Доминирующая раса - Ольга Онойко

Я молча кивнула. Значит, где-то находится еще одна нелегальная база. Третья попытка. И там неясный нам план вполне может продвигаться к завершению.

Но у них нет мастеров. Это значит, что располагать они будут только живыми минами.

Неизвестно, что опаснее.

— Эндрис, — сказала я, — а как ее зовут?

— Кого? — отстраненно переспросил он.

— Нуктиху.

Мастер потер лоб. Линия рта стала скорбной. Он молчал, будто не услышал моих слов. Я подумала, что не стоит его тревожить.

«Горынышна» позволила забрать яйца. Но ужасно переживала. Шла за ними на задних лапах, нагибаясь над открытой тележкой. Изредка рычала на нас. Для острастки. Эндрис с окаменевшим лицом теребил свои браслеты. Дядя Гена шел вместе с нами, бодрый и положительный. Ласково увещевал «Горынышну» не волноваться и даже глазом не смаргивал, когда она его нюхала. Конечно, она понимала интонацию. Да и фон полковничий чувствовала. Но все-таки более чем странно. Наконец, я подумала, что дядя Гена просто потенциальный мастер, вот и вся премудрость. Только вот не довелось ему реализовать свои редчайшие способности. Жаль.

Я мучительно старалась держаться в психическом молчании. Я знала, что Эндрис говорит с самкой. Но мне все равно казалось, что он молчит и думает о своем, вместо того, чтобы ее успокоить.

Пропорции тела самки напоминали не тяжеловесных земных динозавров, а скорее мелких ящерок. Очень стройная, гибкая. Вытянутые, стремительные очертания тела. Она двигалась с такой грацией, что порой напоминала кошку. Или левретку, изящным выгибом спины и узкой «талией». Для своих размеров нукты удивительно легкие. И чудовищно сильные. Их мускульная система устроена не так, как у земных животных. По сути, мускулов вообще нет. Их заменяют связки, необычайно упругие и прочные.

Слово «нукта» вообще-то рритское. Поначалу их называли драконами.

Ее устроили на нижней, грузовой палубе. Не там, где стояли так и не разобранные Максом контейнеры. Она могла понять, что это, и забеспокоиться. Ее саму недавно травили SSH. Вася поднял температуру в отсеке, насколько мог. Там скоро стало тепло, даже жарко. Самка сама сняла яйца с тележки и долго ходила вокруг них. Оглядывалась, нюхала воздух. «Ну вот», — умиленно говорил дядя Гена, глядя на нее через камеры. — «Ах, ты ж пакость. Маленькая моя».

Она действительно была очень маленькой. Меньше десяти метров. Нукты не растут всю жизнь, как некоторые животные, а она уже созрела для материнства. Интересно, просто не выросла, или это результат новой модификации?

Последняя модификация самого красивого оружия во Вселенной…

«Делино» протестировала двигатели и двинулась в обратный путь.

7

Через пару дней я не выдержала. Эндрис присоединился к пилотам и стратегическому контингенту. Я не знаю, чем они там занимались. Впрочем, дядя Гена, несомненно, захватил с собой изрядное количество бальзама, так что можно представить. Без Аджи я чувствовала себя беззащитной. Голой. С моей радостью я бы преспокойно могла пойти глянуть, как коротают время полета десять мужчин. Даже не задумавшись. Но сейчас — нет.

Все пилоты страшно пьют. В каждом втором фильме про космос случается пьяный в зюзю пилот. Вот только пьют они, вроде бы, по очереди. И если на корабле два пилота, то пить им некогда.

Ха! Как же.

Изредка флегматичный Вася, распространяя характерный запах, выходил в рубку и проверял компьютерную отчетность. Вздыхал, кивал и удалялся. Всем видом свидетельствуя: «И зачем я только выходил?»

Однажды я набралась наглости, перехватила его и спросила: «Как там Эндрис?»

Вася посмотрел на меня с пониманием. Подумал, что беспокоюсь о своем мужчине… ха! Он ответил: «Живой пока… относительно», постоял немного и нырнул обратно.

Не думала, что мастера напиваются допьяна. Но ладно. Сейчас я даже порадовалась этому.

Я послушала доносившиеся из-за переборки нечленораздельные звуки, показала закрывшейся двери неприличный жест и пошла к «Горынышне».

Двери открылись легко. По стандартному общекорабельному коду. Я встала в проеме, чтобы они не закрылись случайно сами. Если самка рассердится на меня, легко будет выскочить.

Яйца выстроились рядком у стены, поблескивая не застывшей еще слюной. Отвердевшие потеки удерживали их на месте. Мать не лежала рядом, подремывая, как обычно бывает, а разглядывала металлические стеллажи для ящиков, которые разобрали и небрежно свалили в угол. Трогала лапой. Может, хотела гнездо построить. Она должна была унюхать меня, но не подавала виду. По-прежнему сидела спиной.

Я открылась. И позвала ее.

Она так и подпрыгнула на месте. И, не успев опуститься на пол, развернулась. Хвост хлестнул по металлопластиковой стене, оставив рваную вмятину. Когда на тебя со скоростью рельсового поезда несется живое оружие, очень трудно поверить, что намерения у него самые добрые.

И тем не менее, это было так.

Ее звали Шайя. Ее мучила смертная скука. Раньше было очень плохо, и поэтому о скуке она не думала, а потом маленький мягкокожий мужчина, пахнущий травой и еще чем-то непонятным, убил злых маленьких мужчин, заставлявших ее нюхать страшную штуку, от которой она все время болела, и отважный маленький мужчина привел ее в теплое гнездо. И там она родила яйца. Но храбрый маленький мягкокожий мужчина, пахнувший травами, постоянно пищал и пел, а разговаривать с ней не стал. Он только махал ей своими крошечными передними лапками. А ей очень хотелось поговорить.

Об Эндрисе Шайя и не обмолвилась. Наверное, обиделась. Я бы тоже на ее месте обиделась.

Я немного ошалела от силы и глубины ее фона. И от такого потока связных и оформленных мыслей. Аджи тоже мог рассказать мне подобную историю, но у него половина информации шла бы в образах. И даже став самкой, он разговаривал так же. Должно быть, по привычке. А Шайя предпочитала сказать «маленький мягкокожий мужчина, который пахнет травой», вместо того, чтобы показать мне дядю Гену.

Я засмеялась и вошла в зал. Шайя вмиг обежала меня кругом и обнюхала. Странно как. Ей бы сейчас лежать в обнимку с яйцами и грезить. Но кажется, маленькая мягкокожая женщина интересует ее гораздо больше, чем ее собственные дети.

Шайе очень понравилась моя белая голова. И здоровый ком шоколадных батончиков, которые я сплавила в микроволновке. Я их выгребла из автомата, заведенного Максом. Потом заплачу. Они все равно наполовину синтетические и для людей отрава. А Шайе лакомство. Она переварит любую органику с исключительной пользой для себя.

Может, тогда, в отрочестве, у меня от страха сделались глаза велики, но мать Аджи была крупнее раза в два. В Шайе метров семь. А то и меньше.