Моя «Правда». Большие тайны большой газеты - Владимир Губарев

К сожалению, для страны и «Правды» наступили тяжелые времена, и многие хорошие начинания ушли в Лету, потому что речь зашла уже о том, как выжить… И выживет ли газета вообще?

ПРОЛОГ К ТРАГЕДИИ

Приближалось время перемен. Оно просматривалось сквозь контуры не очень четкого понятия «перестройка», в борьбе за власть в окружении Горбачева, а затем в его противостоянии с Ельциным.

Волею судьбы определенное участие в тех событиях довелось принимать и мне, хотя, честно говоря, особого желания в том не было.

Я был полностью погружен в Чернобыль, потом в судьбу своей пьесы «Саркофаг», которая триумфально шла по миру. Я был убежден, что трагедию в Чернобыле надо преодолевать «всем миром» – в истинном понимании этого слова, то есть всем человечеством сообща. А потому принимал приглашения участвовать во всевозможных конференциях, симпозиумах, посвященных Чернобылю, и, конечно же, в постановках спектаклей по своей пьесе. Многое для меня было внове, а потому интересно.

В газете обо мне судили по-разному: большинство относилось негативно, мол, «все силы надо отдавать газете», некоторые – поддерживали, считая, что популярность правдиста приносит пользу и самой «Правде». Понятно, я разделял последнюю точку зрения и не обращал особого внимания на злопыхателей. Главный редактор поддерживал меня и не скрывал этого.

А тем временем «Правда» вступала в нелегкий для себя период. О нем в 1994 году, будучи уже академиком-секретарем РАН, В.Г. Афанасьев сказал очень точно: «История „Правды“ – сложная, противоречивая. И это естественно, ведь газета отражала еще более сложную и противоречивую историю России, потом Советского Союза, историю компартии. „Правда“ стола у истоков создания партии коммунистов и вместе с ней пережила ее трагический конец в августе 1991 года. „Правда“ – живой, постоянно движущийся, пульсирующий, изменяющийся организм. Она подобна человеку. Как у любого человека, в ее жизни были взлеты и падения, свои светлые и темные страницы. Мне повезло, время моей работы в „Правде“ совпало со временем ее расцвета, когда она считалась первый газетой страны, а, пожалуй, и всего мира…»

В книге воспоминаний об академике и главном редакторе «Правды» Викторе Григорьевиче Афанасьеве немало страниц посвящено последнему периоду его работы в газете. Считается, что в закулисной борьбе, что разгоралась в окружении Горбачева, он стал одной из жертв, так как не устраивал рвавшуюся к власти новую номенклатуру. Наверное, так и было. Хотя не могу не отметить, что в той сложной обстановке, что сложилась в стране и партии, разобраться было нелегко. А тем более занять непримиримую позицию к зарождающейся «дерьмократии». Кстати, кажется, я впервые услышал этот термин как раз в кабинете Главного…

Впрочем, по порядку.

Не буду пересказывать ход событий так, как они сложились в моей памяти. Дело в том, что я слишком субъективен, может быть, неверно воспринимал происходящее, а потому пусть будет «взгляд со стороны». А там, где появятся неясно и неточности, постараюсь исправить их.

Уже многое написано о том времени, когда шла борьба за власть, о расчленении Советского Союза, о роли тех или иных личностей и разных организаций и союзов. Немало говорится в воспоминаниях и о «Правде». Но на «чужие» источники ссылаться не стану – обращусь лишь к мнению «правдистов». Опять-таки делаю это не случайно: даже короткие высказывания моих коллег позволяют подчас неплохо представить их характеры и судьбы.

Первое слово Виктору Линнику. Он работал в международном отделе, потом был собкором в «Правде», в 1993–1994 годах стал главным редактором газеты, а затем создал еще одну «Правду», так сказать, «параллельную». Об этом времени я ничего не знаю и, честно говоря, им не интересуюсь, а потому прокомментировать те события не могу. Знаю, что между разными группами шла борьба за бренд (так говорят теперь) «Правды», и Линнику, судя по всему, заполучить его не удалось.

В своих воспоминаниях об Афанасьеве Виктор Линник пишет:

«Одним из последних ударов партийной номенклатуры по Афанасьеву стала шумная история с перепечаткой в „Правде“ статьи из итальянской газеты „Репубблика“ о визите Бориса Ельцина в США и тех безобразиях, которые творил постоянно пьяный претендент на власть в ходе этой поездки.

Статью эту поставил в текущий номер его ведущий Владимир Губарев, редактор отдела науки. Похоже, что он советовался с А. Яковлевым, который сказал: „Печатайте!“ Все дело сильно попахивало провокацией.

Появление статьи вызвало невиданную бурю негодования со стороны тогдашних поклонников Ельцина. В „Правду“ приходили возмущенные письма, сотнями и тысячами присылали квитанции с отказами от подписки на старейший орган страны, десятки и сотни людей жгли „провокационный“ номер газеты с этой статьей прямо у подъезда редакции».

Реакция на публикацию действительно была массовой и шумной. Квитанции с подпиской присылали, газеты жгли – правда, не у редакции, а на митинге на Пушкинской площади.

Правда и то, что тот номер вел я… А вот остальное не соответствует действительности.

Это был воскресный день. Спокойный, обычный. И скучный. Потому что номер газеты был наполнен «проходными» материалами. «Зацепиться», как принято у нас, было не за что… Не очень приятно выпускать газету, где читать нечего…

После выпуска «периферийного» номера, я листал «белый ТАСС» – вестник, который рассылался для «служебного пользования». В нем давались разные материалы из зарубежной печати. Там я и наткнулся на статью в «Репубблике».

У меня не было сомнений, что корреспондент что-то выдумал. Это была правда. Я недавно был в Америке, в том числе в тех местах, где отметился Ельцин. Даже детали совпадали.

Я пришел к Виктору Григорьевичу с предложением перепечатать материал. Он позвал Сашу Черняка из секретариата, посоветоваться. И у Главного и у Черняка были сомнения, но я настаивал на публикации. В конце концов, Афанасьев сказал, что раз я ведущий редактор, то мне и принимать решение.

Утром разразился скандал. Сначала на редколлегии. Я был осужден всеми. Афанасьев колебался. Потом позвонил Горбачев. Тоже возмущался.

К сожалению, Афанасьев не выдержал давления и сдался. Дважды я пытался убедить его, что нельзя отступать, что Ельцин не тот человек, которого следует допускать к власти.

В общем, я остался в одиночестве. Осуждали практически все, даже попытались «воспитывать» на партсобрании. Но заставить меня изменить свою точку зрения уже никто не мог…

Вакханалия вокруг публикации даже в какой-то степени удивила меня. Я это прочувствовал во время разных встреч – и у меня в кабинете, и на телевидении, и на собраниях. Везде я говорил, что мое мнение было решающим при публикации, что я готов нести всю ответственность за это… Но наказание понес Виктор Григорьевич. В частности, и потому, что уступил в той борьбе.

Из воспоминаний Анатолия Карпычева:

«Хорошо помню „акт расставания“, когда осенью 1989 года М.С. Горбачев привез в „Правду“ нового главного редактора, еще одного академика – Ивана Фролова. Ничего удивительного в этой рокировке не было – кто-то приходит, кто-то уходит. Помнится, Горбачеву задали вопрос: „Можно ли объяснять замену тем, что Виктор Григорьевич без разрешения ЦК перепечатал нашумевшую статью из итальянской газеты „Репубблика“ о пребывании Ельцина в Америке?“ – „Нет, – ответил Михаил Сергеевич, – так считать нельзя“.

К сожалению, Толя не совсем точен. Да, Горбачев ответил именно так, но не вопрос ему был задан, а дан совет. И это сделал я. „Михаил Сергеевич, все считают, что Афанасьев снят с работы за публикацию по Ельцину, – сказал я. – Статью напечатал я – ведущий редактор того номера, и посему наказание надлежит нести мне. Я считаю, что публикация была правильной, а снятие Афанасьева сейчас с должности главного редактора будет воспринято как наказание за критику поведения Ельцина. Поэтому я считаю это решение ошибочным…“»

Дальнейшие события показали, что прав я.

Владимир Федотов, собкор «Правды», а затем редактор отдела корреспондентской сети, писал:

«К сожалению, одиозность Е.Б.Н. даже для Виктора Григорьевича стала окончательно ясной слишком поздно, примерно в 1989 году. Той осенью „Правда“ дала в номер еще одну статью-предупреждение. На этот раз перепечатку из итальянской газеты „Репубблика“ о пьяных похождениях Ельцина в Америке.

Думаете, по заданию ЦК или Горбачева? Трусость „перестройщика“ нынче ни для кого не секрет, а Ельцина он боялся и тогда, как черт более крупного беса…»

Несколько кратких замечаний.

Это правда, что Горбачев страшно ненавидел Ельцина и столь же страшно боялся его.

С Александром Николаевичем Яковлевым я встречался и разговаривал всего пару раз. Это было в самом начале Чернобыльской катастрофы, когда меня он назначал руководителем первой группы журналистов, отправляющихся туда. После этого с ним я никогда не разговаривал, а тем более не советовался. Как, кстати, и с другими руководителями ЦК партии. Отдел науки «Правды» всегда был на особом положении в журналистике, так как на нашу долю выпало счастье работать с ведомствами и организациями, занимающимися исследованиями с грифом «сов. секретно». Это создавало дополнительные трудности, но и позволяло знать больше, чем коллеги.