Дети Армагеддона - Терри Брукс

Краем глаза Анжела заметила пожирателей: их сумрачные тени мелькнули в оконных и дверных проемах, проносясь по направлению к осажденным воротам компаунда. Настроение девушки еще больше ухудшилось. Пожиратели всегда были здесь, наблюдая и выжидая. Она научилась жить с ними рядом, но не примирилась. Даже зная их цели, Анжела все равно не понимала, что же они такое или кто их создал? Были ли они созданы из чего-то материального? Пожиратели питались темными эмоциями человеческих существ — но разве тени требуется пища? Они стаями носились над городом, казалось, их невозможно не заметить — однако почти никто из людей не видел пожирателей, за исключением очень немногих. Таких, как она.

Анжеле особенно не нравилось, что они кишели вокруг, когда она вступала в бой с демонами и выродками. Она ощущала их так же, как чувствовала бы ползущего по ней паука. И при этом они были только тенями. Как может некая тень, сгусток сумрака в воздухе, заставить почувствовать, что оно — живое?

Она сосредоточила внимание на разыгравшемся сражении. Тысячи пожирателей кишели у подножия стен компаунда, облепив тела убитых и раненых и впитывая в себя их боль и страдание. Их сумрачные тени сплетались и извивались, когда они боролись между собой, чтобы отхватить местечко получше. От их количества у девушки потемнело в глазах. В некоторым местах тучи падальщиков просто закрывали собой все происходящее. Неразличимые, за их клубящейся массой сражались и умирали люди и выродки.

И выродки побеждали. Многочисленная армия в едином целеустремленном порыве вновь и вновь безжалостно атаковала компаунд. Самодельные осадные башни были выдвинуты вперед, длинные лестницы закинуты на стены, тараны молотили в железные укрепленные ворота. Это означало всеобщий приступ, тотальную атаку, в результате которой ворота рано или поздно рухнут и успех будет достигнут. В иное время и в других местах такие армии обладали артиллерией, которую использовали против осаждаемых компаундов. Но механическое оружие медленно разрушалось или изнашивалось, поскольку его никто не ремонтировал, а запасные части были либо израсходованы, либо уничтожены. Теперь все использовали устаревшее вооружение, мир скатывался к средневековью. Но это не означало, что армия выродков действовала менее успешно. Об этом могли бы рассказать те, кто защищал другие компаунды, если б удалось найти кого-нибудь, оставшегося в живых. Не имело значение, какие виды военных машин используются — выродки все равно одерживала верх. Они не прятались за стенами компаундов. Они не боялись смерти. Они даже не были разумными. Их вели на приступ неуемная злоба и жажда крови.

И еще их возглавлял Старик.

Анжела затаилась в переулке, в двух кварталах от места, где кипело сражение, достаточно близко, чтобы она могла различить ярость на лицах противников и кровь, пропитавшую их одежды. Девушка бросила быстрый взгляд на изрезанный рунами посох, который держала в руках, его полированная поверхность казалась черной и бездонной, как ночной омут. Анжела могла помочь мужчинам и женщинам, защищающим компаунд. Она владела силой, позволявшей ей расшвыривать выродков, как сухие листья, но нельзя было поддаваться искушению вмешаться в битву. Анжела пришла сюда не за этим и не могла позволить себе отвлечься. Кроме того, любое обращение к магии посоха предупредит демонов об опасности — а они уже и так охотятся за ней. Особенно Старик.

Роберт предупреждал о нем в последний год перед своей смертью, когда он ушел, чтобы дать последний бой выродкам вместе с защитниками компаундов Нью-Мексико и Аризоны. Старик привел под их стены такую же армию и осадил компаунды, окружив их и перекрыв все пути к отступлению. Роберт сделал все что мог, но оказалось, что быть просто Рыцарем Слова недостаточно — как тогда, так и теперь. Анжела общалась с Робертом в течение пяти лет, она сражалась бок о бок с ним в Денвере, и, возможно, в иные времена они полюбили бы друг друга. Роберт обладал недюжинной физической и ментальной силой, он был лучшим бойцом, чем она. И этого оказалось недостаточно, чтобы уцелеть.

В последних записках, присланных с почтовым голубем, он так подробно описал Старика, что Анжела сразу же узнала его, как только он появился в Лос-Анджелесе — о чем Роберт также предупреждал. Высокий и сутулый, в надвинутой на глаза широкополой шляпе, в длинном сером плаще, окутывавшем его с ног до головы, Старик был воплощением зла. «Его глаза, вот что ты запомнишь, — писал Роберт. — Стальные, немигающие, в них нет ничего человеческого, лишь вселенский холод, обжигающий душу».

Слухи о Старике ходили еще раньше, до писем Роберта. Демон, обладавший особым умением выслеживать Рыцарей Слова, многие годы он выслеживал их и убивал их. Анжела не знала, скольких Рыцарей, кроме Роберта, уничтожил Старик, но, очевидно, немало. В конце концов он придет и за ней.

«Но я не позволю так легко загнать себя в ловушку», — подумала Анжела, и ее пальцы крепче сжали посох.

Анжела рванулась из укрытия на улицу, перебежала на противоположную сторону и затем, лавируя между бетонными обломками и выгоревшими остовами автомобилей, добралась до входа в отель, находящегося как раз на уровне периметра компаунда Анахейм.

В пятидесяти ярдах позади выродков, штурмовавших ворота компаунда, стоял человек, отрешенно взиравший на происходящее. Старик, укутанный в серый плащ, в широкополой шляпе с мягкими полями, скрывавшими его лицо, напоминал Гэндальфа — но только до тех пор, пока вам не удавалось взглянуть ему в лицо и ощутить тяжесть его взгляда. Тогда сразу становилось ясно, что это не маг, разыскивающий Кольцо Всевластья, чтобы доставить его в Ородруин, но существо, находящееся под ужасными чарами, чья душа потеряна навеки.

Старик понятия не имел ни о Гэндальфе, ни о Кольце Всевластья — а если б и имел, то ему было бы все равно. Он был демоном, а люди — всего лишь его добычей. Он обитал в этом мире, когда на фасаде слабеющей цивилизации начали появляться первые серьезные трещины. Он помнил времена Нест Фримарк, когда зародилась жизнь странствующего морфа. Он многие века находился здесь — задолго до того, как мир обнаружил его постоянное присутствие. Старик жил на свете так долго, что полностью избавился от своей человеческой сущности и даже от памяти о ней. Будучи демоном, он рассматривал человечество как проклятие, как чуму, покрывающую землю, как заразу, которую требовалось искоренить.

Но Старик заметно отличался от остальных из своего рода. Им руководили не только основные инстинкты, свойственные живым существам. Для большинства демонов был характерен глубокий и ранний самораспад личности, чрезмерные эмоции повергали их в безумие. Старик сражался по другим причинам. Его вели не жажда мести и не личное удовольствие, не желание доказать что-либо самому себе или оставить на земле свой след. Что двигало им, что воспламеняло его как ни один огонь в мире — так это ненасытная жажда разоблачать глубокие и все нарастающие провалы и промахи человеческой цивилизации и таким образом неопровержимо доказать, что его выбор отказаться от своего биологического рода был единственно правильным.