Музей шпионажа: фактоид - Сергей Юрьенен

Через пару часов, отдохнув и обсохнув, тронулся дальше, в глубь ливийской территории.

Однажды в конце апреля мой куратор Алекс предупредил, что завтра надо быть готовым к серьезному испытанию. «Советую хорошенько выспаться, — сказал он. — И ни в коем случае не пей спиртного». Утром он привез меня на специальную виллу военной разведки, где передал в руки двух типов. У одного из них, имевшего вместо ноги протез, я заметил перстень с красным рубином — символ принадлежности к спецвойскам армии США. Другой, в очках и белом халате, напоминал доктора медицины. Они завели меня в комнату, одна стена которой представляла сплошное зеркало. Усадили в кресло перед столом, а к грудной клетке, запястьям и ко лбу присоединили провода, тянувшиеся к стоявшему на столе прибору величиной с кейс. Одноногий тут же скрылся — я думаю, чтобы незаметно наблюдать за мной с другой стороны «зеркала». А его коллега, задав несколько чисто анкетных вопросов, зашел мне за спину и предупредил:

— Сейчас мы проведем маленький тест. Волноваться не надо, поскольку это не принесет вам никакого вреда. Я буду задавать вопросы, а вы должны быстро, не думая, отвечать на них

— «да» или «нет». Только «да» или «нет». И отвечать сразу, ни секунды не размышляя. Сидите, пожалуйста, спокойно, не двигайтесь.

Прибор на столе включился, из него поползла лента самописца. Я глянул на себя в зеркало: на лице — ни малейших следов испуга. Держался я хорошо.

«Вы — Туманов Олег Александрович?» — «Да». — «Вы родились 12 ноября 1944 года?» — «Да». — «Вы закончили курсы КГБ в 1964 году?» — «Нет». — «Вы состояли членом коммунистической партии?» — «Нет». — «Вы знали человека во фамилии Малофеев?» — «Да». — «Вы гомосексуалист?» — «Нет». — «Вы нас обманываете?» — «Нет». — «Малофеев это ваш родственник?» — «Да». — «Он вас привлек к сотрудничеству с КГБ?»

— «Нет». — «Вы бежали с корабля, потому что вам нравится жить на Западе?» «Да». — «Вы любите свою родину?» — «Да». — «Вы согласились выполнять поручения КГБ, потому что любите свою родину?» — «Нет». — «Вы считаете себя честным человеком?» — «Да». — «Ваши руководители в КГБ считают вас перспективным агентом?» — «Нет». — «Девушку, с которой вы встречались в Москве перед призывом на военную службу, зовут Таня?» — «Да». — «Ваши родители ничего не знали о вашем намерении перейти на Запад?» — «Да». — «Иногда вам приходится говорить неправду?» — «Да».

Сижу, как на электрическом стуле. Руки — на подлокотниках кресла. Электроды подключены к телу, и самописец беспристрастно выписывает мне приговор. Или — оправдание? Полиграф и не таких, как я, помогал «расколоть».

Иногда одинаковые вопросы повторяются. Иногда кажется, что такой вопрос уже был, но нет, два-три слова заменены, и смысл фразы становится прямо противоположным. А задумываться нельзя, темп выдерживается спринтерский. Мои нехитрые уловки, когда я, чтобы выиграть время, пытаюсь вместо «да» — «нет» привести развернутый ответ, немедленно и резко пресекаются.

Пытка продолжалась около часа. Наконец, человек в роговых очках вышел из-за спины, выключил прибор и стал отсоединять меня от проводов. Почти одновременно появился Алекс и инвалид с перстнем. Все трое, не обращая на меня внимания, уткнулись в ленту самописца. Должно быть, не все там оказалось гладко, во всяком случае, их лица продолжали оставаться напряженными, словно у хирургов, завершивших операцию, но не убежденных в том, что пациент будет жить.

Затем Алекс свернул ленту в рулончик и сунул себе в карман. «Поехали обедать», — коротко бросил он. В машине я «наивно» спросил его, что это было. «Чрезвычайно важный этап твоей проверки», — ответил Алекс без тени улыбки.

В середине 70-х ребята с Лубянки через подставное лицо продали агенту американской разведки за хорошие деньги один из томов так называемой «Розыскной книги». Это секретное, постоянно обновляющееся издание, где публиковались «ориентировки» на лиц, разыскиваемых госбезопасностью. Были там сведения и обо мне. Вот они: «Туманов Олег Александрович. 1944 года рождения, уроженец и житель г. Москвы, русский, образование среднее, бывш. кандидат в члены КПСС, по специальности чертежник, служил матросом в войсковой части 63972 Дважды Краснознаменного Балтийского флота. Рост 173 см, волосы темные, лицо овальное, глаза голубые, на правой щеке у виска имеются три родинки. Отец Туманов Александр Васильевич, мать Туманова Евдокия Андреевна, брат Туманов Игорь Александрович, близкая связь Данилова Татьяна Константиновна проживают в городе Москве.

В ночь с 18 на 19 ноября 1965 года в период стоянки корабля на якоре в территориальных водах Объединенной Арабской Республики в заливе Салум в 1,5 км от берега исчез. Установлен проживающим в Мюнхене (ФРГ), работает в отделе новостей радиостанции «Свобода», от имени Валерия Шульгина постоянно выступает с антисоветскими речами.

Арест санкционирован военным прокурором Дважды Краснознаменного Балтийского флота».

Здесь есть, по меньшей мере, три неточности. Во-первых, глаза у меня не голубые, а зеленые. Во-вторых, отчество матери не Андреевна, а Андриановна. И, наконец, родинка у меня на правой щеке всего одна, но никак не три. Типичный пример чисто русского отношения к делу. Даже к такому, как розыск «государственных преступников».

У меня порой создавалось впечатление, что на радиостанциях «Свобода» и «Свободная Европа» работали люди только двух сортов: агенты ЦРУ и агенты КГБ. О деятельности американских спецслужб даже на Западе написано очень много. Факт, как говорится, общепризнанный. Но и спецслужбы восточноевропейских стран не дремали. Польская контрразведка до 1971 года регулярно получала информацию от внедренного в «Свободную Европу» капитана Анджея Чеховича, а когда он вернулся в Варшаву, его заменил Мечислав Лях. Болгары пользовались услугами офицера своей госбезопасности Христо Христова. Чехословаки «пристроили» в Мюнхене Павла Минаржика. И это только те, имена которых были раскрыты, попали в прессу. То есть лишь мизерная часть айсберга.

Я знаю людей, которые были всеобщими любимцами на «Свободе» и которых уже давно нет в живых, — они унесли в могилу тайну своего многолетнего сотрудничества с советской госбезопасностью. Я знаю и тех, кто и по сей день продолжает секретную деятельность. Осуждаю ли я их? Нет, не осуждаю.

С появлением дочери и ее первыми самостоятельными путешествиями ползком по полу связан один эпизод, которому я до сих пор не нахожу объяснения. Однажды — девочке было около годика — она выползла из спальни, держа за щекой какой-то посторонний предмет. Я взял ее на руки, и она выплюнула его изо рта. Ого! Это оказался миниатюрный микрофон с магнитной присоской. Он был искусно замаскирован под округлую шляпку винта. Откуда Саша отковыряла этого «клопа», кто и когда его поставил? Я был сильно встревожен нечаянным открытием. Что это? Обычная рутинная проверка, которой время от времени подвергали всех сотрудников? Или контрразведка взялась за меня всерьез?