Лицо врага: Окно первое (СИ) - Ингверь Елена "Пыльц"

— Яния Ясная!!!

Я знала, что я опоздала. Я знала также, что я не смогу перестать звать. Уж точно не сейчас, уж точно не скоро, уж точно не… никогда? Нет, нет, перестану звать я скоро — меня доконает ужасный холод и спускающиеся всё ниже облака, я перестану бояться упасть с обрыва и начну бояться пустых каменных взглядов, и сойду на середину дороги, а потом и вовсе на край, а потом, наконец, уже и вниз, или по невнимательности, или меня снесёт во время бури. Но перестану — только так. Никак иначе.

Я, кажется, только сейчас начала понимать отчима, его отчаянье и его кошмарное, противное устремление.

Только вот… разве Яния Ясная могла мне быть женой? Мы же едва знакомы… с чего мне вообще такое снится?

Что за…

Я открыла глаза. Было серое и влажное утро. Теплее, конечно, чем погода во сне, но всё равно неприятно. Хотя безумно радовало, что это было просто сном. Яня, живая и здоровая, сидела на своём (до вчерашнего дня — чьём-то плохо лежавшем) одеяле, вертела в руках какую-то палочку и задумчиво смотрела на лежащий рядом блокнот.

— Доброе утро, — сказала я, уже догадываясь, что снова получу какое-нибудь интересное, но никому не нужное знание.

— Доброе, — отозвалась она. — Ты проснулась немного раньше. Может, ещё поспишь?

— Да нет. Кошмар приснился, я больше не хочу. Кстати, ты в нём… то ли умерла, то ли вроде того.

— Ну, это же просто сон, этого не будет. По крайней мере, не скоро, — спокойно ответила Яня. — А я, пока вы спали, что-то снова увидела. Очень красивое, но абсолютно бессмысленное.

Я протянула руку, и она отдала мне блокнот.

Вдоль вымощенных почти белым от солнца камнем улиц, закрывая собой белые домики с красными крышами, росли апельсиновые деревья. В это время они как раз цвели, наполняя свои ароматом весь район, и молоденькие девушки со всего города приходили туда гулять, чтобы их одежда напиталась этим запахом. Пропадал он только на седьмую-восьмую стирку, и поэтому город пах апельсинами ещё месяц после того, как они отцветали. Жаль только, что вывешивать вещи на сушку здесь было нельзя — район целиком принадлежал Высшей Школе Алхимии, работники которой и высаживали здесь всякие магические растения. Золотые апельсины, которые цвели нежно-жёлтыми цветами с золотистыми серединками, как раз принадлежали к их числу, только были самыми яркими, а в начале лета — ещё и самыми ароматными. Потом, в июле, их место среди городских запахов занимали огромные молочно-белые грибы, которые, созревая, раскрывались пятью длинными лепестками, открывали свои чёрно-коричневые внутренности. За это они красиво назывались пальцами зла, но, в отличие от своих немагических родственников, пахли приятно, только сладко слишком.

Ферхаиха снова, как и весь последний месяц, собирала цветы апельсинов для зелий. В отличие от остальных студентов, ей нравилось это делать. Нравилось гулять по утрам, когда на улицах ещё мало народу. Нравилось смотреть на город и полностью белый замок главного здания Школы. Нравилось вдыхать запах апельсинов, срывать цветочки и наблюдать, как прямо на глазах появляются бутоны новых, которые можно будет сорвать завтра. Нравилось здороваться по пути с друзьями, знакомыми мамы и монахинями, идущими на рынок и в пришкольную лавочку за лекарствами, спрашивать, как у них дела и рассказывать о своих, игнорируя нытьё одногруппников под боком и ленивые попытки начать давний спор. Ферхаиха знала там почти всех — монастырь находился в соседнем квартале, и при любых несчастных и не совсем случаях алхимики бегали в больницу при нём. А случаи эти, совершенно разнообразные, у студентов и не только случались постоянно.

С моря подул холодный ветер, и Ферха поплотнее закуталась в шаль. До полной корзины оставалась ещё пара деревьев. Главное, чтобы ветер не попытался вынести из неё цветочки, как в прошлый раз. Подумав, девушка прикрыла корзину краем шали. Получилось очень красиво: жёлтая ткань с белыми узорами почти идеально сочеталась с бело-золотистыми цветочками. К Ферхе подошёл белый и очень пушистый кот, потёрся о ноги. Девушка быстро его погладила, почесала за ушком, отошла на два шага и взлевитировала к новому дереву — несмотря на все прекрасные промедления, работу надо было сделать.

Цветы надо было оставить способными пахнуть ещё долго, поэтому Ферхаиха положила перед слоем цветов с этого дерева сохраняющее плетение. Собирать надо было магической имитацией пальцев. И, не трогая руками, складывать в корзинку, дополнительно защищённую магией — касаться их можно было только предметами без души и жизни. Но этом дереве была подпорчена защита от случайных птиц, насекомых и людей — кажется, ночью где-то неподалёку произошла магическая дуэль. Ферха как раз закончила её поправлять, когда снизу её окликнула мама, проходившая, видимо, мимо.

— Ферха, — сказала она, — ты завтракала?

— Ага, — отозвалась девушка, не оборачиваясь.

— Ты помнишь, что должна сегодня пораньше освободиться?

— Да, помню, — ответила она, не подумав.

— Это хорошо. Удачи!

— Спасибо, тебе тоже!

Женщина пошла дальше, а Ферхаиха осталась собирать цветочки и мучительно вспоминать, что же именно она забыла, зачем ей возвращаться пораньше и к скольки ей всё-таки возвращаться.

— Да уж, действительно. Очень красиво и не очень осмысленно.

— Дай, — сказала из-за спины бесшумно подошедшая Вера.

Я вздрогнула от неожиданности и отдала.

— И тебе доброе утро.

Вера не ответила — читала. Я тем временем начала искать еду и собираться, Яня присоединилась ко мне, развеяв плетение часов за ненадобностью.

— Это всё прекрасно, — вдруг сказала Вера, не став размениваться на рассуждения о красоте и смысле, — но у меня есть один вопрос. В какой стране магия и церковь живут настолько в мире, что алхимики болтают с монашками и бегают лечиться в монастырь?

Да уж, обращать внимание на детали — важнее всего.

— Думаю, это где-то на юге, — ответила я. — Я где-то слышала, что там они не соперничают и друг другу жить не мешают.

— Интересно, у нас такое вообще возможно?

— Я не знаю, где это. Не видела.

— Мы догадались…

— Кстати, смешно, но мне приснилось, что я молилась, — фыркнула Вера.

Яня и правда улыбнулась.

— И во сне тебе это помогало?

— Вроде того. Ну, я молилась за родителей и знала, что мои молитвы будут услышаны и исполнены. Даже так, я знала, что они исполняются уже. Только не на крест молилась, а на разбитое зеркало. Одним словом, сон странный.

— Но хороший, — зачем-то сказала я. — А у меня вот кошмар был. Про какие-то горы и мёртвую Яню. Поешь, и пойдём дальше. Поплывём, то есть.

Не то чтобы я не хотела об этом разговаривать, но до меня тут внезапно дошло, что я во сне начала понимать отчима. И вот настолько ужасных кошмаров у меня, что ни говори, ещё никогда не было. Но, к сожалению, всё когда-нибудь случается впервые…

Вера вдруг насторожилась, жестом показала сидеть тихо. Под рыжими волосами мелькнули удлинившиеся уши, но тут же исчезли. Мы послушались, прислушались и вскоре услышали звук шагов. Пришлось замереть — если наши разговоры скрывались плетением полностью, то шорохи, шаги, шелест одежды, дыхание и прочие плюсы бытности живыми существами — нет.

— Может, нам стоит через реку перебраться? — раздался голос, вроде бы, молодого мужчины.

— Не надо, — ответил ему кто-то другой.

— Вы так уверенны, что они всё ещё здесь?

— Не уверен. Но если они сунулись туда, то их выживание и так маловероятно. Наше тоже, так что нам туда идти не стоит.

То есть, они нас ищут? Тайная служба? Просто стража? Нет, конечно, тайная служба, стража бы вообще ни в какие леса не полезла…

— Тогда, может, просто вернёмся и скажем, что они на тот берег подыхать свалили? — О, молодёжь нам ленивая попалась. Уже хорошо, что ни говори.

— Нельзя. С нас ещё могут потребовать всякое, ткнуть в их следы, например, показать, в каком месте они перебрались, другие доказательства. Лучше пошляемся немного по лесу, вернёмся потом, когда позовут, чтобы знать, что полковник точно успокоился.