Сталинский дом. Мемуары - Дзидра Эдуардовна Тубельская

Однажды ночью Леня меня разбудил: «Мне душно. Открой окно!» Я бросилась к окну, распахнула обе створки и подвела Леню к окну. Через несколько минут он стал дышать ровнее и спокойнее, я прикрыла окно, и мы снова легли. Ночному эпизоду я особого значения не придала. Ведь сердце у Лени не болело. Я все же настояла, что бы он показался профессору Соколову, который жил в нашем парадном и был добрым другом. Он поставил диагноз: инфаркт. При помощи Льва Романовича Шейнина мне удалось положить Леню в хорошую больницу — восьмой корпус Боткинской. Этот инфаркт случился в ночь с 13 на 14 октября.

Началась новая полоса жизни — борьба за выздоровление. Вел себя Леонид безупречно: не жаловался, не паниковал, не капризничал. А ведь прежде он от ужаса закатывал глаза, если ему случалось порезать палец. Его лечащий врач со смешной фамилией Соловейчик оказался сведущим и внимательным. Его рекомендации полностью совпадали с рекомендациями приглашенных мной светил-кардиологов. Все в один голос утверждали, что дело идет на поправку.

В конце октября скоропостижно во время съемок в Ростове скончался наш ближайший друг Захар Аграненко. От инфаркта. Я всячески старалась скрыть его смерть от Лени. Но он совершенно случайно увидел сообщение о смерти Захара в газете, принесенной соседу по палате. Быть может, потрясение от кончины близкого друга сыграло свою роковую роль: в ночь с 14 на 15 ноября случился второй инфаркт, опять без боли, только с удушьем. Удвоились усилия, чтобы вывести его из этого состояния.

Однажды в его палате появился новый больной. Доктор Соловейчик сказал мне, что этот пациент поступил из Финляндии с тяжелым диабетом. Финн не знал русского. Он грустно взирал на окружающих со своей постели. Как же он обрадовался, когда я обратилась к нему по-английски! Он меня понял и мог поговорить со мной. Он рассказал, что ему грозила ампутация ноги. Как за последнюю соломинку он ухватился за идею поехать в Москву — стало известно, что советские врачи достигли значительных успехов в лечении диабета. С того дня финн стал ждать моего прихода не менее нетерпеливо, чем Леонид. Я приносила ему печенье и компоты, которые готовила без сахара, специально для него. Леня посмеивался, что я взвалила на свои плечи не только инфарктника, но и диабетика.

Леня уверенно шел на поправку. Ему разрешили потихоньку подниматься, а затем и ходить. Мы стали даже прогуливаться по аллеям Боткинской. Все было рутинно, спокойно: вечерняя прогулка, ужин, сон. Наступило 13 декабря. Ночью новый инфаркт! Что происходит? Почему опять 13-го числа. По рекомендации профессоров я достал Лене упаковку американского лекарства. Это придало мне уверенность, что на сей раз выздоровление обеспечено!

Наступал Новый год, 1961-й. Я поставила две маленькие ароматные с мороза елочки у кроватей Лени и финна. Украсила елочки мишурой. Принесла домашний пирог — финну, разумеется, без сахара. На его глазах стояли слезы, он с признательностью поцеловал мне руку. Как же ему, наверное, было тоскливо встречать Новый год так далеко от дома!

Вечером 31 декабря я принарядилась и поехала с огромной сумкой в больницу. Я раздала маленькие подарки лежащим в палате, по кусочку пирога с яблоками и по бокалу морса вместо вина. Я также захватила из дома транзисторный приемник «Спидола», мне хотелось, чтобы в палате звучала веселая музыка. Ближе к полуночи я зажгла на елочках маленькие свечи. Леонид все гнал меня домой, беспокоясь, как я буду возвращаться одна. Было уже около половины двенадцатого. И тут в коридоре раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге возник красивый статный молодой человек. Финн вскрикнул — это был его сын, успевший приехать к отцу в новогоднюю ночь. Он решил устроить отцу сюрприз и заранее не предупредил. Мы с Леней даже стеснялись поднять на них глаза — такая светилась на их лицах радость. В приемничке заиграла танцевальная музыка. Вдруг молодой человек отошел отца, направился ко мне и пригласил на танец. Об этом попросил его отец! Атмосфера была такая необычная, что у меня ком в горле образовался. Новогодний танец в больнице! Мой кавалер тоже был взволнован. Когда танец кончился, молодой человек церемонно поблагодарил меня за внимание к отцу. Потом протянул мне маленький перочинный ножик: «Прошу вас принять этот пустячок в качестве новогоднего подарка. Я так спешил к отцу, что обо всем забыл!»

Этот ножичек до сих пор у меня и напоминает о той неповторимой встрече Нового года в палате Боткинской больницы.

Опять последовали ежедневные поездки в больницу, опять Леонид чувствовал себя все лучше и лучше. Видимо, американское лекарство делало свое дело. Так было до 13 января. Я побывала у Лени и часам к девяти вернулась домой. Звонок из больницы: опять приступ удушья! Ну как не поверить в какую-то мистику! При чем тут 13-е число? Скорее всего, эта повторяющаяся дата, вероятно, вызывала у Леонида подспудное волнение и провоцировала новый инфаркт. Третий! События с удивительной точностью повторялись: Леонид опять справился с инфарктом и шел на поправку. Настроение у него улучшалось, никаких сердечных симптомов он не ощущал. Мы опять стали гулять перед ужином в больничном парке, много беседовали. Леонид был настроен, я бы сказала, сентиментально. Говорил, как ценит мое доброе отношение к нему. Однажды на одной из прогулок он остановился и с глубоким волнением произнес: «Я так виноват перед тобой! Как я мог тогда не желать рождения Витуси? Как я мог? Ведь она стала моей самой большой радостью. Знаешь, я тут много вспоминаю, о многом думаю… Я ведь никогда не слышал ее плача. Ни когда она была совсем маленькой, ни потом! А я по глупости своей больше всего боялся тогда детского писка». Ему и в голову не приходило, как я оберегала его покой, как мигом выносила Витусю из комнаты при малейшем ее кряхтении…

Случилась так, что в начале февраля я заболела. Поднялась температура, чего со мной вообще не бывало, сильно разболелось горло. Я боялась заразить Леню, и вместо меня его стала ежедневно навещать Витуся. Она тоже гуляла с ним, они много разговаривали. Я начала договариваться о путевке в санаторий на март, ибо была уверена, что на сей раз все будет благополучно.

13 февраля Витуся, как обычно, отправилась в больницу. Я осталась дома, хотя чувствовала себя гораздо лучше. К ужину Витуся вернулась. Сказала, что отец чувствует себя хорошо. Они, как