Ребенок на заказ, или Признания акушерки - Диана Чемберлен

– Он будет заниматься этой своей программой «Среда обитания человека», и он сказал, что еще хочет побыть у отца в Пенсильвании, – сказала она. – Я могу обустроить для него вторую спальню, а свой письменный стол я поставлю в гостиной. Надеюсь к тому же, что Клив не останется со мной до конца дней. – Она взглянула на меня. – А как дела у Грейс? – В ее голосе звучало участие.

– Нормально, – ответила я. Я чувствовала необходимость защищать свою дочь. Я бы ни за что не дала Сюзанне знать, что моя дочь тоскует по ее сыну.

– Она красивая девушка с прекрасными манерами, – сказала Сюзанна.

– Спасибо, – улыбнулась я. Грейс действительно красива, и я была рада слышать, что ее манеры одобряют, по крайней мере вне дома.

– Сюзанна, я хотела спросить тебя, знала ли ты Джейн Роджерс, – сказала Эмерсон. – Она была акушеркой, которая работала с…

– Да, – сказала Сюзанна. – Она работала в Репродукционном центре. Она давно ушла на пенсию и переехала в Австралию.

– В Австралию! – ахнула Эмерсон.

– Вы хотели сообщить ей о Ноэль? – спросила Сюзанна.

Я взглянула на Эмерсон, соображая, сколько можно сказать Сюзанне.

– На самом деле мы говорили с одной старинной пациенткой, которая рассказала нам, что, когда у нее начались роды, Ноэль почувствовала себя плохо и вызвала Джейн заменить ее.

Сюзанна кивнула.

– Это вполне могло случиться. Они заменяли друг друга. Я к тому времени отошла от дел. Когда родился Клив, мне захотелось поиграть в мамочку. – Она сорвала веточку укропа и поднесла ее к носу. – Одного я не понимаю. Если Ноэль оставила акушерскую практику, что она делала каждый год в глубинке? Иногда она оставалась там месяцами. – Сюзанна перевела взгляд с меня на Эмерсон. Эмерсон выглядела такой же удивленной, как и я. Я знала, что она думает то же самое. Были ли данные о пациентках Ноэль за эти месяцы отражены где-то в ее журналах?

– Я не знаю, Сюзанна, – медленно сказала я. – У нас так много вопросов, и я не думаю, что мы когда-нибудь найдем на них ответы.

– Ты знаешь, куда она уезжала? – спросила Эмерсон.

– Я всегда думала, что она возвращается туда, где жила в детстве. Она говорила, что места там были бедные, в основном с индейским населением.

– Она выросла в Робсон-Кантри, – сказала я.

Туда ли она уезжала? Говорила ли она об этом нам или мы просто предполагали это? Она всегда оставалась на связи по мобильному телефону или по электронной почте. Но я не помню, чтобы у нас был ее почтовый адрес.

– Послушайте. – Сюзанна снова понюхала укроп. – Я пройдусь по дому и посмотрю, как войдет сюда моя мебель, хорошо?

– Разумеется, – сказала Эмерсон. – Крикни, если будут вопросы.

Мы посмотрели, как она вернулась в дом, а затем повернулись друг к другу.

– Мы – идиотки, – сказала я. – Месяцы, когда она отсутствовала, как-то отражены в ее журналах?

– Не думаю. Я бы заметила адреса в других штатах. Держу пари, что тогда все и произошло.

– Ты права. – Но тут я вспомнила статью об Анне Найтли и покачала головой. – А может быть, и нет. Ребенка Анны Найтли забрали из роддома в Уилмингтоне, – напомнила я ей. – Робсон-Кантри в полутора часах езды отсюда.

Эмерсон прижала руки к голове. У нее был такой вид, как будто она вот-вот закричит.

– Я в этом разберусь, если даже это будет последнее, что мне суждено сделать.

У меня зазвонил мобильник. Двор Ноэль наполнился звуками джазовой музыки. Я достала телефон из висевшей у меня на плече сумки и взглянула на экран. Йен.

– Привет, Йен, – сказала я.

– Ты где? – Голос его звучал почти резко. Я нахмурилась.

– Эмерсон и я у Ноэль. Здесь Сюзанна, она осматривает…

– Вы обе можете приехать ко мне в офис прямо сейчас?

– Сейчас? – Я взглянула на Эмерсон. – Нам нужно много чего сделать для завтрашнего вечера.

– Это важно, – сказал Йен. – Я выяснил, когда у Ноэль появился ребенок.

29

Ноэль

Райтсвиль-Бич, Северная Каролина Сентябрь 1992

«Это самый недостойный, самый безумный поступок, который ты когда-либо совершала», – говорила она себе, проходя по затихшему, слабо освещенному холлу. Было два часа утра, и Райтсвиль-Бич спал, когда она заехала на стоянку большого отеля на набережной. Ей нужно было уединение. Она хотела, чтобы все спали. Она хотела, чтобы бодрствовал один-единственный человек.

Она вошла в пустой холл. Ее приветствовал огромный плакат «Приветствуем УСАЮ!». Она понятия не имела, что означают эти буквы. «Ю», вероятно, означало «юрист» или «юридический». Это не имело значения. Конференция, симпозиум, не все ли равно?

Жизнь ее все эти дни была насыщенной, и она была благодарна за это. Она, наконец, занималась тем, о чем мечтала с двенадцати лет, – акушерством. Она жила в десяти минутах от Эмерсон и ее молодого мужа Теда, арендовавших небольшой домик, где они жили еще до свадьбы. Ноэль нравился район Сансет-Парк: разнообразный, без претензий, с активной общественной жизнью. Эмерсон была уже беременна и очень счастлива, а когда Эмерсон была счастлива, счастлива была и Ноэль.

Была некоторая ирония в том, что Тед и Эмерсон, знавшие друг друга меньше года, уже поженились, а Тара и Сэм еще нет. Хотя все это должно было скоро измениться. Их свадьба должна состояться через две недели. Тара была готова выйти замуж хоть на другой день после окончания университета, если не раньше. Но у Сэма были другие планы. Он говорил, что хочет устроить все как следует, прежде чем жениться. Прежде чем обзавестись женой и детьми, он хотел выдержать экзамен на адвоката и утвердиться в своей практике. Теперь все, наконец, определилось, насколько оно могло определиться. Тара уже преподавала, Сэм сдал экзамен и поступил в контору известного адвоката Йена Катлера. Откладывать больше Сэм не мог. Ноэль по-своему объясняла его нежелание планировать свадьбу. Он сомневался, и, хотя он ни слова об этом не говорил, Ноэль была уверена, что она этому причиной. Как он мог жениться на одной женщине, когда у него были чувства к другой? Она не могла ему это позволить. Уступить без борьбы. Как бы ни была полна ее жизнь, одного в ней не хватало – Сэма. Дата его свадьбы в календаре маячила перед Ноэль как смертный приговор.

Его комнату она нашла легко. Первый этаж, окнами на океан. Можно было открыть стеклянные двери и услышать шум океана. Номер Ноэль узнала от Тары, сказав ей, что должна поговорить с ним об одном случае в своей практике. Ноэль была отвратительна мысль, что она лжет Таре, выясняя номер его комнаты. Почему-то ложь была еще хуже, чем то, что Ноэль делала сейчас. Но доверчивая Тара приняла ее объяснение. Это был не первый случай, когда Ноэль советовалась с Сэмом о своих пациентках. Он специализировался на законодательстве в области здравоохранения, и ей нравилось его участие, поскольку она всегда толковала ему о своей озабоченности здоровьем матери и ребенка. Когда они, все пятеро, собирались вместе, Ноэль и Сэм всегда говорили о своих делах, в то время как остальные обсуждали свадебные планы или ситуацию на рынке недвижимости.

Она постучала в дверь его номера и какое-то время молча ждала. Ответа не было. Она постучала еще раз, громче.

Сэм открыл дверь, и она поняла, что разбудила его. Его волосы были взъерошены, джинсы не застегнуты, грудь обнажена. Глаза при виде Ноэль удивленно расширились. У него были такие длинные ресницы, что при свете из коридора они бросали тени ему на щеки.

– Что случилось? – спросил он. – С Тарой все в порядке?

– Со всеми все в порядке, – сказала она. – Я просто хотела тебя увидеть.

С минуту он поколебался. Она понимала, он старается понять, что она сказала. Что она здесь делает в два часа утра, за две недели до его свадьбы?

Взяв за руку, он втянул ее в комнату. Ноэль подошла прямо к его разостланной кровати и села на краешек. Она чувствовала, что ее освещает свет ночника. Что Сэм видит в ее лице?

Он смотрел на нее, держа руки на бедрах, и какую-то секунду они оба молчали.

– Ах, Ноэль, – сказал он, наконец. Голос его был усталый. В нем прозвучала нотка обреченности. – Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь удержать тебя от ошибки, – ответила она. – Тебя и Тару. И себя.

Она судорожно глотнула. Она нервничала впервые с тех пор, как приняла решение приехать сюда.

Он оглянулся на стеклянные двери, закрытые портьерами.

– Я не хочу разговаривать здесь. – Он кивнул в сторону постели, как будто она могла их подслушать. Выключив лампу, он раздвинул портьеры. За стеклом Ноэль увидела белую пену волн, разбивавшихся о берег. Сэм подтянул джинсы и открыл одну из дверей. – Пойдем, пройдемся, – сказал он.

Ноэль скинула сандалии и, повесив их на руку, пошла за ним. Они перелезли через ограду и по траве вышли на пляж, где воздух был темный и душистый, пропитанный солью и шумом волн. Молодой месяц полоской света рассекал океан. Сэм взял Ноэль за руку. И правильно сделал. Ей это было нужно. Нужно знать, что он не сердится за ее приход.