Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

— Я уважаю брата хана Азиза и мои нукеры проведут воинов хана Арапши черед ошельские земли.

А когда посыльный уехал к своему хану, Ярослав, вскочив на коня, помчался в сторону готовых ринуться на врага татар. Подозвав к себе тысячников, он приказал:

— Орду хана Арапши проводите до ошельских рубежей. Коли кто из пришлых задумает поживиться в наших селениях, рубить нещадно. Идите поодаль. Позади орды буду идти я с тысячей ратников. Так что, только дайте знак, помощь придет.

— Мы и сами управимся, коли что, — хищно усмехнулся тысячник Муса Амир.

— Вот этого не надо! — предостерегающе погрозил перстом Ярослав. — Мне ваши жизни дороги.

Позже Ярослав отправил весточку своему дядьке воеводе Даниле Петровичу Скобе:

«…А по осени приходил ко мне в Ошел младший брат хана Синей Орды Уруса хан Арапша. Его орда стала под Казанью, а по весне хочет пойти на Нижний. Коли великий князь позовет, приду».

Поначалу Ростислава отнеслась к татарским девочкам-отроковицам как к своим младшим сестрам. Но со временем стала примечать, что дочери Ачихожии, особенно старшенькая Зара, уж очень откровенно льнут к ее Ярославу и тот принимает это как должное. Как-то она спросила девочек: «Скоро домой? Поди, отец вас уже заждался?» — и услышала в ответ:

— Это наш дом. Куда господин, туда и мы. Пожелает — станем ему женами или наложницами, а будет его воля — рабынями.

— Как женами? — возмутилась Ростислава. — У Ярослава уже есть жена — это я!

— Мы знаем. Ты будешь старшей женой, я — средней, а Алсу — младшей…

— Ничего не пойму, — замотала княгиня головой. — Какие жены?.. Вы же иной веры…

— Нет. Мы твоей веры. Нас крестил в Сарай-Берке Афанасий — такой большой, черный и с крестом. Теперь я — Мария, а у Алсу еще одно имя — Настя. Афанасий сказал, чтобы забыли прежние имена, но мы не хотим, они нам нравятся, — пояснила Зара.

— А разве князь Яр не сказал своей жене про нас? — поинтересовалась Алсу.

Ростислава заглянула в широко распахнутые, испуганные глаза девочки и, смешавшись, ответила:

— Сказал, — помолчав, добавила, — только не все.

Ярослава в Ошеле не было, и только это спасло князя от немедленной разборки. Он уехал по зову хана Салтана, сына Бека, в Булгар на Совет. За прошедшие три года это был первый Совет, и причиной его созыва явился приход в булгарские земли хана Арапши.

Ярослав въехал в город в сопровождении сотни нукеров — подарка князя Ачихожии. Воины были словно на одно лицо: молоды, в одинаковых наборных кольчугах с выступающим золоченым круглым нагрудником, на котором была выбита ощеренная пасть тигра, темно-синего цвета плащи ниспадали с плеч, а спины прикрывали круглые металлические щиты, отсвечивающие синим. На головах ребристые шлемы, в руках копья, тонкие как иглы, на поясах — прямые мечи. А кони — загляденье: вороной масти арабские скакуны. Ярослав на фоне своей охраны выглядел более чем скромно: черный кафтан, такого же цвета штаны, у пояса меч. Лишь рост выделял его да ярко-красный княжеский плащ-коц, на правом плече скрепленный золотой застежкой.

Горожане, еще издали завидев блистательную группу всадников, прижимались вдоль стен, давая дорогу, а потом еще долго смотрели вслед, судача, кто бы это мог быть?

Город, виденный ранее Ярославом, обветшал, на пути следования ко дворцу ханского наместника встречались брошенные полуразрушенные здания, виднелись следы пожаров. Лишь минарет из черного шлифованного мрамора все так же горделиво возвышался своей башней, удивляя и восхищая.

И хотя не все булгарские князья приняли волю ханского наместника, на Совет явились почти все. Ярослава удивило, что прибывшие усаживались в кресла, расставленные вдоль стен, не по чину, а кто где хотел.

Беклярибек князя Салтана отмечал в свитке каждого вновь прибывшего. Видимо, когда список был исчерпан, он подал знак — в зале зазвучал гонг. Шум стих. На возвышение, где стояло два резных кресла с высокими спинками, поднялись двое. Одного Ярослав узнал. Это был князь Салтан, а вот другой — ему неизвестен. Когда же по залу прошелестело «Тохтамыш», он понял, кто это.

Хан сел в одно из кресел, наместник же продолжал стоять, повернувшись лицом к залу.

— Владетели земель и славные воители! — обратился князь к Совету. Ярослав поначалу удивился, что в зале так много князей, но после этих слов понял, на Совете присутствуют еще и воеводы, а может, быть и тысячники. — Наш старший брат хан Тохтамыш пришел с ордой от соленого моря по воле своего брата, великого хана Уруса. Зовет нас на Русь! Что скажете, князья?

После этих слов в зале поднялся гвалт: князья выкрикивали, вскакивали со своих мест, кому-то грозили кулаками, некоторые даже выхватили мечи и потрясали ими. Только звук гонга остановил крикунов. В установившейся тишине князь Салтан продолжил:

— Вижу, что поход — дело не простое. Потому говорить по очереди, для чего выйти в центр зала, а прежде подать знак беклярибеку.

Управитель быстро обошел зал все с тем же свитком, делая в нем пометки, и, подойдя к ханскому наместнику, что-то тихо ему сказал. Тот утвердительно кивнул. После чего беклярибек, подняв руку и тем самым призвав ко вниманию, громко произнес:

— Владетель Казани князь Асан!

Казанец вышел на середину зала и, широко поведя рукой, срывая голос, выкрикнул:

— Вы все в разные годы страдали от Руси. Алчности русских князей нет предела! Пожечь Русь! Разорить города, запустошить земли! Я за то, чтобы идти походом!

Князя Асана сменил князь Ратмир. Он тоже призывал к походу на Русь. За ним, брызжа слюной и злобой, изрыгнул хулу на Русь князь Биляра Тукай… Девятым на середину зала вышел Ярослав. Не все знали владетеля ошельских земель, но слышали о возрождаемом им городе и потому притихли.

— Русь не раз ходила на Булгарию и много бед принесла нашему народу. Многие уже сказали свое слово, и оно — поход! Но я хочу спросить: сколько воинов может выставить каждый князь? И можно ли идти на Русь, у которой много городов и много воинов? Великий князь московский Дмитрий взял под свою руку всю Русь. Он силен! Соберем мы войско, пойдем походом, а из Хлынова ушкуйники нагрянут. Те еще воины! Много городов разорили они на Волге, дважды брали стольный ордынский город… А разве не приходили они в наши земли? Кто их смог побить? Я могу выставить десять тысяч воинов, — несколько преувеличил Ярослав свои возможности, и гул одобрения был ему ответом, — но на Русь, на погибель не поведу!

Ярослав, перейдя на язык монголов, быстро повторил то, что сказал на булгарском.

Хан, нагнувшись вперед, резко бросил:

— Ты тот князь, что встретил меня копьями?.. Чего же ты хочешь?

— Хочу мира.

— А остальные князья?

— Я за всех не ответчик. Ещу раз скажу: Русь сильна!

Перейдя на булгарский, Ярослав, растягивая слова, медленно произнес:

— Хану свою орду кормить надобно, потому он все равно пойдет в русские пределы, а вы своих воинов и без похода прокормите. А желать большего… Добычи может и не быть, а воинов погу́бите немало. Думайте! Я для себя решил!

Ярослав сел на свое место.

В зале нависла тишина. Даже те, кто ратовал за поход, призадумались. Совет же решил с походом повременить. Только князья казанские, раздосадованные своим поражением, дали согласие участвовать в походе.

Ростислава, выплакав обиду, встретила мужа ласковой улыбкой. Уже на ложе, глубокой ночью, утолив жажду объятий, Ростислава осторожно спросила:

— А доколи Зара и Алсу будут жить с нами?

— Они что, тебе в тягость? Пусть живут. Не объедят, чай.

— Значит, так, — возвысила голос Ростислава. — Зиму пусть живут. А как снег сойдет, чтобы и духу их не было в моем тереме! Хочешь — к отцу отправляй, а хочешь — продай! Не сделаешь, уйду на Русь: может, к отцу, а, может, в монастырь!

— Ты что, глузду лишилась?! Всем в жизни я обязан Ачихожию. Зара и Алсу его дочери…

— И твои жены! — прервала мужа Ростислава. — А почто ты их так зовешь? У них имена иные: Мария и Настя. Иль ты не знал? — с ехидцей в голосе спросила княгиня.

— Знал! — буркнул Ярослав и повернулся к жене спиной. «Прознала… Может, это и к лучшему? Вот только что теперь с девчонками делать?»

Глава 3

Запьянье

Зима 1377 года была лютой. Снег лег в середине декабря, но его было мало, и он лишь прикрыл стылую землю тонким покрывалом. Ветра же дули беспрерывно, гоня снежную крупу с пылью. В начале января морозы спали, но пошли ледяные дожди: обледенели улицы, дома, ветви от ледяной воды звенели и под тяжестью обламывались. Лошади, даже подкованные, скользили и падали, ломая ноги, да что там лошади… и человеку пройти было не просто.

— Это к беде! — кликушествовали старухи. Народ повалил в храмы отмаливать грехи. Монахи в бдении проводили ночи… В один из таких дней в княжеский терем вошел архимандрит Печерского монастыря Дионисий. Не частым гостем он был в тереме, чаще семейство великого князя нижегородского наведывалось в монастырь, чтобы встать под благословение Дионисия. Дмитрий Константинович принял архимандрита в харатейной.