Сталинский дом. Мемуары - Дзидра Эдуардовна Тубельская

безмерно, хотя с удовольствием выполняла эту работу и ждала дня, когда мы с Викой сможем отправиться на отдых в любимые Дубулты. В то лето проблем с путевками не возникло — строился новый дом, и многие писатели опасались шума. Мы с удовольствием наблюдали за поднимающимся ввысь зданием. Директор Дома творчества Бауман регулярно водил нас на экскурсию, и мы уже сейчас могли оценить великолепный вид, который открывался с верхних этажей. Все с нетерпением ждали завершения стройки и не роптали на неудобства, связанные с ней.

Мне кажется, я успешно справлялась со своими обязанностями на студии. Коллеги ко мне относились благожелательно. Глубокой осенью, в один ненастный день, я познала еще одну свою обязанность. Творческих работников студии — режиссеров, операторов, редакторов — отправили в один из подмосковный совхозов на уборку картофеля. Выехали мы на автобусе из Москвы под проливным дождем. Я предусмотрительно захватила с собой резиновые перчатки и старый непромокаемый плащ. Спутники мои посмеивались, что я похожа на исполнительницу роли колхозницы в каком-нибудь фильме. В автобусе мы почти не разговаривали — выехали рано и многие подремывали на своих местах. Ехали довольно долго. Раскисшие от дождя поля тянулись вдоль дороги. Наконец выгрузились. К счастью, дождь приутих. Нас встретила корпулентная сотрудница совхоза и указала рукой на поле, с которого нам надлежало убрать картофель. По краям поля тут и там лежали горки мешков, в которые надо было этот картофель насыпать. Мы довольно резво, с шутками, принялись за работу, но по мере многократного сгибания и разгибания многие стали постанывать и часто потирать поясницу. Почти все были не первой молодости, все больше люди известные, заслуженные, да и непривычные к физическому труду. Наша же «совхозница» стояла подбоченившись и строго наблюдала за нами. Кто придумал такую трудовую обязанность для горожан? Неужели наш труд на поле был важнее нашей занятости на студии? Ведь там нас ждала работа, которую «совхозница» выполнить не могла. Почему мы должны были работать за нее? Мне и в голову не приходило тогда на поле, что выкопанная мною картошка повлияет на дальнейшие события.

Еще одной обязательной обязанностью — иначе и не скажешь — была учеба в Институте марксизма-ленинизма. Раз в неделю в рабочее время опять же группа творческих работников отправлялась на учебу в здание горкома партии и садилась за парты, чтобы записывать то, что бубнил с кафедры преподаватель этого самого марксизма-ленинизма. Я с детства была приучена серьезно относиться к занятиям и добросовестно конспектировала сентенции лектора. Моя тетрадка с конспектами высоко ценилась на студии. Многие режиссеры, как школьники, списывали у меня лекции и на экзаменах получали высокие отметки. Я же в институте числилась самой прилежной ученицей.

Работа на картошке и учеба в Институте марксизма-ленинизма сослужили мне хорошую службу: мне разрешили оформиться на десятидневную туристическую поездку в Венгрию. Обычно разрешения на такие поездки давались только после трехлетнего стажа работы. Как бы то ни было, я стала оформляться. Получив блестящую рекомендацию от студии, я отправилась за анкетами. Хотя моего отца полностью реабилитировали и я могла не указывать в анкете факт его ареста и гибели, я не была уверена, что мне не припомнят мой статус «дочери врага народа». После проверки мои документы вернулись на студию, и в назначенный день секретарь парткома студии повела меня в райком для собеседования, хотя я членом партии не была. Человек пять очень пожилых людей пристально воззрились на меня. Затем чуть ли не хором задали первый вопрос: «Вы замужем?» Из анкеты, лежавшей перед ними, было ясно, что я — вдова. Я ответила, что муж умер почти два года назад. «Так что же вы не вышли еще раз замуж?» Я виновато потупилась: «Как-то никто не просил меня…» Все настороженно на меня просмотрели: правду ли я говорю. Тут в разговор вступила приведшая меня студийная дама. Она стала красочно рассказывать, как я добровольно поехала «на картошку», как усердно там работала. Также была упомянута моя блестящая учеба в Институте марксизма-ленинизма. Она так меня восхваляла, что я почувствовала, как на спине проклевываются ангельские крылышки… После ее яркого выступления наступила полная тишина. Все присутствующие опять подняли на меня глаза и восхищенно закивали. Затем мне было предложено выйти в коридор, пока они будут совещаться. Через несколько минут появилась сияющая студийная дама и радостно сообщила, что все единогласно одобрили мою кандидатуру на поездку по туристической путевке в Венгрию.

За день до отъезда всю нашу туристическую группу вызвали для инструктажа куда-то на зады Колонного зала Дома союзов. Очень вежливый хорошо одетый молодой человек стал нас всячески стращать: в Венгрии нам надо держаться по возможности всем вместе, никуда не отлучаться в одиночку, всегда иметь при себе паспорт И, боже упаси, нигде его не оставлять. Создавалось впечатление, что нас только и ждут в Будапеште, чтобы подложить какую-нибудь пакость.

Группа наша состояла из так называемых работников культуры, в основном женщин: библиотекари, художники, редакторы, искусствоведы. Некоторые дамы меня очень смешили: во время посещения музеев и соборов они, не глядя на объект рассказа гида, судорожно записывали его пояснения и часто просили повторить даты и данные. Они из-за своей усердной записи не успевали даже взглянуть вокруг себя! В отведенное свободное время мы не забыли посетить знаменитую улицу Ваци, о которой были наслышаны еще в Москве. Поглазели на сверкающие витрины, но и только. Выданных нам на поездку форинтов не хватило бы даже на пуговицу.

После Будапешта — пятидневный отдых на озере Балатон. Хотя купальный сезон еще не наступил, народу было очень много. Мне, привыкшей к просторам Рижского взморья, это не очень понравилось. Хорошо, что я заметила в двух шагах платный пляж. С одной художницей из группы мы направились туда, и уже через несколько минут оказались в тишине на удобных матрасах, взятых напрокат. Это обстоятельство сильно обеспокоило руководительницу группы. Что это мы уединились, да еще заплатив за это драгоценные форинты?!

Не долго думая, она нырнула под сетку, отделявшую наш кусочек Балатона от бесплатной зоны, и вынырнула прямо перед нами, смахнув при этом в воду мою косметичку, в которой находился паспорт. Увидев, как мой драгоценный документ идет на дно, я кинулась его спасать и впервые в жизни нырнула. К счастью, я быстро нащупала на дне косметичку и тут же всплыла обратно. Наша бдительная начальница сильно струсила — ведь по ее вине на глазах у свидетеля чуть не пропал мой паспорт. Она стала лепетать извинения, но мы лишь отмахивались