Крылатый следопыт Заполярья - Савва Морозов

Пока шла сборка второго ЛИ-2, Иван Иванович вместе с группой ученых вылетел к одному из интереснейших мест в районе работ экспедиции — Оазису Бангера, названному так по имени открывшего его американского летчика.

Оазис открытой земной поверхности в пустыне окружающего вечного льда. После надоевшего белого однообразия под крылом глаз пилота прямо-таки отдыхал, отмечая темные каменистые пятна, озера, речушки в долинах. Все выглядело на редкость приветливо. Одна беда — не найти сразу места, подходящего для посадки. Вызвав по радио в Оазис вертолет пилота Иноземцева, Черевичный полетел к берегу Нокса. Обнаружил близ него два островка, не обозначенные на картах. Присмотрел площадку примерно в центре ледника Шеклтона и тут же, опустившись на нее, установил по краям аэродромные флажки, выгрузил несколько бочек с горючим.

Вскоре в Оазисе начали работать геологи. Полеты туда из Мирного стали обычным делом, благо погода стояла тихая, ясная.

Но любому благополучию приходит конец. С наступлением осени Черевичный убедился в том, что общие особенности суровой южнополярной земли характерны и для тех мест, где каменистые породы свободны от ледового и снежного покрова: Оазис Бангера в климатическом отношении далеко не всегда является оазисом. Находясь в Мирном, Иван Иванович с тревогой читал радиограммы от Гурия Сорокина, который на ЛИ-2 опустился на купол ледника близ Оазиса и был застигнут там непогодой.

«Порывистый ветер до 25 метров в секунду, машина держится на тросах, скользя по льду», —

это в первом сообщении.

А вот и второе:

«Порывы до 30 метров в секунду, машина будто катается на коньках…»

Командир отряда давал пилоту советы по радио, как лучше крепить машину. Однако советы советами, а страшновато порой становилось в Мирном и ему самому — командиру отряда, сидевшему в теплом домике. Сорокин сообщал о скорости ветра 50 метров в секунду — такой воздушный поток можно испытать, находясь на крыле летящего самолета. Как выдержать человеку такой ураган?

Шел второй месяц южнополярного новоселья. Рядом с «Обью» выгружался еще один корабль, прибывший от берегов Родины, — дизель-электроход «Лена».

— Гляди, Иван Иваныч, наш молодой антарктический порт еще не открыт, а уже плывут к нам заморские гости, — сказал Сомов и попросил Черевичного слетать в ледовую разведку для шедшего с севера австралийского экспедиционного судна «Кисти Дана».

Тогда в воздухе Черевичный впервые ощутил всю фантастическую дальную даль южнополярных краев: сказочными плавучими дворцами проплывали под крылом айсберги, освещенные летним незаходящим солнцем. Иссиня-черным выглядел Индийский океан, простиравшийся до горизонта. Казалось, там, за горизонтом, нет уже решительно ничего, там конец света. Но именно в эти минуты донесся до авиаторов родной голос Большой советской земли.

— С Москвой прямая связь, командир, — кричал взволнованный радист Патарушин, склонившись над левым пилотским креслом. — От дежурных по севморпутьскому радиоцентру всем нам привет!..

Как тут было не возликовать! Как не представить себе мысленно знакомое здание на улице Разина и другой дом — на Суворовском бульваре.

— Попроси, Герман, московских ребят на квартиру мне звякнуть, телефон мой — вот он.

— Да что вы, Иван Иваныч, кто из москвичей не знает ваш телефон…

Через несколько минут, вернувшись в пилотскую из своей радиорубки, Герман Патарушин протянул командиру прозрачный шелестящий листок:

— Вот, только Рита ваша дома оказалась.

В том полете именинником себя чувствовал не только радист. Штурман Морозов тоже потрудился на славу. Подробную характеристику ледовой обстановки и рекомендацию, как следовать к Мирному, сообщил он по радио австралийскому капитану.

Работали авиаторы и как бригада портовых грузчиков. Пришедшее вслед за «Леной» рефрижераторное судно выгружалось на припай. Оттуда воздушным путем скоропортящиеся продукты доставлялись на склад. «Портовая страда» особо отмечалась в записях Черевичного: неутомимые водители вертолетов и «Аннушки» сделали тридцать рейсов, перебросив 25 тонн.

Когда над Мирным взвился Государственный флаг СССР и Сомов объявил официальное открытие первой советской обсерватории в Антарктиде, Черевичный собрался в дальний полет — к Южному геомагнитному полюсу, в район, где по планам экспедиции было намечено создание внутриматериковой научной станции.

Не впервой было ему отправляться в места, обозначенные на карте белыми пятнами. Но одно дело в Арктике, — там за продвижением самолета неотрывно следят береговые рации, на материке и островах работают радиомаяки и пеленгаторы. И совсем иначе выглядит Антарктида: на втором часу полета Патарушин записал в своем бортжурнале: «Прекращена связь с «Обью»». Это значит, что тут, за Южным полярным кругом, сколько ни сообщай свои позывные, никто тебя не услышит…

…Под крылом ИЛа — гладкие и пологие заструги: заснеженный покров ледяного купола похож на застывшие волны. Высотомер показывает уже 3650 метров над уровнем моря, а фактически самолет находится над земной поверхностью всего лишь в 150 метрах. Температура за бортом минус 31 градус. Какой же холодище должен быть у самого вечного льда? И это в феврале — антарктическим летом. Случись какая-нибудь неполадка с одним из моторов, неминуема посадка на «пузо» — с убранным шасси. Тогда помощи ждать неоткуда. Никогда прежде пилоты, да и все на борту не прислушивались так настороженно к гулу моторов.

ИЛ находился в полете уже пятый час, когда штурман Морозов определил координаты — 78° южной широты, 106° восточной долготы — и доложил командиру:

— Вышли в район Геомагнитного полюса!

Черевичный глянул на Сомова, стоявшего за пилотским креслом:

— Как видишь, Мих Мих, тут можно сажать аэроплан на лыжах.

— Так-то оно так, Иван Иваныч, — кивнул начальник экспедиции. — Но думаю, завозить сюда людей по воздуху не следует. Ведь резкое понижение атмосферного давления скажется на их здоровье. Пошлем лучше сюда санно-тракторный поезд. Отправим его из пункта, где высота купола не более двух с половиной тысяч метров. Там человеческий организм уже постепенно привыкнет к пониженному атмосферному давлению и в дальнейшем люди будут легче переносить кислородную недостаточность.

Выслушав начальника экспедиции, Черевичный сделал круг над районом Геомагнитного полюса.

— А теперь, Мих Мих, пора и домой. Поскольку связи с нами нет в Мирном, наверное, беспокоятся.

Вскоре после посадки на аэродроме Мирного Иван Иванович записал в своей дневниковой тетради: