Мечты сбываются - Патриция Мэтьюз

Две недели спустя после визита Джона Макартура в «Корону» Котти зашел в кухню в середине дня, чтобы вместе с Фейс проверить запасы продуктов и составить список необходимых покупок, – накануне из Англии прибыл корабль с продовольствием. Закончив ревизию, Котти озабоченно посмотрел на Фейс. Был один из холодных, дождливых дней, и Котти заметил, что она выглядит еще более бледной и усталой, дрожит и старается плотнее закутаться в теплую шаль.

– Фейс, как вы себя чувствуете?

– Хорошо, Котти, – с трудом улыбнулась она, – просто небольшая слабость. – Фейс плотнее завернулась в шаль.

– В последнее время вы неважно выглядите, и меня это очень беспокоит. Пожалуй, вам нужно поменьше работать. Я всегда могу найти кого-нибудь, кто заменил бы вас.

– Котти, всю свою жизнь я работала и иначе умру от безделья. Я не больна, это просто возраст.

– Возраст? Фейс, вы ведь еще молодая женщина.

– Верно, по годам я еще не очень старая, но уж слишком тяжелыми были годы, пока ты не выкупил меня из рабства. – Она коснулась его локтя. – Если бы я продолжала работать у Марша, меня, наверное, уже не было бы в живых. Я никогда не смогу полностью выразить, как благодарна тебе за то, что ты для меня сделал.

– Это и не нужно, Фейс, – он ласково улыбнулся ей, – вы расплатились со мной сполна. Ваша кухня славится во всем Сиднее, благодаря этому мой доход удвоился…

– Господин Котти! – прервал его донесшийся снаружи голос.

– Входи, Карл.

– Слышали новости? – Дитрих буквально влетел в кухню. Его вытянутое лицо горело от возбуждения.

– Какие новости, Карл?

– Джон Макартур! Он дрался на дуэли со своим командующим, подполковником Уильямом Петерсоном в Парраматте два дня назад!

– Будь я проклят! – воскликнул Котти пылко. – Я знал, что Макартур – отчаянный человек…

– Но это еще не все, – продолжил Карл. – Ходят слухи, что губернатор Кинг арестовал Макартура и отправил в Лондон, чтобы он там предстал перед военным судом.

– Вот это да! – шумно выдохнул Котти. – Это может решить сразу несколько проблем. Спасибо за новости, Карл, – поблагодарил он Дитриха.

– Котти, почему отправка Макартура в Англию решит какие-то твои проблемы? – поинтересовалась Фейс после ухода Карла Дитриха.

Котти не рассказывал ей о посещении Макартура, но теперь решил это сделать. Когда он окончил свой рассказ, глаза Фейс наполнились тревогой.

– Думаешь, он и в самом деле может навредить тебе, если ты не встанешь на его сторону?

– Фейс, в Сиднее Макартур – влиятельный человек, и у него много сторонников. Думаю, он был бы опасным врагом. Но, – Котти пожал плечами, – теперь его выслали из колонии. Стало быть, он скорее всего не сможет предпринять против меня то, что, несомненно, уже задумал. Макартур – зачинщик всех недоразумений между военными и губернатором Кингом. Если его здесь не будет, обстановка может нормализоваться, а от этого все только выиграют.

Глава 12

Хоуп встала, как всегда, рано и, решив, что Чарити может еще поспать, потихоньку прошла мимо комнат матери и Котти, спустилась по лестнице и вышла вдохнуть свежий весенний утренний воздух. Ей нравилось, встав чуть свет, пойти на Рыночную площадь, где к этому времени уже царила суматоха, и, смешавшись с толпой, бродить никем не узнанной. Спозаранку туда стекался народ, чтобы выменять, продать или купить что-либо.

Рынок ломился от свежих овощей и продуктов с близлежащих ферм, но не меньше продавали и всяких экзотических фруктов, доставленных на судах из заморских стран. Задержавшись у одного из прилавков, Хоуп купила душистый золотистый банан и побрела дальше в толпе покупателей, с наслаждением вдыхая ароматы свежих фруктов, овощей, весенних цветов и крепкий, дурманящий запах привозных плодов. За прилавками на крючьях висело свежайшее мясо, а шум толпы перекрывали пронзительные крики сидевших в клетках какаду.

Попав в ту часть рынка, где торговали одеждой, пошитой местными портнихами, Хоуп шла от прилавка к прилавку, останавливалась время от времени, разглядывала платья, шали и дамские чепцы. Почти всю одежду, которую носили девочки, Фейс покупала по своему вкусу, и Чарити постоянно жаловалась, что мать неизменно выбирает серовато-коричневые тона.

Постояв немного у стойки с платьями, Хоуп нехотя отошла от нее. И тут ее взгляд привлек высокий помост, стоявший на краю Рыночной площади. Любой из толпы мог увидеть тех, кого подвергали наказанию. Сегодня на помосте таких было двое. Их связали по рукам и ногам и привязали к деревянным столбам, а на шеи повесили таблички: «Пьяница и дебошир» и «Любитель соседских огородов». Кое-кто из прохожих останавливался, чтобы посмеяться и подразнить правонарушителей.

Это зрелище заставило Хоуп содрогнуться от отвращения, и она поспешила покинуть Рыночную площадь. Возвращаться в «Корону» ей не хотелось, и она в конце концов решила прогуляться к Госпитальной пристани. Ей всегда доставляло удовольствие смотреть на вновь прибывшие корабли и представлять себе незнакомые и далекие порты, в которые они заходили во время своего долгого плавания.

Джон всегда вставал с восходом – все члены племени вставали с первыми лучами солнца. Он знал о привычке Хоуп ускользать по утрам из дома и, боясь, что с ней может что-нибудь случиться, взял себе за правило следовать за ней, держась, однако, на достаточном расстоянии, чтобы она его не заметила. Площадь не таила в себе особой опасности, так как всегда была многолюдна, но Хоуп частенько предпринимала рискованные прогулки в более мрачные закоулки Скал или в портовые районы, где в основном обитали бандиты. До сих пор ничего плохого не случалось, но неприятностей всегда следовало ожидать, и Джон предпочитал находиться рядом, чтобы при необходимости помочь.

В это утро Джон, как обычно, проводил Хоуп до Рыночной площади, но там она неожиданно затерялась среди толпы. По опыту зная, что его появление на площади может вызвать недовольство, Джон остался на углу Саффолк-лейн и улицы Сержанта Мейджора, откуда ему были видны оба входа на рынок, а также помост и двое арестованных мужчин, которым Джон очень сочувствовал, удивляясь изощренной жестокости белых.

Джон неоднократно был свидетелем того, как людей пороли, пока у них со спины не начинала слезать кожа. Конечно, в племени тоже наказывали, но там приговор бывал краток и суров: изгнание из племени на определенное время или насовсем или, за тягчайшую провинность, быстрая смерть. Поселенцы же, наоборот, превращали наказания в зверские пытки. Правда, бывали случаи, когда за такие преступления, как убийство, вешали, но, по мнению Джона, наказания за менее тяжкие провинности были гораздо страшнее.