Избранное - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«АДАМ» И «ЕВА»
В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.
Над крышами, сгущая синеву,Торжественно горят тысячелетья…Раскинув крылья, утомлённый ветерПланирует бесшумно на траву.
Ты рядом. Подожди, не уходи!Ты и зима, и огненное лето!А вдруг уже не будет впередиНи этих встреч, ни этого рассвета?!
Прости, я знаю, чушь и ерунда!А впрочем, страхи и тебя терзают.Ведь если что-то дорого бывает,Везде и всюду чудится беда.
Но коль сердец и рук не разомкнуть,Тогда долой все тучи и метели!Эх, нам сейчас с тобой бы где-нибудь,Обнявшись, прямо с палубы шагнутьНа землю, не обжитую доселе!
Но «шарик», к сожаленью, обитаемИ вдаль и вширь по сушам и морям.Но мы — вдвоём и веры не теряем,Что все равно когда-нибудь слетаемК далёким и неведомым мирам.
И вот однажды, счастьем озарённые,Мы выйдем на безвестный космодром,И будем там мы первыми влюблённымиИ первый факел радостно зажжём.
Пошлём сигнал в далёкое отечествоИ выпьем чашу в предрассветной мгле.Затем от нас начнётся человечество,Как от Адама с Евой на Земле…
Адам и Ева — жизнь наверняка:На сотни вёрст — ни споров, ни измены…Горят, пылают всполохи вселенной…Все это так и будет. А пока:
В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.
Пропел щегол над придорожной ивой,Струится с веток сумрак с тишиной…А на скамейке, тихий и счастливый,«Адам» целует «Еву» под луной.
1975 г.БЕЛЫЕ РОЗЫ
Сентябрь. Седьмое число —День моего рождения,Небо с утра занесло,А в доме, всем тучам назло,Вешнее настроение!
Оно над столом паритОблаком белоснежным.И запахом пряно-нежнымКрепче вина пьянит.
Бутоны тугие, хрустящие,В каплях холодных рос.Как будто ненастоящие,Как будто бы в белой чащеИх выдумал дед-мороз.
Какой уже год получаюЯ этот привет из роз.И задаю вопрос:— Кто же их, кто принёс? —Но так ещё и не знаю.
Обняв, как охапку снега,Приносит их всякий разДевушка в ранний час,Словно из книги Цвейга.
Вспыхнет на миг, как пламя,Слова смущённо-тихи:— Спасибо вам за стихи! —И вниз застучит каблучками.
Кто она? Где живёт?Спрашивать бесполезно!Романтике в рамках тесно.Где все до конца известно —Красивое пропадёт…
Три слова, короткий взглядДа пальцы с прохладной кожей…Так было и год назад,И три, и четыре тоже…
Скрывается, тает следТаинственной доброй вестницы.И только цветов букетДа стук каблучков по лестнице…
1969 г.ВЕРНАЯ ЕВА
(Шутка)
Старики порою говорят:— Жил я с бабкой сорок лет подряд.И признаюсь не в обиду вам,Словно с верной Евою Адам.
Ева впрямь примерная жена:Яблоко смущённо надкусила,Доброго Адама полюбилаИ всю жизнь была ему верна.
Муж привык спокойно отправлятьсяНа охоту и на сбор маслин.Он в супруге мог не сомневаться,Мог бы даже головой ручаться!Ибо больше не было мужчин…
1964 г.НА КРЫЛЕ
Галине Асадовой
Нет, всё же мне безбожно повезло,Что я нашёл тебя. И мне сдаётся,Что счастье, усадив нас на крыло,Куда-то ввысь неистово несётся!
Все выше, выше солнечный полет,А все невзгоды, боли и печалиОстались в прошлом, сгинули, пропали.А здесь лишь ты, да я, да небосвод!
Тут с нами все — и планы и мечты,Надежды и восторженные речи.Тебе не страшно с этой высотыСмотреть туда, где были я и тыИ где остались будни человечьи?!
Ты тихо улыбаешься сейчасИ нет на свете глаз твоих счастливей.И, озарён лучами этих глаз,Мир во сто крат становится красивей,
Однако счастье слишком быстротечно,И нет, увы, рецепта против зла.И как бы ни любили мы сердечно,Но птица нас когда-нибудь беспечноВозьмёт и сбросит всё-таки с крыла.
Закон вселенский, он и прост и ясен.И я готов на все без громких слов.Будь что угодно. Я на все согласен.Готов к пути, что тяжек и опасен,И лишь с тобой расстаться не готов!
И что б со мною в мире ни стряслось,Я так сказал бы птице быстролётной:Ну что же, сбрось нас где и как угодно,Не только вместе. Вместе, а не врозь.
1982 г.СОЛОВЬИНЫЙ ЗАКАТ
Ты смотришь вдаль чуть увлажнённым взглядом,Держа бокал, сверкающий вином.Мы тридцать лет с тобою всюду рядом,И ничего нам большего не надо,Чем быть, и думать, и шагать вдвоём.
О сколько в мире самых разных жён?!Как, впрочем, и мужей, добавим честно!Ах, если б было с юности известно:Как звать «ЕЁ»? И кто тот самый «ОН»?!
Ты помнишь: в тех уже далёких днях,Где ветры злы и каждому за тридцать,Мы встретились, как две усталых птицы,Израненные в драмах и боях.
Досталось нам с тобою, что скрывать,И бурного и трудного немало:То ты меня в невзгодах выручала,То я тебя кидался защищать.
Твердят, что в людях добрые чертыРаспространенней гаденьких и скверных.Возможно, так. Да только зло, наверно,Стократ активней всякой доброты.
Мы верили, мы спорили, мечтали,Мы светлое творили, как могли.А недруги ревнивые не спали,А недруги завистливо терзалиИ козни всевозможные плели.
За что ж они так зло мутили воду?Злил мой успех и каждый шумный зал.Хор критиков взрывался и стенал,А ты несла стихи сквозь все невзгоды,И голос твой нигде не задрожал.
— Ты с ней! Все с ней, — шипели фарисеи,— Смени артистку, не дразни собак!Есть сто актрис и лучше и моднее, —А я шутил: — Ну, коли вам виднее,То лопайте их сами, коли так! —
Откуда в мире столько злых людей?Вопрос, наверно, чисто риторический.К примеру, зависть, говоря практически,Порой в сердцах острее всех страстей.
И всё же сколько благодатных днейСтучалось в сердце радостной жар-птицейВ потоках писем и словах друзей,Стучалось все упрямей и сильней,И до сих пор стучалось и стучится!
И разве счастье ярко не сиялоВ восторгах сквозь года и города?!Ты вспомни переполненные залы,И всех оваций грозные обвалы,И нас на сцене: рядом, как всегда!
В сердцах везде для нас, как по награде,Всходило по горячему ростку.Ты помнишь, что творилось в Ленинграде?А в Киеве? А в Минске? А в Баку?
Порой за два квартала до дверейБилетик лишний спрашивала публика.Ты вспомни: всюду, каждая республикаВстречала нас как близких и друзей!
И если все цветы, что столько летВручали нам восторженные руки,Собрать в один, то вышел бы букет,И хвастовства тут абсолютно нет,Наверно, от Москвы и до Калуги!
Горит над Истрой розовый закат,Хмелеют ветки в соловьином звоне…Давай-ка, Галя, сядем на балконеВдохнуть цветочно-хвойный аромат…
Про соловьёв давно уже, увы,Не пишут. Мол, банально и несложно.А вот поют под боком у Москвы,От звёзд до околдованной травы,И ничего тут сделать невозможно!
Летят, взвиваясь, трели над рекой,Они прекрасны, как цветы и дети.Так сядь поближе, и давай с тобойПрипомним все хорошее на свете…
В душе твоей вся доброта вселенной.Вот хочешь, я начну тебя хвалитьИ качества такие приводить,Какие ну — хоть в рамку и на стену!
Во-первых, ты сердечная жена,А во-вторых, артистка настоящая,Хозяйка, в-третьих, самая блестящая,Такая, что из тысячи одна.
Постой! И я не все ещё сказал,В-четвёртых, ты, как пчёлка-хлопотунья,А в-пятых, ты ужасная ворчуньяИ самый грозный в доме генерал!
Смеёшься? Верно. Я это шучу,Шучу насчёт ворчушки-генерала.А в остальном же не шучу нимало,Все правильно. Лукавить не хочу.
Но не гордись. Я зря не восхваляю.Тут есть одно таинственное «но»:Я свой престиж тем самым подымаю,Ведь я же превосходно понимаю,Что все это моё давным-давно.
Закат, неся ещё полдневный жар,Сполз прямо к речке, медленный и влажный,И вдруг, нырнув, с шипеньем поднял пар,А может быть, туман, густой и влажный…
Не знаю я, какой отмерен срокДо тех краёв, где песнь не раздаётся,Но за спиною множество дорогИ трудных, и сияющих, как солнце.
И наши дни не тлеют, а горят.Когда ж мигнёт нам вечер глазом синим,То пусть же будет и у нас закатТаким же золотым и соловьиным.
Но мы не на последнем рубеже,И повоюем, и послужим людям.Долой глаголы «было» и «уже»,Да здравствуют слова: «ещё» и «будем»!
И нынче я все то, чем дорожу,Дарю тебе в строках стихотворений.И, словно рыцарь, на одном коленеСвой скромный труд тебе приподношу!
И в сердце столько радужного света,Что впору никогда не умирать!Ну что ты плачешь глупая, ведь это,Наверно, счастьем надо называть…
1 июня — 1 ноября 1990 г.ЧЁРНЫЙ СОН
