Западня для леших - Иван Алексеев

Тем же вечером пост скрытого наблюдения за домом Басмановых, уже давно (сразу после визита Дымка к митрополиту) установленный особниками, сообщил, что в доме побывал сам Малюта Скуратов, а ближние к Басмановым опричники разошлись непривычно рано и отправились прямиком по домам.

Дьякон Кирилл, получив эту информацию, задумался. Он давно уже привык ставить себя на место противника, натягивать чужую личину и представлять, что он предпринял бы в той или иной обстановке. На основании сведений, полученных от митрополита, дьякон предполагал, что существуют некие шайки, выполняющие наиболее грязные задания кого-то из правителей, вероятно Малюты. Это были потенциальные козлы отпущения, на которых можно было бы списать при случае все грехи. То, что убитых лешими прошлой ночью разбойников никто до сих пор не опознал, косвенно подтверждало его предположение о существовании некоего тайного отряда. Именно этот отряд атаковал заставу и полег в схватке. Визит Малюты к Басманову был сам по себе случаем экстраординарным: раньше за весь период наблюдений фиксировались только поездки Басманова к Малюте. Одна из них как раз случилась накануне ночного боя.

Выстраивалась достаточно логичная схема: Басманову зачем-то понадобилось истребить заставу леших, причем так, чтобы это выглядело случайным нападением разбойников (Кирилл пока не мог понять, зачем их вызвали в Москву, а теперь попытались уничтожить таким неэффективным способом, как нападение на в общем-то готовую к бою заставу). И Басманов, и Малюта стояли во главе опричнины. Но Басманов возглавлял, так сказать, «боевую» дружину (термин «карательный отряд» еще не был придуман), которая проводила более-менее открытые акции устрашения и наказания. Малюта же ведал, в основном, тайным сыском, зарубежной разведкой и контрразведкой, и, хотя дружина опричников, подчинявшихся непосредственно ему, была формально менее многочисленна, чем у Басманова, реальные возможности Малюты были несравнимо весомее. Поэтому Басманов и обратился к Малюте с просьбой дать людей из тайного отряда. Тот людей дал и потерял их. Создание тайного подразделения – дело непростое, долгое и кропотливое. Значит, Малюта, собственной персоной, вопреки обыкновению, примчавшийся к Басманову, наверняка потребовал компенсации и, естественно, кровавой. Кому будет пускать кровь Басманов за ночную неудачу? Нападет на усадьбу Ропши? Это предположение казалось Кириллу сомнительным: если бы леших заманивали в Москву с целью уничтожить, это можно было попытаться сделать уже давно. Значит, их вряд ли тронут и на сей раз, во всяком случае – в открытую. Таким образом, оставалась одна фигура, принявшая участие в ночном побоище: стражник Степан. Следовательно, будет нападение на слободку! Тем более что заставу леших с пустыря уже убрали, якобы за ненадобностью.

Кирилл еще раз все взвесил и отправился на доклад к Дымку.

Утро было холодным и хмурым. Изредка начинал моросить дождь. Однако разгоряченные хмельные молодцы, выезжавшие из загородной усадьбы Басмановых в громоздких вместительных возках, запряженных тройками холеных раскормленных коней, не замечали ни прохлады, ни измороси. Две сотни опричников пылали жаждой мести и желанием обезопасить свои жизни, ублажить Малюту чужими смертями. Привычные к погромам, не рассчитывая на сопротивление безвольных, скованных страхом жертв, опричники не имели при себе боевого оружия. Для убийств мирных граждан в собственных домах лучше всего подходили длинные ножи и кистени, имевшиеся у большинства развалившихся в возках злобно хохочущих в предвкушении привычных диких забав героев. Только немногие были вооружены тяжелыми секирами, необходимыми для сокрушения дверей жилищ, если бы обреченные на заклание хозяева осмелились не открыть по первому требованию налетчиков. Увлеченные обсуждением предстоящей резни и упоительными воспоминаниями о предыдущих погромах, опричники не заметили, как из придорожной рощицы выскользнул всадник в неприметной серо-зеленой одежде, на сером коне, и напрямик, через поля, плавной рысью помчался в направлении плотницкой слободки, сразу растаяв в серой пелене.

Немедленно после того, как Кирилл высказал предположение о возможности карательного налета опричников на плотницкую слободку, в нее ночью был скрытно выдвинут наряд леших. Перед этим особник Фрол в обывательском наряде с приклеенной бородой посетил слободку, побеседовал со Степой и уговорил его не встревать в возможную стычку, дабы не давать повода для дальнейших преследований. Степа, привыкший чувствовать ответственность за все происходящее на его земле, согласился не сразу и с большой неохотой, лишь после того, как Фрол его заверил, что дружинники всеми силами постараются избежать боя. Раз опричники до сих пор открыто не нападали на леших, была надежда, что они не сделают этого и на сей раз.

В то утро в слободке дежурило два десятка леших под общей командой Желтка. Получив известие о движении опричников, Желток занял облюбованную заранее позицию. Дорога, ведущая к плотницкой слободке, упиралась в неглубокий овраг с ручейком, через который перекинут был мостик, где вряд ли разъехались бы две телеги. Склоны оврага были довольно крутые, берега ручья топкие. Мостик перегородили рогатками, и в нескольких саженях за ним, на подъеме из оврага выстроились поперек дороги полтора десятка леших с мушкетами, заряженными картечью, с ручными гранатами и саблями. Пятеро метких стрелков-дальнобойщиков с длинными ружьями замаскировались в кустах на гребне оврага. Сам Желток с двумя пистолями на поясе и саблей за плечами неторопливо прохаживался впереди шеренги леших.

Вереница возков вскоре выкатила на гребень оврага и остановилась. Опричники соскочили на землю и плотной гурьбой, с удивленным и раздраженным гулом устремились к мосту. Казалось, они сметут рогатки и кинутся в атаку на шеренги леших. Однако они все же замедлили свое движение у самого моста. Желток прекратил шагать взад-вперед, остановился, повернулся к опричникам и поднял руку, как бы приветствуя их и вместе с тем призывая остановиться и выслушать его. Те встали за несколько шагов перед рогатками. Повисла напряженная тишина.

– Здорово, молодцы! – бодрым, веселым голосом нарушил молчание Желток. – Кто такие будете, зачем пожаловали?

Опричники, еще не совсем пришедшие в себя от неожиданного препятствия, раздраженно заорали, что они – царевы слуги верные, идут по делу государеву, и тому, кто – мать-перемать! – вздумает им препятствия чинить, придется – так-растак-перетак и этак! – совсем уж нехорошо.

Желток опять поднял руку и, дождавшись, когда затихнет брань, спокойно ответил: