The New Class War: Saving Democracy from the Managerial Elite - Michael Lind
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глобальный трудовой арбитраж в форме выноса производства за рубеж и иммиграции не является единственной или даже самой важной причиной растущего неравенства и стагнирующих заработных плат в США и схожих с ними нациях. Только меньшинство рабочих занято в отраслях, конкурирующих с импортом, или непосредственно конкурирует с иммигрантами за рабочие места. А на зарплаты и уровень безработицы влияют многие другие факторы, включая изменение налогового законодательства, переопределение рабочих как независимых контракторов, договора с нулевым временем, проводимая банками политика жёсткой экономии и, в случае США, продолжающаяся практика межрегионального трудового арбитража между штатами и разъедание минимальной заработной платы инфляцией. Но последствия этих двух форм глобального трудового арбитража оказались многократно усилены, поскольку они ослабили два института, увеличивавших переговорную силу рабочих: профсоюзы и государство всеобщего благосостояния.
Профсоюзы в частном секторе справлялись с ограничением деспотической власти бизнесменов со времён Второй Мировой войны и до завершения Холодной войны. Количество членов профсоюзов в США спикировало от примерно трети от общего числа рабочих в середине двадцатого века до 10,5% в 2018 году. Это трансатлантическая тенденция. Хотя в немногих странах ещё сохраняется высокий уровень охваченности рабочих профсоюзами, среди развитых стран Организации Экономического Сотрудничества и Развития (ОЭСР) доля рабочей силы в профсоюзах упала в среднем с 30% до 17%.
Это имеет значение, поскольку, по некоторым оценкам, упадок профсоюзов объясняет целую треть от роста неравенства в оплате труда. Связь между охватом коллективными трудовыми договорами и долей работающих бедных в западных странах неоспорима. В США, где всего лишь каждый десятый рабочий работает по профсоюзному договору, более четверти рабочих работают за низкие зарплаты. Во Франции и Дании,где более восьмидесяти процентов рабочих работают по профсоюзному договору, низкие зарплаты получают, соответственно,11% и 8% рабочих.
Профсоюзы могут быть ослаблены или уничтожены выносом производства за рубеж или угрозой такого выноса, или, в некоторых случаях, использованием иммигрантов, как легальных, так и нелегальных, в качестве резервной армии труда. В случае профсоюзов автомобильных рабочих, последствия трудового арбитража — как внутри отдельных стран, так и между ними — очевидны. Не только американские компании, но и немецкие, японские и южнокорейские автомобильные фирмы избегали сделок с состоящей в профсоюзах американской рабочей силой в штатах «ржавого пояса» за счёт перевода рабочих мест к не состоящей в профсоюзах рабочей силе в Мексике и американских южных штатах. Использование работодателями иммигрантов, как легальных, так и нелегальных, для ослабления или уничтожения американских профсоюзах в отраслях вроде сельского хозяйства, мясоконсервной промышленности и уборки хорошо задокументировано.
Одна только угроза замены иностранными рабочими или иммигрантами может быть использована для запугивания гораздо большей группы людей, чем ту, что замещают на самом деле. Во время экономического бума 1990-х годов, по данным одного из исследований, более половины всех работодателей угрожали — для того, чтобы не допустить организации профсоюзов — закрыть всё предприятие или его часть, хотя пртеворяли эти угрозы в жизнь только 3% от работодателей.
Высокий уровень иммиграции, помимо ослабления профсоюзов, может сократить общественную поддержку услуг, обеспечиваемых государством всеобщего благосостояния, которые [услуги] могут позволять рабочим держаться дольше нанимателей во время переговоров. В современных западных национальных государствах рабочие-иммигранты с низкой заработной платой могут кокурировать с местными рабочими, которым платят получше, за ограниченные государственные ресурсы, такие, как школы, больницы, социальные службы и, в некоторых странах, государственное жильё. Даже в случае отсутствия прямого соперничества, подобная конкуренция за государственные блага среди этнически разделённого рабочего класса может спровоцировать реакцию, которая будет направлена против государства всеобщего благосостояния в целом.
Эту несовместимость социального государства и массовой иммиграции отмечал экономист-либертарианец Милтон Фридман: «...если у вас есть государство всеобщего благосостояния, если у вас есть государство, в котором каждому жителю обещан определённый минимальный уровень доходов, уровень существования, независимо от того, работает он или нет, производит он или нет. Тогда [свободная иммиграция] действительно является невозможной». Фридман хладнокровно приветствовал нелегальную иммиграцию — но только пока она остаётся нелегальной: «…Но она хороша только пока остаётся нелегальной.... Узаконьте её и к добру это не приведёт. Почему? Потому что пока она нелегальна, люди, которые прибывают, они не имеют права на социальное обеспечение, не имеют права на социальное страхование, не имеют права на бесчисленные социальные льготы».
Идеологическая противоположность Фридмана, прогрессивный экономист Пол Кругман, соглашается с политическим выводом Фридмана. Поскольку «современная Америка является государством всеобщего благосостояния» и «низкооплачиваемые иммигранты не платят достаточно налогов, чтобы покрывать издержки получаемых ими льгот», Кругман отмечает, что «...политическая угроза, которую иммиграция низкоквалифицированных рабочих представляет государству всеобщего благосостояния, более серьёзна», чем другие её последствия.
Новые левые, выступающие за открытые границы, могут ответить, что неограниченная иммиграция не являлась бы проблемой, если бы все рабочие состояли бы в профосоюзах, включая также и имммигрантов, которые бы по прибытии вступали бы в профсоюзы. Вдобавок, левые, всытупающие за открытые границы, могу рассудить, что избиратели, не являющиеся расистами или фанатиками, враждебно настроенными к отдельым иммигрантским группам по неэкономическим причинам, не стали бы ворчать из-за использования системы всеобщего благосостояния одной волной бедных иммигрантов из других стран за другой.
Вероятно, левые, выступающие за открытые границы, правы. Но разве не следует испытать столь радикальную гипотезу на одной или двух странах до того, как другим демократическим странам выпадет шанс испытать её? Пусть небольшое демократическое национальное государство, чей народ известен своим неприятием расизма, с сильными профсоюзами и великодушным государством всеобщего благосостояния, применит политику открытых границ, разрешив кому угодно на планете переехать к себе и немеделенно пользоваться социальными льготами, без периода ожидания для получения права на эти льготы и без предварительной оплаты этой системы своими налогами. Через поколение или два можно будет проанализировать результаты эксперимента с открытыми границами для государства всеобщего благосостояния с сильными профсоюзами — разумеется, при условии, что этот эксперимент не спровоцирует быстрый антииммигрантский мятеж, который приведёт к власти демагогов-популистов и не положит быстрый и печальный конец эксперименту с левой политикой открытых границ.
Если демократический плюрализм желает закончить новую классовую войну новым классовым миром, основанным на разделении власти между классами, тогда главной целью иммиграционной политики должно быть усиление переговорной силы
