Параллельный мальчик (сборник) - Александр Житинский

– Я намерен с вами сотрудничать, – говорю ему. – Только покажите сначала, над чем вы работаете.

Катька рядом со мною, ни на шаг не отходит. Но и сопровождающие тоже не отходят ни на шаг.

Мацуката повел нас в соседнюю комнату. Смотрю, а там на пластиковом столе, в окружении каких-то приборов, топчется мой Глюк. Исхудал, бедный, глаза тоскливые и нервные. Японцы его рентгеном просвечивают. На экране – что-то невообразимое. Какая-то электронная схема, сложней, чем в телевизоре.

– В настоящее время, – говорит Мацуката, – мы исследуем сложный электронный прибор. Судя по всему, это некий передатчик, но зачем он сделан в форме пингвина и на каком принципе работает – пока загадка.

– А где вы его взяли? – спросил я как бы между прочим.

– Мы получили его по обмену от дружественной фирмы, – ответил Мацуката.

«Вот врет! – думаю. – Это Панасоник-то у них – дружественная фирма?!»

– Мы могли бы, – говорит, – заняться также исследованием вашего прибора…

– Ну что же, господа, – начал я важно, а сам ближе к ПИНГВИНу подбираюсь. – Ваши деловые предложения очень заманчивы. Они вполне в духе японского гостеприимства. Однако, вы сами понимаете, их надо хорошо обдумать…

Я уже был рядышком со столом, на котором стоял ПИНГВИН. И не успели японцы опомниться, как я схватил ПИНГВИНа в охапку и прокричал скороговоркой:

– Я у себя дома подумаю, хорошо? ПИНГВИН мой, учтите! Спасибо за внимание! Гуд бай!

Катька ко мне бросилась, я ее сграбастал, мы пригнулись к полу, сжались в комочек. Я молниеносно выхватил дудочку и дунул в нее…

Радиус пространства, которое я хотел отправить домой, был совсем маленьким. Я его заранее выставил, чтобы не дай бог, кого-нибудь из японцев не прихватить. Или кому-нибудь ногу не оттяпать. Поэтому мы и сгруппировались.

Раздался шип, треск, грохот. Прощай, Япония! Прощай, котенок! Я успел увидеть перекошенное лицо Тэйко-сан – и мы исчезли. Очень бы хотелось посмотреть на японцев, как они на это среагировали, но – увы! Мы домой отправились.

Прилетаем через секунду в Ленинград и – попадаем в шкаф!

Во дела! Тут нам повезло меньше, чем в саду камней. Барахтаемся в каких-то тряпках, платьях, костюмах… Ничего не понимаем, темно… Вдруг дверца распахивается, мы вываливаемся на пол. И тут же – дикий крик!

Кричала девочка лет шести. Она сидела за столиком рядом со шкафом, что-то рисовала, а тут мы вывалились с ПИНГВИНОМ. Каждый бы испугался.

Смотрю – квартира незнакомая, девочка тоже мне абсолютно неизвестна. И орет вдобавок. Не успели мы опомниться, как в комнату вбежал человек в брюках и в майке. Наверное, папа девочки.

– Что такое? Почему ты…

Тут он нас увидел. И остолбенел, конечно.

– Вы кто такие? Что здесь делаете?

А я так обрадовался, что он на русском говорит, а значит, мы дома, что даже хотел его расцеловать. Бросился к нему, руку протягиваю.

– Мы из шкафа! – кричу. – То есть из Японии! Понимаете?

Тут его тоже перекосило, как Тэйко-сан. На ПИНГВИНа обалдело посмотрел, к шкафу кинулся. Распахнул обе дверцы, а там – ужас! Весь их гардероб сильно попорчен. Ведь мы же своим пространством ихнее пространство выжгли! А в нем костюмы были, платья. Остались одни ошметки. Причем висящие на плечиках. Полпиджака, кусок свитера, юбка с выжженым полумесяцем…

Дядька аж зарычал! Кинулся к двери, кричит:

– Ксения, вызывай милицию! Быстро! Я их подержу!

– Что случилось?! – откуда-то женский крик.

В общем, переполох. Прибежала тетенька, заголосила, потом она принялась по телефону милицию вызывать. Дядька нас сторожит, жена в трубку объясняет, что у них в шкафу завелись преступники из Японии… Девочку они, слава богу, увели в другую комнату.

Вскоре приехали милиционеры, осмотрели шкаф с одеждой, спросили, откуда мы взялись. Я сказал, чтобы они позвонили в Министерство иностранных дел. Что там про нас знают.

– Ладно, поехали в отделение, – лейтенант вздохнул. – Покою нет от этих неформалов.

Очень обидно мне стало. Почему-то казалось, что на Родине должны цветами встретить. Ведь мы с победой вернулись. ПИНГВИН снова наш, и можно спокойно хранить планету! А тут опять разборки начинаются!

– Смываться будем, – шепчу Катьке. – Не отходи от меня.

А сам уже дудочку в кармане настраиваю на отклонение гравитации. Вывели нас во двор. Стоит милицейская машина. Нас подвели к ней сзади, стали дверцу открывать. И тут я достал дудочку, Катька сделала ко мне шаг, и я свистнул.

Мгновенно вокруг нас с Катькой возник светящийся шар. Мы оторвались от земли и в этом шаре поплыли.

– Стой! – лейтенант закричал.

Но было уже поздно. Мы поднимались все выше. Милиционеры задрали головы, у них даже фуражки попадали – мы были на уровне восьмого этажа.

Приятно лететь в невесомом шаре! Правда, страшновато немного. Внизу дворы и улицы, дома, деревья, а ты плывешь, как семечко одуванчика по ветру, и светящийся мир слегка потрескивает электричеством.

– Куда полетим? – спросила Катя.

– Летим к Дмитрию Евгеньевичу. Надо все разузнать, – сказал я и направил кончик дудочки к Петроградской стороне, а мы в этот момент над Васильевским островом летели. Мимо нас проплыл золотой ангел на шпиле Петропавловской – вблизи он оказался огромным. Я направил кончик дудочки вниз, и мы приземлились в парке вблизи памятника «Стерегущему».

В парке было пусто и темно. Мои часы с телевизором показывали половину девятого вечера.

Глава 17. Разговор с историком

Дмитрий Евгеньевич чуть не прослезился, когда нас увидел. Засуетился, пальтишко с Катьки снимает.

– Дети вернулись… – бормочет. – Счастье-то какое! Я так за вас волновался. Живы-здоровы… И с ПИНГВИНом…

Он проводил нас в кабинет, крикнул жене и дочери, чтобы нас покормили быстренько. В кабинете поставил перед ПИНГВИНом книгу «Наполеон Бонапарт», чтобы птицу подпитать информацией. Нас с Катькой на диван усадил.

– Ну рассказывайте! Здесь ходят дикие слухи.

А жена с дочкой уже котлеты несут с макаронами, чай, бутерброды с сыром… Мы с Катькой как накинемся! Давно нормальной еды не видали. В Японии все крабы да кальмары.

– В общем, все в порядке, – говорю я, а сам жую. – Японцы отнеслись к нам неплохо, хотя и пытались купить с потрохами…

– Вот-вот! Этого я и боялся! – воскликнул Дмитрий Евгеньевич.

– Но мы не поддались и удрали! – сказал я.

– Они со мной тоже долго беседовали, чтобы я на Бепса повлияла, – вдруг призналась Тимошина.

– Что же ты им отвечала? – заинтересовался историк.

– Я сказала, что лучше у себя дома в бетонной трубе сидеть, чем у них в Японии – в видеобаре!

– Это ты правильно, Катюша… Хотя и дома лучше было бы не в трубе сидеть. Надоели эти трубы… – проворчал Дмитрий Евгеньевич. – Давайте-ка рассказывайте подробно. С самого начала.

И я ему рассказал с самого начала: и про сад камней, и про отель, и про пресс-конференцию…

Смотрю, у нашего Дмитрия Евгеньевича глаза опять стали влажными. За платком в карман полез.

– Я читал твои слова в «Морнинг стар», – говорит. – Это газета английских коммунистов, я ее регулярно читаю. Порадовался за тебя. Действительно, дело это новое – планету хранить. Не грех и поучиться…

– А в наших газетах печатали? – спрашиваю.

– Нет пророка в своем отечестве, – опять вздохнул историк.

– Чего? – спросили мы с Тимошиной разом.

– Пока не видел, – сказал он.

Ну, я дальше рассказываю, как отправил домой Бубликова с Панасоником, японцам сцену попортил… Дмитрий Евгеньевич улыбается, головой качает. Я и про фирму «Тошиба» рассказал, как мы оттуда деру дали, и, наконец, как от милиции улетели.

– Вот мы и здесь, – говорю. – А у вас какие новости?

Дмитрий Евгеньевич нам поведал, что после нашего отлета в Японию трубы с пустыря убрали. Включая и ту, нами испорченную, из которой мы кусок прихватили. В школе со всеми беседовали – с учителями и ребятами: не имел ли я намерений бежать за границу. Когда узнали из японских газет, что мы с Тимошиной там, маму срочно попросили написать письмо в редакцию…

– А что я больной, ее тоже попросили написать? – спросил я.

– Нет, это она сама, – сказал Дмитрий Евгеньевич.

У меня на душе совсем муторно стало. Как представил, что опять придется всем доказывать, что я не верблюд… Ох-хо-хо…

Историк на часы посмотрел.

– Давно вы из Японии? – спрашивает.

– Часа не прошло, – говорю.

– Прекрасно. Давайте-ка по домам. Здесь, вероятно, еще не знают о вашем исчезновении из Токио. Но скоро узнают. Вам надо поговорить с родителями, пока не явятся из министерства, редакций и еще откуда-нибудь. Нужно родителей убедить.

– Как же их убедишь? – спрашиваю.

– Вот уж не знаю. Покажешь маме ПИНГВИНа, расскажешь обо всем. Должна же она понять, что у тебя такая миссия!

– Дмитрий Евгеньевич, пойдемте со мной. Вам она больше поверит, – взмолился я.

Историк насупился, помолчал.