Человек из февраля - Милтон Эриксон

Эриксон: Расскажи еще раз.

Клиентка: Я пыталась поднять ее и уронила в воду.

Эриксон: Что было потом?

Клиентка: Потом прибежала мама и вытащила ее из воды.

Эриксон: И как она выглядела?

Клиентка: Вся посинела.

Эриксон: Что ты чувствовала при этом?

Клиентка: Мне было ужасно плохо. Я думала, что она умерла.

Эриксон: Ты думала, что она умерла.

Клиентка: Да.

Эриксон: Джейн, мы уже не раз с тобой встречались. Когда-нибудь, когда ты станешь выше и старше, я хочу, чтобы ты мне все рассказала про это. Я хочу, чтобы ты все вспомнила – а потом мне рассказала. Ты выполнишь мою просьбу? Когда-нибудь, когда ты станешь выше и старше, ты это вспомнишь очень подробно. Когда-нибудь, когда ты станешь выше и старше, мы с тобой поговорим. Я буду называть тебя Джейн и я скажу тебе: «Джейн, расскажи мне об этом. Все-все-все». Как тебе кажется, ты сделаешь это? Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, но только не сейчас, а когда ты станешь выше и старше, когда ты повзрослеешь. И расскажи мне об этом при первой же возможности. Сразу же, как сможешь это сделать. Так же, как ты некогда смогла сказать: «Peter-Piper-picked-a-peck-of-pickled peppers»'). Ты ведь учила эту скороговорку? Я хочу, чтобы тогда, когда ты станешь выше и старше, ты все-все мне рассказала, даже то, о чем сейчас совсем забыла. Все, что ты теперь не помнишь, ты вспомнишь в нужный момент. Видишь, что я тебе обещаю.

Клиентка: Вижу.

Эриксон: А теперь – что мне нужно сделать, Джейн, чтобы ты почувствовала уверенность в том, что все мне расскажешь?

Клиентка: Вы меня должны все время спрашивать – и это будет напоминать мне об этом.

Эриксон: И когда ты станешь выше и старше, ты все мне расскажешь об Элен, правда? Ты ведь сделаешь это? Обещаешь? Ты расскажешь мне даже то, о чем пока совсем не помнишь.

Клиентка: Но как же я тогда вспомню?

Эриксон: Вспомнишь, даже если для этого тебе придется повторить свой рассказ два, три, четыре, пять раз. Согласна? (Клиентка кивает.) И когда ты станешь выше и старше и будешь со мной разговаривать, будет очень хорошо, если ты мне расскажешь не только, что происходило, но и то, какие чувства ты при этом испытывала. Ведь ты себя гадко чувствовала, когда это случилось, правда? Мне хотелось бы, чтобы ты мне рассказала о своих ощущениях. Ты сделаешь это?

Клиентка: Да.

Эриксон: Дать тебе немного поспать?

Клиентка: Да.

Эриксон: И все-все вспомнить, ладно?

Клиентка: Да.

Эриксон: И когда ты станешь выше и старше, мы опять увидимся, Джейн, и я тебе скажу: «Джейн, расскажи мне об Элен». И ты мне все расскажешь, вне зависимости от того, сколько тебе будет лет – десять, двенадцать, шестнадцать, девятнадцать или двадцать пять.

Клиентка: Ну, тогда-то я, может быть, и забуду.

Эриксон: Мне так кажется: если маленькая девочка что-нибудь обещает, она должна выполнять свои обещания. Так ведь?

Клиентка: Да.

Эриксон: Полный пересказ событий причиняет меньше боли.

Росси: Теперь клиентка уже настолько продвинулась в своем лечении, что может более объективно оценить трагический эпизод, связанный с падением Элен в воду. С этой точки зрения – почему Вы предлагаете клиентке рассказать о своем страхе воды несколько позже? Почему бы не сделать это сейчас, когда этому так благоприятствует ее возрастная регрессия и Ваши с ней доверительные взаимоотношения?

Эриксон: Как правило, если любого человека попросить что-нибудь немедленно сделать – можно не получить ничего, кроме раздражения; поэтому Вы отодвигаете Вашу просьбу в будущее, когда пациент сможет к ней подготовиться – но только при этом надо добиться от него обещания о выполнении. Когда Вы обещаете сделать что-либо потом, само будущее время придает вес Вашему обещанию.

Рост: Чем больше проходит времени, тем весомей становится обещание, увеличивая веру пациента в успех и побуждая его к дальнейшим действиям.

Эриксон: Будущее время работает на Вас.

Росси: Фантастика!

Эриксон: Чем больше знаешь – тем меньше почитаешь. Чем больше пациент говорит о травматическом, тем менее оно сохраняет свою травматичность.

Росси: Вы уменьшаете чувствительность клиентки этими бесконечными повторениями рассказа о том, как она уронила свою сестру.

Эриксон: Такая десенсибилизация приводит к тому, что трагическая ситуация становится чем-то вроде «старой шляпы». (Эриксон вспоминает, как его мать внезапно увидела, что в двух шагах от ее годовалой дочки свернулась гремучая змея.) И моя мать так мне рассказывала: "Я схватила швабру и вымела миссис Гремучую змею за дверь с такой скоростью, что она ничего не успела сообразить ". Сорок лет спустя, пятьдесят лет спустя, шестьдесят лет спустя – она все еще рассказывала, как она вымела гремучую змею за порог. И всегда уважительно добавляла – «миссис». А когда она доходила до швабры, голос ее становился жестким и властным. Это был, безусловно, трагический эпизод, и она так от него и «не отошла».

Росси: Стало быть, волнующая «история из жизни» говорит о том, что рассказчик еще не совсем в ней разобрался, не «разложил все по полочкам». Он попадает в тиски своих непосредственных эмоций, и именно на эти эмоции реагирует слушатель.

2.12. Двухуровневые сообщения: как иллюзорный выбор помогает все расставить на места естественным путем; "двойной узел " времени; установка на "быстрый-пересказ-без-всяких-пауз "

Эриксон: Ну что ж, теперь крепко спи, потому что я собираюсь уходить. Спи, спи пока не наступит 3 июня 1945 (дата второго сеанса). (Клиентка просыпается) Те же лица.

Клиентка: Абсолютно неизменные.

Эриксон: Не хотите сигарету?

М-р Битти: А вот и мы.

Клиентка: Вы теперь курите другие сигареты?

Эриксон: Да.

М-р Битти: Сейчас я дам Вам прикурить.

Клиентка: Очень плохо, что Вы не курите.

Эриксон: Обратите внимание, как она это сказала!

М-р Битти: Вы бы не раскрыли окно пошире, чтобы я смог закурить трубку? Жена всегда гонит меня спать и курить в мою комнату.

Эриксон: Надеюсь, Вам нравится запах?

М-р Битти: Вы имеете в виду мою трубку?

Клиентка: Нет-нет, что Вы, мой дедушка обкуривал меня с головы до ног еще с малолетства.

М-р Битти: Здесь я упомянул, что всегда курю в своей спальне. Я сплю отдельно, потому что ужасно храплю. Не находите ли Вы в этом какой-нибудь психологический или психоаналитический смысл?

Эриксон: Все вопросы в порядке очередности.

Клиентка: А о чем Вы сейчас думаете? (М-ру Битти) У Вас что, неприятности?

М-р Битти: И очень большие.

Эриксон: Вам будет приятно услышать, что когда я работал по фонду Меннингера, мне очень пригодилось знакомство с Вами.

Клиентка: Слава Богу, и я пригодилась.

Эриксон: Я использовал в своих лекциях материал наших бесед.

Клиентка: С паршивой овцы хоть шерсти клок. Не правда ли, восхи-тигельно? Как-то в разговоре с подругой мне вдруг пришла в голову мысль: а как Вам понравится, если в ответ на все Ваши гипнотизерские штучки я буду просто сидеть и смеяться? А она мне ответила: «Не будь смешной».

М-р Битти: Вы тоже работаете в фонде Меннингера?

Клиентка: Да нет, я учусь и подрабатываю медсестрой в больнице Провидения. Когда-нибудь я рассчитываю закончить и выбраться оттуда.

Эриксон: Можете ли Вы мне рассказать что-нибудь о Ваших «плавательных» проблемах? Можете, мисс С.?

Клиентка: Не представляю, что я еще смогу Вам сказать.

Эриксон: А это никак не связано с тем, что Вы знаете?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Ваша рука лежит вот так, и Вы говорите, что совершенно не знаете, когда же появился Ваш страх. Может быть, когда Вам было восемь лет?

Клиентка: Этого я не могу сказать точно. Но насколько я себя помню, этот страх был всегда со мной. Конечно, я имела дело с водой – но я ее всегда не любила. Ведь многие вещи просто необходимо делать. Но воды я боялась.

Эриксон: Вы вообще быстро разговариваете?

Клиентка: Ну, это в зависимости от того, в каком я состоянии.

Эриксон: А как быстро Вы можете произнести: «Peter-Piper-picked-a-peck-of-pickled-peppers»?

Клиентка: (Быстро проговаривает) «Peter-Piper-picked-a-peck-of-pic-kled-peppers». Только мне не нравится это скороговорка.