Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А революция-то не кончилась. Помещики и капиталисты не собираются сдаваться. Им угодно вернуть царя, забрать опять себе землю, фабрики, заводы. Слышали, что делают белочехи и казаки Дутова в Самаре, Сызрани, в уездах поволжских и оренбургских? Они расправляются с крестьянами нагайкой, расстреливают рабочих. Что ж, вы хотите, чтобы и до ваших хат дошли белогвардейцы и пороли ваших отцов, жен, детей?!
Кончил Куйбышев при полной тишине.
— Ну так как же? Кто не хочет воевать — отходи направо. Отходи, уезжай домой, и сахару на дорогу дадим.
Никто не двигался.
— Значит, что же? Или все не хотят воевать, или все хотят? Разберитесь, а потом скажите.
Молчание. Но в этом молчании уже чувствовался перелом.
Куйбышев сошел с «трибуны».
Толпа расступилась. Мы спокойно вошли в теплушку штаба полка. Через некоторое время к вагону пришла делегация с коротким заявлением: «Пойдем за революцию до конца».
Заглянув в вагон Куйбышева, я застал начальника инженеров армии Михаила Николаевича Толстого рыдающим. Валериан Владимирович гладил его по плечу и тихо говорил: «Ну, успокойтесь, успокойтесь!»
Выяснилось вот что. Родители Толстого переехали из Пензы, где отец Михаила двадцать пять лет прослужил вице-губернатором, в свое небольшое имение, где-то в Сызранском уезде. Там, как говорил Толстой, они могли жить сытно со своего огорода, который вместе с домом по «приговору мира» оставили им крестьяне. И вот Толстой получил известие, что его отец и мать зверски убиты.
Тяжело было смотреть на рыдающего, как ребенок, взрослого человека, никогда не боявшегося пуль, смерти, пренебрегавшего любой опасностью. Требовались душевные человеческие слова, чтобы его успокоить. И Валериан Владимирович их находил.
— Позвольте мне поехать похоронить родных, — обратился к нему Толстой.
— Если доберетесь — поезжайте.
Я не без удивления посмотрел на Куйбышева. Толстому предстояло ехать не в тыл, а к фронту. Перебежать там к белым было бы нетрудно.
— Поезжайте! — повторил Куйбышев. — А я пошлю расследовать этот трагический случай. С самосудами надо бороться.
При удобном случае я спросил, не выдержал:
— Валериан Владимирович, вы не опасаетесь, что Толстой, обозленный бессмысленной, жестокой расправой над стариками родителями, он единственный сын, уйдет к белым?
— Сбежит? А какая потеря, если неверный, двуличный человечек проявится? Толстой — категория другая. Михаила Николаевича считаю личностью в высшей степени порядочной. Не смею оскорблять его подозрением в бесчестии.
Толстой вернулся сразу после похорон».
= 17 =
Опасность смертельная.
К концу июля — началу августа Республика теряет три четверти территории. Едва ли не в каждой губернии к солнцу тянутся свои контрреволюционные «правительства». На Волге, Урале, в Сибири, степях оренбургских и забайкальских — мятежный чехословацкий корпус, казачьи атаманы, белые генералы, бледно-розовые авантюристы из эсеров и меньшевиков. В Белоруссии, Прибалтике, на Украине, большей части Закавказья — немецкие и австрийские дивизии. Баку атакуют турки. На Северном Кавказе и Дону — воинство Краснова и Деникина. Долю пожирнее торопятся отхватить «союзники», «нейтралы». «Согласно союзному плану, — приоткрывает карты французский представитель Гине, — нам необходимо продолжить наши завоевания на Волге… Нам необходимо торопиться со взятием городов Симбирска, Казани, а также Саратова». Англичане — на берегах Каспия. Англичане и американцы — в Мурманске и Архангельске. Японцы — во Владивостоке. Все вместе — около миллиона солдат и офицеров, по-современному обученных и вооруженных.
Советское государство без хлеба, железа, угля и нефти. Из 5402 военных заводов России три с половиной тысячи по ту сторону фронта. Транспорт захлестывают спекулянты и мародеры. Людей косят голод, тиф, дизентерия. Страна все больше, ощутимее походит на осажденную крепость. А армии для защиты и грядущей победы еще сколачиваются. Им еще мужать. Обретать веру в себя.
Ленин двадцать седьмого июля по прямому проводу председателю Петроградского Совета: «Категорически предупреждаю, что положение Республики опасное и что питерцы, задерживая посылку рабочих из Питера на чешский фронт, возьмут на себя ответственность за возможную гибель всего дела».
Спустя пять дней Владимир Ильич командованию фронта, в те дни для Республики главного, — Восточного фронта: «Сейчас вся судьба революции стоит на о_д_н_о_й карте: быстрая победа над чехословаками на фронте Казань — Урал — Самара.
Все зависит от этого».
Падение Симбирска и шестого августа Казани — то самое, что врачи называют кризисом в болезни предельно тяжелой. Исход смертельный или начало быстрого выздоровления. Продвинется враг дальше, к Нижнему Новгороду, — откроется перед ним путь прямой, недалекий на Москву, Разовьет наступление на Вятку — сольются в один кулак дробящий мятежные чехи, белогвардейцы Каппеля, интервенты-англичане.
Температура больного у критической черты. Ртутному столбику дальше подыматься некуда. Если не сбить в ближайшие часы…
— Единственная возможность — оттянуть силы противника из-под Свияжска на наше направление, — обращается к Куйбышеву Тухачевский.
— Да, да, — охотно соглашается Валериан Владимирович. — Части Первой должны ввязаться в бой немедленно. Отдайте приказ!.. Победителей не судят, а побежденным терять нечего — голова на плечах одна…
Удары еще не очень мощные, не сокрушающие позиции белых на симбирском направлении. Противник бреши в состоянии прикрыть новыми подкреплениями — войсками, доставленными с плацдарма у Казани. Что стягивалось, сосредотачивалось две неполных недели назад для броска на Нижний, теперь на манер пожарных команд гоняют по срочным вызовам туда-сюда.
Решающие бои под Свияжском сходят на нет. Счет становится вроде бы ничейный. Каждая сторона на своих исходных позициях. Кто успеет раньше…
В августовский день предпоследний в Москве покушение на Ленина. Валериана Куйбышева страшная, горестная весть застает в дивизии, сердцу особенно дорогой, — 24-й стрелковой, сформированной из самарских рабочих отрядов Гая. Друга близкого Гая Гая. Не ошибка, не описка. Гай — имя, данное родителями. Гай — псевдоним, выбранный для себя шестнадцатилетним парнем, только-только приобщившимся к деятельности революционной, подпольной. Настоящая фамилия — Бжишкянц.
В германскую войну за поразительную храбрость Гай из рядовых произведен в офицеры. В Самару попал весной семнадцатого. Куйбышев сразу поручил ему заняться военным обучением рабочих дружин. С теми дружинами — потом они назывались сводными отрядами — Гай отстаивал Самару, прикрывал Сенгилей.
Дальнейшее в описании Валериана Куйбышева:
«Для нас было абсолютно бесспорно, что отряд Гая, бывший в районе Сенгилея, разбит, так как Симбирск был атакован с юга.
Прошел приблизительно месяц… Мы получаем сведения от разведки, что параллельно железной дороге движется какой-то большой отряд. Сообщение казалось преувеличенным: говорили о десятитысячном отряде со всеми видами оружия.
У нас начались лихорадочные приготовления к встрече противника. И вот однажды ночью меня и Тухачевского вызывают к прямому проводу со станции Майна. В этом еще не было ничего необыкновенного, так как чехи прочно не занимали