Опасные выборы - Алексей Макеев

– Вы понимаете, что натворили? – зловещим голосом спрашивал Станислав. – Вы понимаете, что, если Захаров причастен к смерти Чуканова, он теперь предупрежден об основной версии и подозрениях относительно его самого?

– Виноват, – проворчал Барсуков, – не уследил. Молодой оперативник доложил об этой встрече в кафе следователю, не посоветовавшись со мной. Парень выслужиться хотел, всем угодить…

– Не кивайте на парня. Надо было инструктировать строже. Что он там еще в этом кафе узнал интересного?

– Что Чуканов вошел в «Лолиту» примерно в семь тридцать вечера. Заказал кофе со сливками, никому не звонил, писал что-то в записной книжке. Официантка его узнала, сказала, что дорогая книжка, в кожаном переплете, с тиснением. Потом пришел Захаров. Они посидели минут двадцать. Захаров даже заказывать ничего не стал. Потом он ушел, и почти следом ушел Чуканов.

– Официантка и Захарова узнала в лицо?

– Нет, оперативник ей показал несколько фотографий, и она опознала его на них. Сегодня в кафе по распоряжению прокуратуры работали криминалисты, но это без толку. Скатерти стираются каждый день, посуда моется моющими средствами, салфетки выбрасываются.

– Есть толк, нет толка – позвонишь мне в любом случае, как только эксперты закончат работать. Давай мне фамилию официантки, которая Чуканова обслуживала в тот вечер.

Злой Крячко вышел из здания ГУВД и сразу же, в нарушение всех правил, позвонил Гурову.

– Что случилось? – забеспокоился Гуров.

– Маленькое ЧП провинциального масштаба! Вечером предыдущего перед гибелью дня Чуканов, оказывается, встречался накоротке с Захаровым в некоем кафе…

– Уже знаю, Стас. Кафе «Лолита». Тебе тоже сообщили?

– Сообщили. Я здесь, в городе. Орлов меня, наконец, освободил от всего, чтобы закончить с борисовским заводом и помогать тебе. Ты представляешь, Лева, там молодой рьяный опер побежал докладывать эту информацию следователю, и только что Захарова вызывали на допрос по этому вскрытому факту.

– Плохо, – согласился Гуров. – Фактически растрезвонили на весь белый свет. С допросом можно было бы погодить с недельку, а за это время отработать кафе целиком. Звони Петру, пусть даст команду на «наружку» за Захаровым. Теперь основания есть.

– Сделаю.

– Еще пусть порешает с областной прокуратурой вопрос о взаимодействии с нашим управлением. Они же дров там наломают, пытаясь выслужиться. Областники навстречу пойдут, потому что смерть Чуканова надо всеми как дамоклов меч висит. И намекнет, что мы реально вычислили заказчика. Что-нибудь новое по моим работодателям есть?

– Нового ничего. Главное, что у них разные интересы с борисовцами. Твои тянут шведскую фирму, а те в свое время завязались с немцами. Там представителем немец, деловой такой, дылда нерусская. Представляешь, Лева, когда вызвали директора по поводу ЧП на заводе и аресте его начальника службы безопасности, с ним припорол этот немец – Циммерман. Как только он узнал, что за их спиной творили местные, сразу забыл русский язык и стал ругаться по-немецки. Я понял только «швайн».

– Ну, конечно, мы для них свиньи, – усмехнулся Гуров, но Крячко договорить ему не дал.

– Потом я его на место все-таки поставил. Защитил, так сказать, честь и достоинство своего народа.

– Как?

– Прикрикнул на него и стал выяснять, чего он так возмущается. А то у них в Германии преступности нет, тоже мне, колбаса деловая! А он мне про азиатское варварство. Представляешь, Лева, это он нас варварами назвал! Тут уж я не выдержал. Так спокойно и членораздельно сказал, что чья бы корова мычала, а его бы немецкая корова молчала. Кто бы говорил про варварство сжигать трупы в заводских печах! Я его прямо спросил, помнит ли он, кем были построены Бухенвальд, Освенцим, Треблинка? Ты себе даже не представляешь, с каким оскорбленным видом он заткнулся. Падла!

– Почему же «падла», Стас. Его-то поколение не виновато.

– Это потому, что нового фюрера не появилось пока, – отрезал Крячко. – А они уже готовы, они на нас уже через губу смотрят. Варвары мы!

– Ладно, Стас, перестань. Черт с ним, с этим немцем.

Катя знала, что Лев Иванович будет страшно ругаться, когда узнает, что у нее опять появился ухажер и она ходит с ним гулять. Нельзя сказать, что девушка была до такой степени бесстрашной и что поверхностное знакомство с Олегом ее ничему не научило. Очень даже научило, потому что она без дрожи не могла вспоминать события той ночи. Но Паша, как звали нового парня, был совсем другим. Честно говоря, с ним Катя встречаться стала не для того, чтобы вписываться в рамки придуманной легенды. Он ей откровенно нравился. Розовощекий здоровяк, флегматик и молчун, Паша умел смотреть на девушку такими глазами, что сердце сразу замирало в сладкой истоме.

Познакомились они в ночном клубе. Катя веселилась в компании малознакомых приятелей и подруг – студентов строительного техникума. Ребята были приличные, веселые и не напивались до одурения пивом. У одного из них девушка работала в этом клубе официанткой, и компания пыталась соответствовать. Однако контингент в клубе бывал разный. И в эту ночь туда забрела группа молодых людей, которая вела себя очень развязно.

Инцидент, если его можно так назвать, потому что он был погашен в зародыше, произошел, когда Катя со своими приятелями уже уходила. В дверях она столкнулась с одним из тех. Паренек, от которого так и разило пивом, не давал девушке пройти, пытаясь протиснуться с ней одновременно, чтобы прижать в дверном проеме всем телом. Катя начала злиться, парни из ее компашки что-то не очень спешили на помощь.

Чья-то сильная и, как ей показалось, надежная рука отодвинула ее в сторону. Перед пьяным нахалом возникла плечистая фигура в футболке, тонкая ткань которой красноречиво обтягивала рельеф мощного торса. Паша, как он потом представился, только посмотрел серьезно в глаза нахалу. Это молчаливое переглядывание продолжалось всего секунд пять. Нахал, глупо и пьяно улыбаясь, посторонился и сделал приглашающий жест. Крепыш повернулся к Кате, подал ей руку и провел на улицу.

И там впервые девушка увидела, как этот крепкий парень на нее смотрит. Не маслеными глазками, не с приглашающей или многообещающей улыбкой. Он смотрел с обожанием. Смотрел не на грудь, ноги или лицо, а на Катю в целом, и это было до невозможности приятно.

– Можно тебя проводить? – пробасил парень после продолжительного обоюдного молчания.

И то, что он не полез знакомиться, даже то, что обратился к незнакомой девушке на «ты», все это говорило в его пользу. От него просто веяло надежностью и непоколебимостью. Катя просто улыбнулась и пошла в сторону дома, помахав рукой своим знакомым. Парень вежливо и молча зашагал рядом. Они шли по ночному городу, и Катя откровенно наслаждалась ситуацией. Понятно, что она этому здоровяку нравится. Наверное, уже давно, может, он обратил на нее внимание еще неделю или две назад, а тут представился случай познакомиться. И он явно не знал, как развлекать девушку, когда провожаешь ее домой.

– А как тебя зовут? – нарушила наконец молчание Катя.

– Павел… Паша.

– А меня Катя.

– Хорошее имя, – прокомментировал Паша. – Мягкое и нежное. Как у кошки.

Она удивленно посмотрела ему в лицо. Шутить по поводу его комментария ей почему-то не захотелось. И Катя принялась развлекать своего молчаливого ухажера. Он молчал основательно и как-то по-доброму. А еще он умел слушать, все при этом понимая. Наверное, именно это и называют родственными душами, решила Катя. Но Гурову пока ничего о новом парне не сказала, понимая, что полковник будет возмущаться и беспокоиться.

Гуров действительно сильно волновался за Катю. Он считал, что выбранная для нее роль чересчур экстравагантна, что оставлять ее без присмотра во время такой сложной операции, когда не знаешь, откуда ждать удара, просто опасно. Насчет неожиданных ударов и других сюрпризов сыщик не ошибся.

Телефонный звонок прозвенел в номере в половине десятого вечера. Крячко, Орлов, Катя, Липатов, Финагенов и Коруль не могли звонить на проводной телефон. Короче говоря, никто не мог звонить. Оставалось думать, что это портье, который хотел что-нибудь спросить или уточнить, либо гость, о котором администрация посчитала нужным сообщить ему.

Однако все оказалось гораздо интереснее.

– Слушаю, – сказал Гуров в трубку телефона.

– Лев Иванович? Здравствуйте, – чуть растягивая гласные, произнес мужской голос. – Мне нужно с вами серьезно поговорить. К обоюдному интересу, уверяю вас.

– Какие проблемы, – попытался Гуров придать голосу равнодушные нотки. – Завтра утром у меня телевидение. Часов в одиннадцать… нет, лучше в двенадцать, я вас жду…

– Никаких завтра! – отрезал голос, не дав сыщику договорить. – Только сейчас, потому что завтра может быть поздно.

Удивленный Гуров непроизвольно качал головой. Такого совпадения он никак не ожидал. Или годы работы с преступниками заставляют его думать так же, как и они, или интуиция сработала, или он обладает даром предвидения. Ведь такую же в точности ситуацию он сам придумал для своих работодателей, когда хотел их напугать и спровоцировать на признание о возможных конкурентах и заказчиках убийства Чуканова. Ведь он так им и рассказывал: звонок, вызов в парк, разговор с человеком, лица которого не увидеть, угрозы и предложения. Невольно мелькнула глупая мыслишка, что Финагенов и Коруль решили устроить ему проверку и повторили его же сценарий. Глупо, но мыслишка все же проскочила. Что делать? Нормальный кандидат в мэры пошлет всех к такой-то матери, в крайнем случае, вызовет полицию. А ненормальный? К примеру, бывший полковник милиции, который всю жизнь проработал в уголовном розыске? Тот, кто звонил, не мог этого факта биографии Гурова не знать. Значит, на это и расчет.