Лицо врага: Окно первое (СИ) - Ингверь Елена "Пыльц"

«С каждым годом в Рогатом замке почему-то становилось всё холоднее и всё светлее, как будто боги, если они есть, или весь мир, если он есть, или просто собственные чувства, если они ещё остались, хотели что-то ему таким образом сказать. Неяндр не слушал. Неяндр работал. Неяндр искал. Неяндр только надеялся, что к концу его поиска не станет совсем невыносимо холодно.

Надеялся.

Надея.

Из слуг в замке остались одни только старые-престарые бабки-близнецы, горничная и кухарка, да какой-то блаженный парень, назначения которого никто давно не помнил. Остальные разбежались даже раньше, чем начала это делать падчерица, и правильно — если место принадлежит смерти и безумию, то и нечего в нём делать живым и настоящим. Иногда навещали бывшие сослуживцы, которых мысль не поднималась назвать друзьями, но они в основном спрашивали что-то по работе и спешили откланяться, отговариваясь той же самой работой.

Работа.

Надея.

Лишь только начальница бывшая (наверное, она-то скорее подруга?) залетала чаще остальных и служебных вопросов не задавала. Сама всё знала и умела. Даже слишком хорошо. Зато рассказывала, как дела в том мире, от которого он давно отошёл, интересовалась, как идут его изыскания, подкидывала идеи, приносила книги и артефакты, делала их сама по его редким просьбам, пила с ним чай и приносила сладости. Он не знал, зачем, тем более, что молочный шоколад он, например, не очень любил, но был благодарен. Как мог. Она тоже заботилась о нём, как могла. Но к нечаянным (или чаянным, но притворяющимся нечаянными) издёвкам, к словесным ударам хуже ножевых, к тёмной давящей атмосфере её рвущейся наружу силы, к напоминаниям и намёкам на бессилие он давно уже привык. Или делал вид — перед самим собой в первую очередь — что привык. Он уже понял, что она без этого не может. Он только одного не знал: что с ней в жизни случилось такого, что она так хорошо его понимает?

Кажется, эта женщина была именно тем, чем его хотела бы видеть Хелена. Да он и сам иногда жалел, что он не такой. Что он не способен на такое. Даже о том, что он не Хеля.

Хеля.

Надея.

Хеля в замке, как ни странно, иногда всё же появлялась, хотя Неяндру иногда казалось даже, что она вообще от него отречётся и никогда больше не встретится с ним добровольно. Не одна, правда, а с подругой, чтобы был кто-то, удерживающий её на краю этой пропасти, но кому-то лишнему в замке он был даже немного рад. Подруга эта, кстати, не казалась в замке чем-то чуждым и излишне живым. В дни их приездов он просил Надею не ходить по замку и не встречаться с дочерью. Раньше — магией. А теперь она уже начала понимать человеческую речь. Только вот нашёл он пока лишь малую часть души. Только вот не помнила часть эта, кто она такая.

Надея.

Надея.

Он восстанавливал ей душу по кусочкам, из мельчайшего праха. Ничто в мире не исчезает бесследно, это простое и ясное правило, и Неяндр искал эти следы как только мог. Иногда находил. Чаще терялся сам. Он уже не помнил, чему его на факультете Смерти когда-то учили, он забыл, что такое некромантия, с трудом вспоминал, что такое магия как наука. Но абсолютно точно знал, как искать и удерживать осыпающийся сквозь пальцы и плоть ладоней прах. Он уже вышел куда-то за грань, при редких возвращениях оттуда смотря с возвращением и непониманием не только на учебники Хели, судорожно вспоминая, чему он хотел её научить, но и на неё саму и даже в узкие окна замка. Он уже и не хотел оттуда возвращаться.

Но он знал, что надо.

Надо.

Надея.»

Что ж, кажется, она смогла разом уничтожить всё моё недовольство ею. А ещё, кажется, у меня проблемы…

— Да, это так, — спокойно сказала я. — И что такого?

— Вообще-то, это был вопрос, — мягко ответила она, — я, может быть, немного неправильно направила интонацию.

— А что, были ещё варианты?

— Ну, ещё ты могла солгать про отчима. Я вспомнила твою реакцию, и решила, что это не так, но на всякий случай захотела удостовериться.

— Понятно. И что теперь?

— Не знаю… А Вера в курсе? Что ты поменялась телами с Хельгией.

А я и не думала, что она может быть настолько аккуратна в общении с тайнами. Только вот…

— А это ты как узнала?

— Хелена Белозёрная из памяти Неяндра Хорогова выглядела немного по-другому. Я долго думала и поняла, что на тебе не просто иллюзия. Так Вера…

— Знает. Не бойся, мы с ней очень давно дружим.

— Хорошо. — Она вдруг задумалась на мгновение. — Подожди, а… я видела про вас…

— Догадываюсь я, что ты про нас видела. Но у нас слишком сложные отношения, чтобы одним каким-то «видела» можно было их описать.

Возможно, это вышло очень грубо. Но кто знает, что она ещё там «видела» и какие выводы из этого сделала. Это не те отношения, в которые стоит лезть посторонним. Тем более, тем, кто знаком с нами меньше суток.

— Ясно. Юлию Сердвеевичу ничего не говорить, да?

— Разумеется. Кстати… а пошли к ним, может, он знает, что это за женщина к моему отчиму там ходит…

— А ты не знаешь?

— Ну… я там и правда редко бываю. И ничем не интересуюсь. И гостей его тоже не встречаю и встречать не собираюсь.

Только вот зря я, видимо, так относилась. Дура. Надо было тихо наблюдать… надо было действительно интересоваться всегда и всем, со всеми знакомиться и хоть как-то общаться, чтобы теперь знать как можно больше, хоть что-то знать про тайную службу. Кто знает, может, тогда и всего этого «теперь» не наступило бы?

В любом случае, мне абсолютно точно следовало больше знать про ту женщину. Потому что бывшая начальница у моего отчима могла быть только одна — тайный советник собственной персоной. Советница, вернее, как теперь выяснилось.

— Ладно, — вздохнула Яня, — пошли.

На этот раз её видение привело в полнейший восторг Юлия Сердвеевича.

— Вы же понимаете, насколько это важно? Тайный советник — женщина. Это так неожиданно!

— Почему — неожиданно? — хмуро спросила Вера.

— Ну, её же все советником называют. Ну, и ещё я думал, что тайный советник — это Косов, а до него был Хорогов, но тут написано, что даже Хорогов не был. Да и при дворе не так уж и много женщин, которых можно в этом заподозрить. Так, зная это, мы гораздо быстрее её найдём!

— А зачем вам её искать? — не поняла Яня.

— Чтобы убить, конечно же.

— Тайная служба от этого не исчезнет, — согласилась Вера.

— Но убить-то её надо.

— Царь просто назначит нового тайного советника, и всё. И вы снова не будете знать, кто это.

Марторогов не ответил.

Вера отошла от шока и осторожно отвела меня за кусты. Ещё одна, именно. Надеюсь, хоть Юлий Сердвеевич не отведёт?

— Кто эта женщина? — спросила она.

— Прости, но я не знаю. Я с его гостями не общаюсь.

— Понятно.

Она больше ничего не сказала.

— Есть гипотезы, кто это может быть? — спросила Вера, когда мы вернулись. — Тайная советница?

— Откуда я знаю, с какими бабами он там чаи гоняет? — возмутился Юлий Сердвеевич. — Я за этим тронутым следить не нанимался! Да и вообще, он из тайной службы давно ушёл, появляется теперь только в Школе у падчерицы, и то раз в три года. Что нам, за каждым сумасшедшим бегать баб отслеживать?

В общем, понятно. А я всё-таки хоть что-то вспомнила.

— Ну, его падчерица с нами на одном курсе учится, — начала я, старательно изображая неуверенность и игнорируя очень красноречивый взгляд Веры, — и вроде бы она что-то упоминала, я, правда, не помню, что и когда, но… у него в замке редко бывают гости и тем более — гости-женщины, но вроде она помнила какую-то Алению Хейгорёву, Мирею Марскую, ещё Савлу Гузнову и какую-то старуху по имени Герья Стодоровна, фамилии не помню. Если я ошибаюсь, не бейте.

— О, отлично! Только в тайной службе состоят они все…

— Ну и, я не знаю, может, она кого-то упомянуть забыла, — осторожно добавила я, чтобы казаться ещё неуверенней и немного глупее. Да и, может, я правда кого-то ещё забыла.

— Может, — легко согласился он. — Но у нас всё равно уже есть целых четыре подозреваемых.