Нырнуть без остатка - Катя Саммер

Когда я, преодолев бесконечность, хватаю его ладонь и со смехом выныриваю, то не могу поверить: я сделала, сделала это! Обнимаю за шею. Так крепко.

– Ты держишься на трех с половиной метрах, – шепчет он на ухо.

Зря.

– А-а-а, – я снова начинаю дергаться, но Никита ловит взгляд, кладет мои ладони себе на плечи.

– Давай попробуем достать до дна вместе. Задерживай дыхание и раз…

Обманщик! Не дожидаясь «трех», утягивает меня под воду. Вниз. И еще глубже. Черт возьми, я вижу плитку на дне бассейна! Да! Поднимаю глаза и встречаюсь с ним. Он кивает и показывает класс. А я замираю.

Под водой все иначе. Время замедляется. Прикосновения чувствуются по-другому. Я медленно выпускаю пузыри и с этим смелее касаюсь его – сначала ключицы, затем шеи. Подплываю ближе, касаюсь Никиты, и мне как будто и не страшно совсем. Словно это не по-настоящему. А потом воздух в легких резко заканчивается, и я в один миг устремляюсь наверх.

Как так происходит дальше, я не понимаю, но, едва успеваю вдохнуть, как оказываюсь прижата спиной к бортику. Не знаю, кто первый делает движение вперед, но наши губы встречаются. И это касание, совсем не похожее на то, что я посчитала поцелуем в прошлый раз, ошеломляет.

Одна его рука сильно стискивает мою талию, где другая – понятия не имею, но как-то же мы держимся на поверхности. Он с силой вдавливает меня в стенку и целует, бог мой, как он целует! Голова кружится, я с закрытыми глазами вижу звезды и едва успеваю ему отвечать. Он спешит, давит, и все это кажется таким… потрясающим.

Нет, я, конечно, целовалась с другими парнями, играла в бутылочку в лагере и даже специально пробовала с Гошей из старшаков в детском доме, чтобы понять, о чем весь толк, но это… Никита втягивает мою нижнюю губу, прикусывает, а затем запускает язык в рот. Не сдерживаю стон, он вырывается из самого сердца и оглушает.

Я распахиваю глаза. Никита чувствует и мгновенно отпускает, пробегая взглядом по лицу.

– Значит, – чуть запыхавшись, шепчу я, – это был настоящий поцелуй?

Теперь понимаю, что он имел в виду.

А Никита молчит, тяжело дышит. Уверена, у меня такое же выражение, как у него, – полной растерянности.

– Ой! – вырывается, когда сильные руки подбрасывают и сажают меня на бортик.

А сам Горский без ответа ныряет в воду и переплывает бассейн в одну сторону, затем в другую и снова…

Глава 20

Рада

Никита спрашивает, где я хочу поесть. Случайно вспоминаются бургеры, которые видела на постере по дороге в бассейн. В результате мы молча наедаемся до отвала в кафе, а затем меня везут домой.

Сгущаются сумерки, я устало смотрю в окно. Небо такое красивое, яркое, будто розовые сливки разлили, на линии горизонта становится почти оранжевым. Огни оставляют на зданиях причудливые тени, а у входа в кинотеатр парень с девушкой целуются так крепко – у нее даже нога поднимается, как в фильме про принцессу.

Я улыбаюсь совершенно без причины, рассматриваю Никиту, который сосредоточен на дороге: его мужественный профиль и красивые скулы, покрытые легкой щетиной. Она исколола мне губы, и теперь они горят. Любуюсь огромными ладонями, что обжигали спину, и губами – прямыми, не сильно пухлыми, но на удивление мягкими. И тотчас прячу взгляд, когда Горский поворачивается, делаю вид, что он мне совсем не интересен. Сама же чувствую полчища мурашек везде, куда смотрит. А он смотрит, я уверена.

Когда мы останавливаемся во дворе общаги, раздается раскат грома.

Если было хорошо, потом всегда будет плохо, – вспоминаю я. Но сейчас не хочу верить. Подумаем об этом завтра, да, Скарлетт? Если подумаем. Может быть, «завтра» вовсе не будет. Что, если завтра на Землю упадет астероид и случится большой «бадабум»?

– Ну, – выдавливаю смущенно, на ходу пытаюсь подобрать слова, которые кажутся вычурными и неуместными. – Спасибо тебе. За… урок.

Все так неловко, неуклюже. И приземляет. С небес прямо в грязную холодную лужу. Особенно когда вспоминаю о Лиле.

– Надеюсь, твоя невеста не будет…

– Она мне больше не невеста, закроем тему.

Я замолкаю сразу и вроде бы должна чувствовать радость, а чувствую лишь стыд.

Никита задумывается, что-то прикидывает в голове, пока я гадаю, как лучше поступить: сбежать прямо сейчас, чмокнуть в щеку и удрать, попробовать в губы… нет, это точно плохая затея.

Решаю, что уже достаточно насмешила Горского, дергаю дверь и ругаюсь про себя, когда в боковом зеркале вижу свои торчащие волосы, которые наспех высушила в раздевалке феном. Но Никита внезапно кладет руку мне на плечо.

Я оборачиваюсь, а он убирает ладонь, будто обжегся, и сжимает пальцы – это так не сочетается с полным равнодушием в его глазах. Хотя сегодня я видела, что лед тоже может быть объят пламенем.

– Будь осторожна, – просит он. – Пожалуйста.

Понятные слова, простые, но я, кажется, разучилась думать. Кошусь на плечо, где все еще чувствую его прикосновение. Кожу приятно покалывает даже через два слоя ткани. Я дурочка, да? Поднимаю глаза и смотрю прямо на него. Может, он еще раз меня поцелует? Или нет?

Нет. Никита заправляет прядку волос мне за ухо и гладит большим пальцем щеку.

– Иди, – говорит он.

Только как?

Наконец я просто киваю и ухожу. Но даже утром трогаю губы, которые он целовал с сумасшедшим желанием.

В автобусе я уступаю место женщине с большими пакетами, а затем место уступают мне – парень в костюме, банкир, наверное, какой-нибудь. Он заводит разговор о растущем долларе, о новенькой машине, которая неожиданно требует ремонта, и этом бренном мире. А я в ответ даже улыбаюсь. Сегодня все кажется другим. Правда, когда он вдруг предлагает сходить в кино на нашумевший блокбастер, я без стеснения и