Никогда не смотри через левое плечо - Рене Маори

В то время стоило лишь собраться за столом хотя бы двоим-троим, как разговор непременно перекидывался на нечисть. Любимыми героями этих разговоров были ведьмы, колдуны, оборотни и вампиры. Существовало убеждение, что эти мерзкие твари не водились в лесах и полях до раскола церкви, а люди не увлекались колдовством и ведьмовством. Вера объединенных христиан была настолько сильна, что дьявол даже не пытался разводить свое стадо на осененных Римом землях.

А вот после раскола, произошедшего из-за греховного поведения патриарха Константинопольского, который не только растоптал святую гостию, но и косвенно предал анафеме самого папу, враг рода человеческого окреп и развязал войну. Если про гостию говорили вслух, то о втором событии предпочитали не упоминать или рассказывать шепотом. Чтобы не дай бог не принять на себя часть греха безумного патриарха. Война между христианами – сама по себе страшный грех, и те, кто развязал ее, несомненно, находились в услужении у врага рода человеческого. Вера, разделенная войнами и противоборством братских церквей, ослабла, появились различные секты, в которых не было истинного христианства. Все это позволило дьяволу вызвать к жизни самых разнообразных чудовищ, распространившихся по земле. Церковные благословения, ослабленные расколом, больше не могли служить преградой для дьявольских козней, и самые разные чудовищные создания, доселе немыслимые, теперь свободно разгуливали по некогда святой земле. Константинопольский патриарх, подчинив свою паству одной цели – борьбе с католиками, забыв о своем предназначении, открыто поощрял эти деяния, совершающиеся с молчаливого одобрения кафолической церкви.

Естественно, когда подобный грешник находится во главе того вертепа, который он называет церковью – власть дьявола лишь укрепляется. Ведь именно в тех странах, где властвовала теперь Византийская церковь, назвавшая себя кафолической, и расплодились все эти твари. А уж оттуда расползлись по всему миру, не гнушаясь даже самыми истовыми католиками.

Вот и в этот раз Петер, понизив голос, рассказывал о случае, когда их обоз, остановившись на ночлег в небольшой корчме, встретился со следами дьявольских приспешников. Отдыхая в общей комнате от тяжелой дороги, купцы увидели, как один из посетителей нечаянно порезал себе руку. Кровь мгновенно залила стол, и какой-то человек, до этого спокойно сидевший за дальним столом, зарычав, как дикое животное, бросился на раненого и вцепился ему в горло, располосовав шею длинными зубами. Все, кто был в таверне, бросились на него и совместными усилиями оттащили от жертвы. Однако поздно – человек уже умер от потери крови. Вампир рычал и рвался из державших его рук, скаля неправдоподобно длинные клыки. Окончания истории Петер не знал: купцы немедленно покинули корчму и поспешили уехать из деревни.

Петер знал много таких историй и был очевидцем некоторых из них.

Об этом мы и проговорили с ним до того самого момента, как обоз снова двинулся мрачной лесистой дорогой. Нервы мои были взвинчены всеми этими рассказами, и уснуть я не мог, хотя обычно мы спали по очереди днем, чтобы ночью быть свежими. Дьюла, напротив, тут же захрапел, словно находился дома в собственной постели, а я продолжал пугливо смотреть на густые заросли. Кого я ожидал там увидеть? В лесу можно было встретить только оборотня. Оборотня-волка, оборотня-медведя. Но как видно, оборотни в тот раз ушли в другое место. Потому что и остаток дня, и ночь прошли спокойно. Под утро мы наконец выбрались из леса и покатили по широкой дороге, уже схватившейся морозцем. Справа и слева, куда ни кинь взгляд, мелькали неубранные поля.

Вскоре мы увидели невдалеке какое-то поселение. В этом месте дорога раздваивалась, и одна ее часть сворачивала влево. Все только и мечтали о нормальной еде и отдыхе. Лошади тоже еле плелись. Но Петер решил, что не стоит сразу же направлять туда весь обоз. Могло случиться так, что в деревне не оказалось бы постоялого двора, а у жителей – лишних продуктов. В таком случае голодные крестьяне мало чем отличались от разбойников. Поэтому было решено отправить меня и Дьюлу на разведку. На всякий случай мы прихватили все свое нехитрое оружие.

Подойдя поближе, мы смогли разглядеть, что почти все дома белого цвета, и насчитали их около тридцати. С краю прилепилась белая церквушка с фигурным крестом на куполе. Крест принадлежал кафолической конфессии, что не очень-то пришлось нам по нраву. Но выбора не было – накормят, и то ладно.

Каково же было наше удивление, когда оказалось, что деревня заброшена. Мы ткнулись в первую же дверь, она оказалась не заперта, но дом был абсолютно пуст. Внутри валялись перевернутые скамьи, какие-то тряпки, и пустой ларь скалился открытой крышкой.

Единственная улица тоже была пустынна, но мы все-таки решили пройти до церкви. Вдоль улицы тянулись дома из белого камня, все очень добротные, со множеством окон, прикрытых ставнями. Но некоторые двери были распахнуты. Иногда легкий ветерок доносил до нас отвратительный запах гнилого мяса, что заставляло тревожиться еще больше.

– Давай вернемся, – шепнул Дьюла, – что бы здесь ни произошло, это было плохим событием. Посмотри только на это.

Он указал пальцем на дохлую собаку, растянувшуюся посреди дороги. Однако мы продолжали идти: слишком уж хотелось переночевать под крышей, а не на холодной земле, продуваемой всеми ветрами. На всякий случай я вытащил из-за пояса свой верный нож и сжал его в руке, готовый к любым неожиданностям. Посмотрев на меня, Дьюла тоже ухватился за свою палицу.

Чем ближе мы подходили к церкви, тем невыносимее становился запах.

Двери церкви тоже были распахнуты настежь. Остановившись перед входом, мы переглянулись. Было понятно, что в деревне что-то нечисто, и разгадка тайны, по-видимому, кроется в церкви. Подняв палицу, Дьюла глубоко вздохнул и, словно входя в холодную воду, шагнул в дверной проем. Не успел я сделать шаг, чтобы последовать за ним, как Дьюла с криком, который еще долго гулял по пустой деревне, выскочил обратно, вспугнув стаю ворон и до смерти напугав меня самого. Я отшатнулся и, зацепившись сапогом за камень, едва не упал на землю.

– Бежим! – закричал он. – Это чума! В церкви полно трупов! Я увидел пятна… бежим же, бежим.

И он, обгоняя ветер, несущий сладковатый запах смерти и разложения, во всю прыть понесся в обратном направлении. Я еле поспевал за ним, хотя тоже мечтал поскорее унести отсюда ноги.

На обратном пути я сказал ему:

– Если спросят, говори, что деревня заброшена, но ни слова про чуму. Как бы они не бросили со страху нас с тобой здесь на пустой дороге.