Татуированная кожа - Данил Корецкий

Но все посторонние мысли тут же отошли на второй план. Осталось только нежное Софьино тело – чувствительнейший инструмент с сотнями клавиш, на которых Вольф, как ему показалось, уже научился играть.

На туалетном столике рядом с кроватью будто невзначай лежал тюбик крема.

– Это им я мажу ножки, – прошептала Софья, переворачиваясь на живот. – Можно еще что-нибудь смазать...

Рука Вольфа скользнула между белыми ягодицами, нащупала плотно сжатый кружок. Сейчас ему показалось, что он немного расслаблен.

–Давай сюда... Хочешь?

Инициатива, как всегда, исходила от него.

– Только если не больно... Будь осторожен...

Он был осторожен, и все вышло отлично. Софья кричала во весь голос и до крови расцарапала ему руку.

Время летело быстро. Находясь в квартире номер восемь, Вольф забывал обо всем. Служба, бригада, прыжки, предстоящая инспекторская – все таяло без следа, словно самолет, взмывший в раскаленное небо. И ему казалось, что счастье будет длиться вечно.

– Завтра вечером прилетает Николай Павлович, – огорошила его Софья, когда они прощались. – Днем я еще успею накормить тебя настоящим украинским борщом, но потом вольная жизнь закончится, придется что-нибудь придумывать...

Что можно придумать в условиях постоянной скученности военного городка и сотен пар скучающих глаз, Володя не представлял. Настроение у него резко упало. И недаром. Оказалось, что их вольная жизнь уже закончилась.

Следующий день складывался неудачно с самого утра. На тропе разведчика Лисенков упал с высотного перехода прямо в огонь, и, хотя комбезы пропитывались противопожарной жидкостью, левая штанина обуглилась, и Пашка сильно обжег ногу. Потом проходили траншею, рубя лопатками соломенные чучела на длинных палках. Чучелами управляли Шмель и Киря, оба норовили ударить Вольфа и Серегина по голове. Раньше по отношению к ним «старики» такого не позволяли.

Вернувшись после занятий в роту, Вольф обнаружил, что его постель перевернута и содержимое тумбочки беспорядочно брошено на матрац.

– Ничего себе, – присвистнул Серж. – Такого еще у нас не было!

– В чем дело? – Вольф подлетел к дневальному. Тот развел руками, опасливо огляделся.

– Пришел Семенов с помощником, тут все перевернули, в каптерке твою сумку обшмонали...

В казарму зашел лейтенант Деревянко. Лицо его было хмурым.

– Волков, вас вызывает майор Семенов. Сразу после обеда.

Взводный смотрел в сторону и говорил казенно-официальным тоном. Никогда раньше он так себя не вел.

– Но я должен закончить ремонт в квартире Чучканова...

– Ты что, не понял, куда тебя вызывают? – закричал Деревянко. Видно, он был сильно напуган. – В особый отдел! Совсем распустились, распиздяи, до ручки дошли! А я за вас свою жопу подставлять должен!

Лейтенант взял себя в руки.

– Рядовой Волков, в четырнадцать тридцать явиться к майору Семенову!

– Есть! – нехотя ответил Вольф.

– Рядовой Серегин, отправитесь на квартиру полковника Чучканова и выполните необходимые работы!

– Есть! – в голосе Сержа было куда больше энтузиазма.

Особый отдел располагался в двухэтажном кирпичном здании, расположенном особняком между оранжереей и котельной. Высокая труба торчала совсем рядом, и когда по банным дням из нее шел дым, остряки шутили, что это особисты сжигают расстрелянных за провинности солдат. Но когда Вольф оказался внутри здания, ему стало не до шуток.

– Тебе зачем Родина автомат дала? – зловеще спросил Семенов. Сейчас от показного добродушия особиста не осталось и следа. Сидящий за приставным столиком лейтенант Половинко тоже был предельно строг и официален, направленная в чистый лист бумаги ручка казалась грозным оружием, нацеленным в сердце рядового Вольфа.

«Неужели автомат пропал? – подумал Вольф. – Куда он мог деться? Сами спрятали, чтоб меня подставить...» У него зашумело в висках. Против такой провокации солдат беззащитен, кому что докажешь...

– Тебе для чего секретное оружие доверили? – повторил майор. – Не хотели, сомневались, я за тебя поручился... И вот благодарность!

– Я сдал автомат, товарищ майор, – хрипло сказал Вольф. – Поставил в пирамиду. Там он и должен стоять.

– Автомат-то ты сдал, а патроны оставил! Семенов ударил по столу так, что чернильница-непроливайка подскочила, перевернулась и покатилась по зеленому сукну. Цепкая рука подхватила ее на краю стола.

– Патроны тоже секретные, враг за них больших денег не пожалеет! Знаешь, как американцы за нашими секретами охотятся?

У Вольфа подогнулись ноги. Похоже, что сейчас он действительно вляпался в историю, причем наихудшую из всех возможных. Всю жизнь предостерегая его от неприятностей, отец и подумать не мог, что он вляпается в историю со шпионажем. Дурак, зачем он их взял!

Лейтенант заполнил «шапку» для будущих показаний вражеского пособника.

– Ладно, – Семенов налил воды из графина, залпом выпил стакан и мясистой ладонью вытер багровое лицо. – Нервы... Я же знаю, что ты не шпион, не диверсант. По глупости взял, не подумал. Дурак, конечно. Вот я и разозлился. Такая вот штука получается.

Он достал большой клетчатый платок и аккуратно протер глаза.

– Ты, сынок, на меня не сердись. Сейчас пойдем, отдашь нам все три штучки – и дело с концом. Договорились?

Вольф с трудом сдержал вздох облегчения. «Слава богу, пронесло! Легко отделался! Теперь будет наука на всю жизнь... Все-таки Семенов человек!» Он испытывал к майору искреннюю благодарность.

«Договорились», – уже почти сказал он, но перехватил взгляд лейтенанта – острый и настороженный, взгляд гончей, почуявшей затаившуюся дичь. Это была ловушка. Согласие подтверждало вину и являлось приговором.

Майор возился с платком, и эта возня была нарочитой, чтобы не прорвался в жесте, позе или взгляде охотничий азарт. А молодой опер таких тонкостей не знал и выдал себя с головой.

«Колоться никогда нельзя, – вспомнил Вольф слова Филькова. – Кто колется – себе только хуже делает. Хотя думает, что ему лучше будет».

– Патроны я тоже сдал, товарищ майор. Когда автомат сдавал, то и патроны вместе с ним. Конечно, те, что остались. А те, что расстрелял, их действительно не сдал. Мы ведь на учениях боевыми стреляли. Можно пробоины в мишенях посчитать...

– Ты что, меня идиотом считаешь? – рявкнул Семенов. – Ты у меня ячейки на решетках считать будешь! Совсем распустились! Шмелев анашу курит, но он хоть службу заканчивает! А ты, салага, патроны тыришь, сержантов избиваешь, к командирской жене клинья подбиваешь! Я такого и не упомню, ты всех перещеголял!

И тут Вольф понял, что его «берут на пушку». Чувак стуканул – и все. У Семенова никаких доказательств нет, и если он ни в чем не признается, то лист лейтенанта Половинко так и останется незаполненным.

– Извините, товарищ майор, у меня никакой анаши нет, клиньев никаких тоже нет, и патронов никаких... И ничью жену я не избивал...

Лейтенант едва заметно улыбнулся.

– Значит, по-хорошему не хочешь? Дурку гонишь? – откровенно враждебно спросил Семенов. – Ладно! Где патроны?

– В оружейке, в пирамиде...

– Хватит под дурака косить! Чего ты к жене Чучканова каждый день лазил?

– Старшина Рогаль послал зарплату полковника отнести. А она попросила окна покрасить, раковину прочистить, бачок починить. Сегодня Серегина направили доделать кое-что...

Серж не ходил на обед, наверное, сразу побежал в восьмую квартиру. Вот небось удивился, когда Софья его отправила! То была работа, то нет работы... Наверное, будет расспрашивать. Надо что-то правдоподобное придумать...

При воспоминании о Софье настроение у Вольфа улучшилось, он ощутил прилив сил.

– Я ни в чем не виноват, товарищ майор. Если вы насчет фамилии сомневаетесь, так тут все официально, спросите у товарища замполита...

Семенов прессовал его четыре часа – пугал и уговаривал, сулил золотые горы и грозил тюрьмой, и снова пугал и опять уговаривал...

– Ладно, – напоследок сказал особист. – Доложу полковнику Чучканову, он решит, что с тобой делать. Но скорей всего, после инспекторской пойдешь ты, друг ситный, под трибунал. А пока иди, гуляй...

Вольф с облегчением выскочил на улицу. Может, еще успеет к Софье? Надо вначале найти Сержа, прояснить обстановку...

В роте Серегина не было.

– Его же Деревянко на квартиру Чучканова отправил, – напомнил дневальный. – При тебе. Забыл, что ли?

У Вольфа отвисла челюсть.

– Так он что... Не возвращался?

– Да рано еще, – дневальный пожал плечами – Они все норовят нагрузить, как ишака. То сделай, это сделай... Сам знаешь!

«Черт! Что же он там делает столько времени?»

Настроение вмиг испортилось, и сразу навалились все проблемы, про которые он забыл, выйдя за порог особого отдела.

Семенов знает про три патрона. А Чувак видел только один. К тому же, если бы старший сержант заговорил, то он бы уже сидел на «губе» – побои красноречиво подтверждают слова замкомвзвода... Но по части гуляет слух, что Чувак упал в подвал... К тому же он лежит в санчасти, и если бы к нему приходил Семенов, об этом бы уже все узнали. Нет, это не Чувак! Стоп! Про три патрона он говорил Сержу! Неужели?! Не может быть! А что он делает у Софьи? Но при чем одно к другому...