Гранат и Омела (СИ) - Морган Даяна

Дамиан выпрямился.

Раскаленный сплав его ярости и ненависти остыл до состояний холодной стальной решимости.

Он ступил на след.

Она не могла уйти далеко.

Дамиан, хромая, пробирался сквозь сугробы. Снег больше не шел, но крепнущий ветер с почти волчьим воем взметал его, жаля глаза. Черные ели и голые деревья, напоминающие колья, обступали его со всех сторон и щерились ледяными зубами. Дамиан видел, как ноги загребают порошу. Раньше сапоги его были черными, но налипший снег превратил их в белые «медвежьи лапы» — обувь, ставшую модной при дворе герцога Глостдешира. Снежная корка облекла заодно икры, превратившись в зимние поножи.

Когда ветер на мгновения утихал, обострившийся нюх Дамиана различал в насыщенном хвоей воздухе и другие запахи: мокрых звериных шкур, почти неразличимый за вонью дыма, крови и пепла; колкие, бодрящие нотки елейных иголок; аромат сырой земли и гниющей под снегом листвы и мочу диких зверьков.

Дамиан чувствовал неуверенную походку петлявшей Каталины — он сам проваливался там же, где она оступалась. Здесь и там в сугробах виднелись вмятины — в спешке она падала не один раз. Однако она уставала. Ощущение онемевших мышц, прокатывавшееся от ступней до бедер, дали Дамиану подсказку, что ей недолго осталось. Каталина наверняка уже остановилась, растеряв силы и пытаясь прийти в себя. А ему оставалось всего ничего, чтобы настигнуть ее и заставить ответить за резню.

Ветер рассвирепел, колебля его новый овчинный тяжелый плащ.

Темнота, заполнявшая прогалины между деревьями, внезапно расступилась и вывела Дамиана на серую поляну, продуваемую со всех сторон. Повсюду из снега торчали, точно ряды надгробий, пни мертвых деревьев.

А в другом конце поляны он увидел Каталину, отступающую к обрыву от монстра. Снег вокруг них сделался розовым — оба были ранены. Тварь подволакивала переднюю лапу, куда попала стрела, и старалась на нее не наступать. Левый рукав платья Каталины был разодран, кровь сочилась из плеча, будто расплавленная медь. Правой вёльва судорожно сжимала кинжал с инирскими узорами на стали.

Дамиан замер, не без удовольствия наблюдая за выражением безысходности на лице Каталины. Она не особо умело размахивала кинжалом, одновременно продолжая пятиться к краю наста. Зверь метался из стороны в сторону, резко выпрыгивал вперед, пытаясь укусить ее, но каждый раз отскакивал, получая острием по носу. Монстр скулил, рычал, захлебывался потусторонним визгом, но не отступал. Ослабевшая Каталина с оружием ничего не могла противопоставить чудовищу, даже сильно раненному.

Дамиан собирался со стороны наблюдать либо за тем, как монстр ее задерет, либо за тем, как Каталина свалится с обрыва. Однако ожиданиям его не суждено было сбыться: вышедшая из-за облаков полная серебряная луна осветила поляну, и Дамиан заметил торчащие из пасти четки. Круглые переливающие бусины из лунного камня напоминали ягоды омелы. Именно благодаря этому сходству Дамиан и потратил на них несколько своих жалований, чтобы сделать подарок своему наставнику в последний канун Возрожденства.

Перед глазами появились темные пятна, Дамиан пошатнулся. Легкие его сжались, горло сдавило, и он ощутил глухой удар сердца, все поменявший.

Я убью их обоих. И монстра, убившего Симеона, и тварь, что его создала.

Сжав до боли рукоять меча, Дамиан рванул вперед.

Чудовище услышало приближение и, позабыв о Каталине, кинулось на него. Дамиан увернулся от острых когтей и рухнул на землю. Рот набился снегом. Он выплюнул его, ощущая, как потрескались губы. Но жар, приливший к лицу и рукам, не дал ему замерзнуть.

Выставив меч перед собой и готовясь идти в лобовую атаку, Дамиан сосредоточил слух на том, что происходит позади него. Он никогда и ни за что не стал бы поворачиваться к королеве вёльв спиной в обычной ситуации, но готовящийся к нападению монстр слегка менял привычки. Каталина же не двигалась и не предпринимала попыток напасть со спины.

Ей же хуже.

Алые огни, нацеленные на инквизитора, бросились вперед.

Дамиан заметил, как напрягаются мышцы на задних лапах монструозного волка, и предвидя прыжок, рухнул на одно колено. Сделав упор локтем, он выставил меч вверх. Чудище должно было напороться на клинок, но в последний миг оно хвостом подправило падение, и меч вспорол бок, пройдя по касательной и задев ребра. Шкура с тихим шорохом раскрыла красное, влажное мясо — глубокая рана закровоточила.

Монстр обезумел. Разинув в диком реве пасть, полную желтых зубов, волк поднялся на задние лапы и прыгнул прямо на Дамиана с такой скоростью, что тот не успел увернуться. Когти с невероятной легкостью вспороли его плащ, превратив его в лоскуты и разодрали рукав дублета. Дамиан краем глаза разглядел кровь, хлещущую из пореза и пропитывающую ткань, но пока не чувствовал боли. Правая рука онемела. Пальцы он еще чувствовал, несмотря на покалывание и треснувшую на холоде кожу.

Зверь снова напал и сбил Дамиан с ног. Меч выскользнуд из окровавленных скользких пальцев и улетел куда-то в снег. Тлетворное дыхание окутало лицо — разинутая пасть собиралась оторвать кусок его плоти. Дамиан выхватил левой рукой кинжал и утопил его лезвие по самую рукоять в шею чудовища. Зубы все равно впились в его плечо, разрывая мышцы и сухожилия, но полный хват не сомкнулся. Тварь дернулась и замерла.

Дамиан ногами пнул с себя худосочное туловище и выбрался из-под него. Поднявшись на нетвердых ногах, он, окончательно не чувствуя правую руку, левой засунул в ножны кинжал и сдернул с клыка четки. Глаза обожгло на холодном ветру.

Неловко обмотав четки вокруг запястья, Дамиан повернулся и поднял взгляд на Каталину. Она съежилась и дрожала, судорожно сжимая кинжал.

— Стой, пожалуйста, — ее голос дрогнул.

Он не стал тратить время на разговоры.

Вёльвы лгут.

И какие бы вопросы он ей не задал… Зачем? Что вы посулили Ерихону? В чем был повинен старик?.. она все равно не скажет ни слова правды и только потратит его время. А судя по его ране, ему недолго осталось. Святая вода поддерживает в его теле силы, но ее действие вскоре закончится. И тогда Симеон не будет отмщен.

Дамиан не мог этого допустить.

Он напал.

А она извернулась, точно дуновение весеннего ветерка, которое ускользает между пальцев.

Дамиан едва не свалился с обрыва. Подавшись на пятках назад, он отскочил и повернулся к вёльве.

Каталина, не оглядываясь, бежала в сторону леса. Слишком легко и быстро.

Гранат.

Алые ткани скользили по снегу, словно кровавый туман.

Дамиан рванул следом. Он мог бы метнуть ей в спину кинжал, но левая рука сильно уступала в меткости. Да и к тому же, он хотел видеть, как из ее глаз уходит жизнь.

Снег замедлял его движения, но он был, в отличие от нее, опытным воином. Выносливость, помноженная святой водой, дала ему необходимую силу, чтобы догнать ее. Он протянул руку, чтоб схватить беглянку за плечо. Каталина, точно учуяв момент опасности, обернулась и взмахнула пальцами, указывая на его правое плечо. Внезапная боль пронзила рану, и Дамиан оступился.

Ах ты маленькая тварь! Не уйдешь!

Он двинул ее левым плечом по ногам, и она, охнув, повалилась в снег. Он подскочил и выкрутил ее руку с кинжалом. Каталина взвизгнула, пальцы ее разжались. Она пнула его коленом по ребрам и попала прямо туда, где пыталось срастись сломанное. Дамиан промычал, глотая боль. Каталина стремительно подскочила, но он спешно схватил ее подол и рванул на себя. Ткань затрещала и оторвалась, но вёльва поскользнулась на утоптанном снегу и упала на колени. Она попробовала уползти, когда Дамиан дернул ее за ногу. Он подтянул ее к себе и попытался достать свой кинжал, чтобы перерезать ей глотку. Каталина кулаком врезала ему в кадык. Дамиан закашлялся, перехватил ее запястья одной рукой, — не дать колдовать — и снова зашарил в поисках оружия. Однако ножны были пусты.

Он попытался придавить ей шею правой рукой, но та слишком плохо слушалась. Королева снова извернулась, и они стали кататься по поляне, лягаясь и колотя друг друга. В конце концов он одолел Каталину и уселся на нее сверху, сдавливая ее тонкие запястья.