Его сладкая девочка (СИ) - Дашкова Ольга
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большими шагами тащу свою ношу в подъезд, не обращаю внимания на консьержа и выкрики Орешкиной. Обзывает меня подлецом, кобелем и ботаником. Совершенно, кстати, без оснований.
— Роман, отпусти, меня сейчас вырвет. Рома-а-а-а-а-а-а.
Шлепаю по упругой попке, пока едем в лифте.
— Полезно будет желудок очистить, а потом лифт отмоешь, трудотерапия тебя не помешает. В какой ты там клуб собралась?
— Ни в какой. Отпусти меня, бабник, видеть тебя не хочу. И не трогай там меня. Никогда не трогай.
— Ага, щас.
Выхожу из лифта и встречаюсь с соседями. Марк с Эльзой так и застыли на месте, смотрят с интересом.
— Снова побег? Могу дать ошейник. Строгий.
Марк улыбается, Эльза, поглаживая животик, тыкает его в бок локтем.
— Все вопросы потом.
— Отпусти меня сейчас же! И иди к той, с которой был.
— Я так понимаю, ужина не будет, а то мы пошли вас звать.
— Нет, сегодня точно нет, кое-кто уже накушался.
— Прекрати меня обсуждать и поставь на пол.
— Извините.
— Да все нормально, давай иди, воспитывай, обещаем, что подслушивать не будем.
Наконец захожу в квартиру, хлопнув дверью, несу Орешкину в спальню, кидаю на кровать. Лежит, раскинув руки, не двигается.
Снимаю с нее сапоги, хочу снять и шубу, но Дашка начинает отбиваться, а потом, поднявшись, садится и делает все сама.
— Ну и что это был за номер? Ты почему не поехала домой, а напилась?
— Не хочу с тобой разговаривать, ненавижу.
Что-то бубнит себе под нос, не может расстегнуть пуговицы на блузке, сопит. Я сам снимаю пальто, сажусь рядом, начинаю помогать.
— Даша, что случилось?
— Ничего.
— Не может быть, что ничего.
Беру ее лицо в руки, заставляя посмотреть на себя, она даже вот такая красивая и желанная, глажу по щекам, глаза блестят, облизывает губы.
— Я думала, ты хороший, что ты самый лучший, а ты… ты…
Заплакала, хочет отвернуться, но я не даю.
— Орешкина, я так тебя люблю, ты не представляешь.
Не самое хорошее время признаваться пьяной женщине в любви, но эти слова случились сами. Замирает в моих руках, смотрит большими синими глазами, моргает, а по щекам текут крупные слезы.
— Любишь?
— Люблю, заразу такую вредную, постоянно попадающую в истории. Люблю как пацан ненормальный.
— Но… ты… там… с ней… Рома… так ведь нельзя, я ведь тоже люблю тебя, а ты… ты…
Плачет, стучит кулачками в мою грудь, а я улыбаюсь как придурочный, прижимая к себе свое сокровище. А мое сердце грохочет внутри, ломая ребра от счастья. Целую в висок, глажу по волосам, качаю как ребенка, Даша уже не сопротивляется, слышу только, как сопит.
Улыбаюсь. Уснула, дикая моя, любимая женщина.
Глава 35
Орешкина
— Даша. Даша проснись. Слышишь меня? Даша.
— М-м-м-м, Машка, отстань.
— Орешкина, просыпайся, пора на работу.
— Машка, отстань, дай поспать.
Соображаю туго, пытаюсь разлепить веки, но в них словно налили клея. Голова тяжелая, ее невозможно оторвать от подушки.
— Не пойду никуда. Черт, почему так хреново-то?
— Потому что пить меньше надо.
— Не пойду, отдай одеяло.
— Как это не пойдешь? Работу никто не отменял. Как я без своего любимого секретаря?
Щурю глаза от яркого света, от него боль в голове становится еще сильнее и острее, словно в мозг вбивают огромный гвоздь.
— Вставай, алкоголичка. Что, вкусный вчера был коньяк? Ой какой вкусный, но ничего, сегодня будет вкусная даже вода.
Секретаря? Коньяк?
Черт! Точно!
— Рома?
Резко поднимаюсь, но в голове разрывается граната, держу ее руками, чтоб не раскололась на две части. Наконец открываю глаза, картинка нечеткая, все расплывается. Вижу лишь силуэт, во рту так погано, а еще слегка подташнивает.
— Рома, Рома, а кого ты ожидала увидеть? Доктора из вытрезвителя? Тимошу или Трех мужиков, которые бы тебя оттарабанили после клуба?
— Ой, Рома.
Образ Вершинина собирается в кучу, но все равно слегка уплывает в сторону. Он убирает с моего лица волосы, дает в руки стакан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Пей аспирин. Орешкина, у тебя в родне алкоголиков хронических нет? А то это плохая наследственность, это опасно.
— Не, нет, вроде не было.
— Давай приходи в себя — и на работу. Почти восемь утра, опоздаем.
— Восемь?
— Да, да, восемь.
Жадно пью все содержимое стакана, вода стекает по подбородку, вытираю ладонями. Начинаю припоминать, что было вчера, как подговорила Тимофея отвезти меня к Роману на деловую встречу. Как увидела, что он сидит за столиком с той самой блондинкой, которую я встретила в туалете на нашем первом свидании.
В голове крутился миллион мыслей, но ничего не складывалось, а рождались только разные выводы и предположения, которые никак мне не нравились.
Потом, когда они так мило держались за руки и смотрели друг другу в глаза, хотелось встать и устроить скандал. Потому что вот совсем недавно Вершинин был со мной, у нас был секс в его кабинете, я стояла перед ним на коленях, делала минет. А для меня это очень многое значит: значит то, что это мой мужчина, что я ему доверяю.
А он спустя буквально час сидит с какой-то бабой, с которой, кстати, совсем недавно сидел мой отец, также держит ее за ручки и воркует как голубок. Чтоб она переломала их себе! Кто вообще эта женщина, при которой млеют все мои любимые мужчины?
Потом стало так обидно и горько, что было не до скандала. Купила в баре бутылку коньяка, хотела позвонить Машке, поплакаться, но так и не решилась. Тогда бы пришлось рассказывать все мои приключения за последнюю неделю.
Тимофей смотрел удивленно, но вопросов не задавал, а после трети выпитого стало так легко и весело, голова перестала болеть, захотелось танцевать, но мы оказались у дома Вершинина.
Дальше все как в тумане. Нет, память выдает воспоминания, но слишком маленькими порциями. Застыла с бокалом в руках, смотрю на Романа, мужчина серьезен, уже почти собран, но волосы еще влажные, а рубашка расстегнута.
Он вчера сказал, что любит меня.
— Ну, так по какому поводу напилась моя неспокойная девушка?
Снова стыдно, но в то же время понимаю, что стыдиться мне нечего, я была на эмоциях. Не хочу вспоминать вчерашний вечер, не сейчас. Я потом все спрошу и выскажу. Но сердце как ненормальное начинает вырываться из груди, а еще начинает мутить.
— Я… мне надо… ой… Рома… дай пройти… быстрее.
Убегаю в ванную, больше не тошнит, долго умываюсь и пью холодную воду прямо из-под крана. Как еще зеркало не треснуло от такой «неземной красоты». Я панда, под глазами черные круги от потекшей туши, движения замедленные.
Больше никогда не буду пить. Никогда.
— Даша, ты как?
— Все нормально, я сейчас выйду.
Я ведь тоже призналась ему в любви.
Меня как по голове ударило. Точно. Что же теперь будет?
— Орешкина, выходи, а то я зайду и вынесу тебя.
Думала быстро принять душ, но постепенно замирала на месте, снова вспоминая вечер. Прошмыгнула в комнату, головная боль немного отпустила, быстро оделась. Брюки, блузка, собрала еще влажные волосы в пучок, никакого макияжа, сейчас не до него.
— Я готова.
Вершинин такой красивый, рубашка, брюки, в руках чашка кофе, протягивает мне. А у меня как красная тряпка перед быком вчерашняя блондинка и то, как он держит ее за руки. Не могу смотреть на него спокойно, хочу ударить, накричать, уйти.
— Кто была та женщина?
— Какая?
— Вот только не надо делать сейчас вид, что ты вчера не сидел в ресторане с какой-то дамочкой.
Физически не могу молчать и держать все в себе. Роман ставит чашку на стол, а я теперь смотрю на большой букет роз в вазе.
— А это откуда? — медленно поднимаю руку, показывая на цветы.
— А это я вчера хотел подарить своей любимой девушке, пришел, а ее нет дома. Но потом нашлась — пьяная, в клуб хотела ехать, еле удержал.