулась:

— Похоже, тебе нужны очки.

— Знаешь, не суди по моей седине — глаза меня еще не подводят. — Алекс медленно наклонился к ней, внимательно наблюдая за реакцией, и, увидев, что Кэти не против, наклонился и поцеловал ее, нежно и коротко. Ласково. — Мне очень жаль, что тебе пришлось столько вынести.

— Я до сих пор это несу.

— Думаешь, он тебя ищет?

— Я не думаю, я знаю. Ищет и никогда не остановится. — Кэти помолчала. — У него не все в порядке… Он… тронутый.

Алекс подумал:

— Это, конечно, не мое дело, но ты никогда не обращалась в полицию?

Кэти чуть сникла.

— Отчего же, — ответила она. — Позвонила однажды.

— И они ничего не сделали?

— Они приехали к нам домой, поговорили со мной и убедили не выдвигать обвинений.

— Ерунда какая-то, — недоверчиво сказал Алекс.

— А мне все предельно ясно, — пожала плечами Кэти. — Кевин предупреждал, что полиция мне не поможет.

— Откуда он мог знать?

Кэти вздохнула, собираясь с силами открыть всю правду до конца.

— Потому что он сам полицейский, — произнесла она, подняв глаза на Алекса. — Следователь Бостонского управления. И называл он меня не Кэти. — В ее глазах читалось отчаяние. — Он называл меня Эрин.

20

В День памяти за сотни миль к северу от Саутпорта Кевин Тьерни стоял на заднем дворе дома в Дорчестере в шортах и гавайке, которую купил на Оаху, где они с Эрин провели медовый месяц.

— Эрин в Манчестере, — сказал он.

Капитан Билл Робинсон переворачивал на гриле бургеры.

— Опять?

— Я же говорил, у ее подруги рак. Эрин считает своим долгом быть рядом.

— Да, рак — та еще зараза… — сказал Билл. — Как Эрин держится?

— Нормально. Хотя, по-моему, устала. Тяжело мотаться отсюда в Манчестер и обратно.

— Могу себе представить, — согласился Билл. — Эмили тоже пришлось несладко, когда у ее сестры нашли волчанку. Зимой они провели два месяца в Берлингтоне, взаперти в крошечной квартире. Они там обе опсихели. Под-конец сеструха выставила за дверь чемоданы Эм, сказав, что как-нибудь проживет одна. И я ее не виню.

Кевин отпил пива и заученно улыбнулся шутке. Эмили была женой Билла вот уже тридцать лет, и Билл любил повторять, что это шесть лучших лет его жизни. Все в отделении знали эту остроту, слышали ее раз пятьдесят за последние восемь лет и почти все присутствовали сегодня на барбекю. В День памяти Билл традиционно приглашал отдел к себе, и практически все, кто не был на дежурстве, приходили. Не только из подхалимажа, но и потому, что брат Билла торговал пивом и щедро снабжал им барбекю. Жены, мужья, подружки, бойфренды, дети собирались компаниями, одни в кухне, другие в патио. Четверо детективов играли в подковки — песок взлетал вокруг колышков.

— В следующий раз, когда она приедет, — добавил Билл, — приводи ее на ужин. Эм все о ней спрашивает. Если, конечно, вы не приметесь нагонять упущенное, — подмигнул он.

Кевин задался вопросом, искренне ли Билл их приглашает. В неформальной обстановке капитан любил прикинуться свойским парнем, будучи на самом деле жестким, хитрым и властным, скорее политиком, чем ищейкой.

— Я ей передам.

— Когда она уехала?

— Сегодня утром. Она уже в Манчестере.

Бургеры шипели на гриле. Капли сока падали в огонь, и языки пламени разлетались в стороны.

Билл прижал к решетке мясную лепешку, выдавливая сок. «Он же ничего не смыслит в готовке, — подумал Кевин. — Без сока мясо будет как камень — сухое, жесткое и без запаха. Несъедобное».

— Помнишь дело Эшли Хендерсон? — спросил Билл, меняя тему. — По-моему, наконец-то можно предъявлять обвинение. Хорошо поработал, молодец.

— Давно можно было, — удивился Кевин. — Я думаю, мы собрали достаточно улик.

— Я тоже, но я не окружной прокурор. — Билл прижал вторую лепешку. — Я хотел поговорить с тобой о Терри.

Терри Кентон, напарник Кевина уже три года, слег в декабре с инфарктом, и все это время Кевин работал один.

— А что с Терри?

— Он не собирается возвращаться. Я был у него сегодня. Врачи рекомендовали ему уйти с работы, и он сразу согласился. Говорит, и так двадцать лет в полиции отпахал, пенсия в любом случае обеспечена.

— Так. И?

Билл пожал плечами:

— Мы дадим тебе нового напарника, но не сейчас. Город заморозил нам бюджет. Попробуем дать после утверждения нового бюджета.

— Попробуете или дадите?

— Да будет у тебя напарник, будет. Но не раньше июля. Уж извини, придется тебе работать за двоих, но тут я ничем не могу помочь. Обещаю поменьше тебя нагружать.

— Спасибо за заботу.

Чьи-то перемазанные дети пробежали через двор. Из дома с мисками чипсов вышли две женщины, занятые оживленным разговором. Сплетничают, наверное. Кевин органически не переносил сплетни.