Сборник "Этические уравнения" - Василий Головачев

К их столику подходили трое молодых людей, в том числе тот самый небритый смуглолицый парень в белом, что несколько минут назад хотел пригласить Марину на танец. Его спутниками были кряжистый белобрысый амбал с круглой короткостриженой головой и субтильного вида, высокий, худой, узкоплечий парень с шапкой рыжих вьющихся волос, бородатый и усатый. Не обращая внимания на Максима, он положил руку на плечо Марине:

– Пошли подвигаемся.

– Э-э, парни, – миролюбиво, но твердо сказал Максим, – дама не танцует.

– А ты не вякай, – наставил на него толстый палец белобрысый амбал. – Ты здесь ноль.

Максим посмотрел на Марину:

– Ты хочешь танцевать?

– Н-нет.

Максим точным движением пальца сбросил руку пышноволосого рыжего красавца с плеча девушки.

– Ребята, повторяю тихо-мирно: мы хотим поужинать и послушать музыку. Найдите тех, кто хочет танцевать, их много.

– Фил, убери таможню, – буркнул рыжеволосый; от него пахло смесью дорогого одеколона и пива. – Пошли, Марин, твой хахаль подождет.

Белобрысый двинулся к Максиму, надавил мощной короткопалой дланью ему на плечо:

– Сидеть, крутой!

В ту же секунду палец Максима воткнулся ему в кадык. Максим сатанел, когда его принимали за лоха, и с удовольствием ставил зарвавшихся мордоворотов на место.

Парень икнул, схватился за горло, присел. Глаза его выпучились, налились кровью.

«Лицо кавказской национальности» в белом костюме попыталось ударить Максима в ухо, но майор уклонился, встал и тычком – тремя пальцами вместе – нашел живот смуглолицего, а вместе с животом – солнечное сплетение. Кавказец, или скорее армянин, охнул, согнулся пополам.

Максим взял за руку рыжеволосого красавца, слегка повернул в суставе так, что тот с тихим воплем сунулся носом в стол.

– Я же сказал, падаль, дама не танцует! Неужели вы не понимаете русский язык?

– Отпусти его, – прошептала Марина, глядя на Максима округлившимися глазами. – Это Вадим… мой муж… бывший.

Максим отпустил руку рыжеволосого:

– Извини, не знал. В отличие от Черчилля, я не люблю хамов и свиней. Парни, выход в другом конце зала. Вас проводить?

– М-мы… с-са… – просипел белобрысый, тяжело поднимаясь, сунул руку в боковой карман пиджака.

– Уходим, – бросил рыжеволосый, тряхнул волосами. – Мы еще поговорим, Мариночка, я к тебе заеду на днях.

К столику уже спешили официант и охранник в черном костюме, но троица во главе с бывшим мужем Марины уже двинулась к выходу.

– Все в порядке? – спросил охранник на всякий случай.

– Да, нормально, – кивнул Максим. – Ребята ошиблись столиком. Извините, я на секундочку.

Он догнал ковылявшего рыжеволосого, крепко взял за локоть, развернул к себе и сказал, глядя в его расширяющиеся зрачки:

– Упаси тебя Бог искать встречи с этой женщиной! Покалечу! Понял?

Белобрысый спутник Вадима попытался было схватить Максима за шею, но тот не глядя щелкнул его по носу, и парень отступил, схватившись за нос.

– Понял, я спрашиваю?!

– П-п-п… – закивал рыжеволосый.

– Отлично!

Максим отпустил его, вернулся к столику.

Троица выбралась из зала, сопровождаемая невозмутимым охранником. На столик еще некоторое время с любопытством посматривали завсегдатаи клуба, потом перестали.

– Что ты ему сказал? – поинтересовалась погрустневшая Марина.

– Посоветовал обходить твой дом стороной. Или я снова спешу?

– Нет, все правильно… хотя ты меня снова удивил.

– Чем?

– Ты всегда так действуешь?

– Как?

– Прямо… и жестоко.

– Во-первых, не жестоко, а жестко. Во-вторых, повторюсь, не люблю хамов и свиней. В-третьих, если не защищаться – унизят и растопчут! Компромиссов в этом деле быть не должно.

– Может быть… не уверена. А что ты говорил про Черчилля? С чем не согласен?

– Это ему приписывают знаменитую фразу: «Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх. Кошки сверху вниз. Свиньи смотрят на нас как на равных».

Марина улыбнулась:

– Ты довольно начитан.

– Спасибо за комплимент. Служба такая, приходится много читать.

– Ты так и не рассказал, чем занимаешься.

Максим почувствовал неловкость, однако говорить правду о своей работе и признаваться в том, что по долгу службы он вел слежку за отцом Марины, не имел права.

– Обычная канцелярщина, работа с документами.

– Секретными?

– Бывает, что и секретными. Ну, а тебе как работается в гимназии?

– Проблем хватает, но в общем все нормально. Платят только мало, приходится подрабатывать. У меня трое постоянных учеников разного возраста, поэтому почти все вечера у меня заняты.

– А как Стеша?

Марина бросила на собеседника изучающе-недоверчивый взгляд.

– Что именно тебя интересует?

– Все. Как она учится, чем занимается в свободное время, как восприняла твой развод.

– Учится хорошо, хотя и не на все пятерки. Два раза в неделю мы с ней ездим в «Валери-клуб» на теннис. Она любит заниматься бисероплетением, рисует, хотя меньше, чем год назад. А что касается развода… она иногда задает такие взрослые вопросы, что я не сразу нахожу ответы. Во всяком случае, наш развод она перенесла спокойно, даже утешала: не переживай, мамочка, нам и вдвоем хорошо, я закончу институт, стану директором и буду получать много денег.

– Директором чего?

– У нас есть знакомый, он менеджер в одной рекламной компании, так вот Стеша мечтает стать там директором.

Максим засмеялся:

– Красиво жить не запретишь. Давай выпьем, чтобы мечты твоей дочки исполнились. Хотя нет, лучше пожелать ей того успеха, какого она достойна.

Марина подняла бокал, с новым интересом – и сомнением – посмотрела на него:

– Ты искренне желаешь ей добра?

– Да как же можно иначе? – удивился он.

– Ты так любишь детей?

– Да как же их можно не любить? – снова удивился он. – Я давно мечтаю о ребенке, но Варвара, моя бывшая, не хотела детей, говорила, что еще рано, надо пожить для себя, а потом для детей. Впрочем, это уже другая история. Потанцуем?

Марина подала ему руку, и они присоединились к танцующим.

Танцевали, пили вино, потом снова танцевали, забыв о визите бывшего мужа. Максим больше молчал, боясь потерять возникшее ощущение близости. Поэтому когда Марина предложила заехать к ней на кофе, он только суеверно скрестил пальцы на руке. Предложение выпить кофе еще ничего не значило.

Однако интуиция не подвела. Неизвестно, что повлияло на Марину больше всего, схватка ли Максима с подвыпившей компанией мужа, беседы, его отношение к детям, но как-то само собой получилось, что они вдруг оказались в объятиях друг друга. И дочь Гольцова превратилась в покорную и страстную женщину, о которой Максим всегда мечтал.