Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муравьев сама любезность. «Друг Тухачевский! Никаких официальностей! Все мы — рыцари Свободы. Я для всех вас — Гарибальди. Сегодня я объявил войну Германии. Поворачивай на сто восемьдесят градусов и вместе с братьями чехословаками двигайся через Москву к западной границе!»
Официальностей действительно никаких. Минут через десяток красные черкески волокут связанного Тухачевского в трюм. Потом перевозят на станцию Симбирск-1. Заталкивают в теплушку бронированного поезда, наскоро приспособленную под камеру смертников. Друг Муравьев твердо пообещал расстрелять Тухачевского на рассвете…
За ночь все круто изменится.
Куйбышев — Свердлову. Из Симбирска по военному проводу:
«…У здания Совета Муравьев устроил митинг солдат. Говорил об объявлении войны Германии, заключении мира с чехословаками, образовании Поволжской республики, в правительство которой войдут левые эсеры, максималисты-анархисты. Он выкрикивал: «Да здравствует власть!», «Долой гражданскую войну!», «С братьями чехословаками — против Германии!», «Да здравствует война с Германией!»
Последние лозунги и направленные на здание Совета пулеметы вызвали недоумение среди солдат. Мысль об авантюре, измене быстро зародилась и крепла у всех. Симбирские коммунисты решили всеми мерами авантюру ликвидировать и с изменником Муравьевым расправиться… Ночью на экстренном заседании губисполкома Муравьев объявил себя главковерхом всей армии, назвался Гарибальди. По выходе Муравьев был окружен коммунистической дружиной и после двух выстрелов с его стороны тут же расстрелян. Адъютанты были арестованы. Охранявший его отряд… покорно сдал оружие. Немедленно было сообщено всем войскам об убийстве Муравьева. Вздох облегчения и радости вырвался из груди революционных солдат. Кошмар авантюры скоро рассеялся. Солдаты с криками «Ура!», «Да здравствует власть Советов!» разошлись по частям. В 5 часов утра восстание авантюристов было ликвидировано, город принял обычный вид. Все время в городе спокойно, порядок образцовый. Последствия разосланной Муравьевым телеграммы о прекращении войны с чехословаками и об отступлении ликвидируются…»
= 16 =
Записи «для себя» Николая Корицкого, начальника штаба Первой армии.
«После представления командарму состоялась беседа. М. Н. Тухачевский сказал, что политическим комиссаром, под руководством которого будут работать штаб и армейские управления, является Валериан Владимирович Куйбышев. Он же ведает подбором и назначением командных кадров. В этот день мне не пришлось увидеть Куйбышева. Он находился в частях.
Спустя несколько дней я, сидя в штабном салон-вагоне, услышал через открытое окно чей-то веселый голос:
— Командарм у себя? Дома?
— Так точно, товарищ Куйбышев, дома, — ответил латышский стрелок, дневаливший у вагона.
Я поднялся из-за стола, привычным жестом одернул гимнастерку и встретил Валериана Владимировича у входа.
— Товарищ политический комиссар армии, вновь назначенный начальник штаба Корицкий.
Куйбышев, приняв положение «смирно», выслушал меня и протянул руку:
— А теперь давайте знакомиться. Куйбышев.
Комиссар был в синей косоворотке под гражданским пиджаком и темно-серых в полоску брюках, заправленных в запыленные солдатские сапоги. Шапку густых вьющихся волос прикрывала поношенная кепка.
С первых слов Куйбышев расположил меня к себе простотой обращения:
— Я, Николай Иванович, чертовски голоден. Есть у вас чай?
Мы устроились за круглым столиком возле окна. Проводник принес нам чай и какую-то закуску.
Разговор начался с обсуждения обстановки, в которой находилась армия. А обстановка была, можно сказать, на грани катастрофы. Белочехи захватили Самару, Сызрань, Сенгилей, 22 июля овладели Симбирском, 6 августа взяли Казань. Левый фланг армии оказался совершенно открытым.
Тяжелая оперативная обстановка осложнялась состоянием наших войск. Армии как строго оформленной и централизованно управляемой организации еще не было. Имелись разрозненные отряды численностью от двадцати до ста человек каждый. Они сводились в группы, которые становились основой для формирования дивизий. Начинал осуществляться переход от добровольческого принципа комплектования армии к обязательной воинской повинности. В прифронтовой полосе проводилась мобилизация, которую осуществляли штабы действовавших там армий.
Куйбышев понимал, что нашей молодой республике предстоит длительная и упорная борьба.
— Белогвардейцы и чехи, которые находятся сейчас перед нами, — говорил мне Валериан Владимирович, — это только авангард. За их спиной стоят главные силы буржуазных государств. С ними борьба будет посложнее. Грандиозная предстоит война. Нам нужна могучая армия, и на многие годы. Ее пока нет, но мы ее создадим.
— Да, но для этого понадобится немалый срок, — заметил я.
— А вы считайте день за месяц, месяц — за год, вот и получится то время, какое необходимо для создания армии.
Особое внимание Валериан Владимирович уделял обеспечению частей и штабов хорошими командными кадрами. В Симбирске, а позднее в Пензе наше командование провело мобилизацию бывших офицеров царской армии. В истории Красной Армии это был первый случай массового привлечения офицеров на советскую службу в обязательном порядке. До этого только незначительное количество бывших офицеров вступало добровольцами в Красную гвардию.
Привлекая старых военных специалистов, обеспечивая контроль за их действиями со стороны комиссаров, Куйбышев вместе с тем не считал огульно всех офицеров предателями, вредителями или контрреволюционерами. Он был уверен, что среди них есть немало честных патриотов. Валериан Владимирович говорил:
— Не вина, а беда русских офицеров в том, что их с детства воспитывали в духе пресловутой аполитичности армии. Если приобщить их к политике, раскрыть им пошире глаза на жизненные интересы народа, то только подлецы решатся эмигрировать из родной страны.
Несколько меняя тему, я сказал:
— Валериан Владимирович, я строевой офицер. По плечу ли мне такой высокий пост, как начальник штаба армии? Я уже говорил об этом Тухачевскому.
— Да ведь и сам Михаил Николаевич командовал всего-навсего ротой, — возразил он. — Конечно, дело нелегкое. Многому придется учиться. Но надо браться за дело смело, дерзновенно.
— А мы однокашники, — кажется, не очень кстати заметил я. — Мне, как и вам, довелось учиться в кадетском корпусе.
— Совершенно верно, — подтвердил Валериан Владимирович. — Только после окончания корпуса я пошел, как тогда говорили, «на сторону»… не в военное училище, а в военно-медицинскую академию. Хотел стать врачом, но ничего из этого не получилось… Много было всяческой скверны в корпусах, но все же я с удовольствием вспоминаю те годы. Главное — кадетский корпус дал мне физическую закалку, выносливость, приучил к строгому режиму, к дисциплине. Все это очень пригодилось мне потом, во время скитаний по тюрьмам и в ссылке. Да и сейчас эти качества необходимы в работе.
Первая беседа затянулась допоздна.
Мобилизованные в Пензе сто пятьдесят офицеров прибыли к нам на станцию Инза в самое тяжелое для армии время. Белочехи захватили Симбирск, настроение у всех было подавленное, тревожное. Мы усилили охрану поездов штарма, на крышах некоторых вагонов установили пулеметы; по железнодорожным путям курсировали патрули.
Прибывшие офицеры в
