Путь сквозь лес - Колин Декстер

В управление он вернулся только без четверти семь и узнал, что требуется принять решение – очень срочно! – относительно персонала в Витхэмском лесу. Следует ли распустить полицейскую группу, работающую там? В целом Морс был согласен, что дальнейшее дежурство в этом месте было бы напрасной тратой времени. Но логика порой управляла умом Морса в меньшей степени, уступая импульсу и чувству. Поэтому в конечном итоге он решил, что, вероятно, дежурство надо бы продолжить.

Он выехал со стоянки управления и включил радио, но упустил программу – черт возьми! – и поймал только последние аккорды "Арчеров". Направляясь к Оксфорду, он размышлял над тем, сколько еще всего упущено на этот день. Повернув направо к кольцу Бенбери-роуд, он проехал до Волверкота и зашел в таверну "Траут", где больше часа просидел на мощеной террасе между каменными стенами таверны и низким парапетом, за которым текла река. Он пил и думал – думал о новых, о странных многообещающих фактах, которые всплыли в деле о смерти "шведской девы".

Льюис позвонил в 22.15. Он вернулся. Поездка оказалась довольно успешной, по его мнению. Не хочет ли Морс повидать его немедленно?

– Нет, если у тебя нет за душой чего-нибудь экстраординарного.

– Мою информацию я бы так не назвал.

– В таком случае подождем до утра, – решил Морс.

Однако ни одно из решений, принятых этим вечером Морсом, не было особо уместным, поскольку повседневная работа практически каждого отдела Главного управления полиции была приостановлена на следующие три или четыре дня. Причиной тому – беспорядки в Бродмур-Ли, где чуть ли не половина жителей горько жаловалась на отсутствие полиции, а другая половина, напротив, яростно протестовала против превышения полицией своих полномочий. На четверг и пятницу созывали новую конференцию на высшем уровне; министр внутренних дел запросил полный отчет о ситуации. Так что расследование, возможно год назад совершенного преступления то ли в Бленхэймском парке, то ли в Витхэмском лесу, или где-то еще у черта на куличках (как выразился заместитель главного констебля на следующий день), не считалось задачей первостепенной важности в районе, где поддержание Закона и Порядка в данный момент оказалось полностью дезорганизовано.

Глава сорок вторая

В некоторой, очень малой, степени греческие философы пользовались прямыми наблюдениями, но до времен Аристотеля только изредка. Их сила заключалась в другом: в поразительной способности к дедуктивному и индуктивному мышлению.

Отчет Льюиса о поездке в Швецию оказался гораздо интереснее, чем надеялся Морс, и наводил на весьма продуктивные мысли. Кости наконец начали обретать плоть, хотя и не те кости, что были найдены в Барсучьей Глуши. И у других тоже мысли, кажется, начали поворачиваться от гадания по поводу вероятного места, в котором следует откапывать «шведскую деву», к возможности опознания закопавшего ее убийцы – его (наверняка «он»!) интересов, его характера, к созданию его психологического портрета. Особый интерес вызывало последнее письмо в «Таймс», которое Морс прочитал утром в пятницу 24 июля.

ОТ ПРЕПОДОБНОГО ДЭВИДА М. СТУРДИ

Сэр, как и на многих ваших читателей, на меня произвела глубокое впечатление изобретательность ваших корреспондентов в отношении теперь уже широко известного стихотворения о "шведской деве". Все мы надеемся, что такая изобретательность будет со временем вознаграждена – особенно блестящий анализ (13 июля), в результате которого появилась "витхэмская гипотеза". Поэтому мы с глубоким разочарованием прочитали (вторник, 21 июля) о фактах, установленных полицейским патологоанатомом в Оксфорде.

Я, со своей стороны, не надеюсь, что могу соперничать с дедуктивной логикой ваших корреспондентов. Но не стоит ли нам заглянуть в Аристотеля и поискать гипотезу, основанную на индуктивной логике? Не будем спрашивать, как автор стихотворения зашифровал его и каков ключ к шифру, а попробуем, если возможно, выяснить совершенно другое, а именно, что говорит нам стихотворение о личности человека, написавшего его, особенно потому, что этот человек пытается в стихотворении спрятать столько же информации, сколько открывает.

Читатель немедленно наталкивается на две вещи. Первая: архаизмы, столь часто встречающиеся в тексте, – "отринь", "ведать", "преломившие", "покровы" и т.д., – которые позволяют с достаточной степенью уверенности предположить, что автор свободно владеет языком Священного Писания. Вторая: систематическое обращение к текстам священных гимнов – "День, что Ты, Господи, дал нам, окончился"; "Как жаждет олень холодного ручья"; "Когда смотрю я на чудотворный крест", каждое из которых подтверждает высказанную точку зрения, а именно, автор испытывает сильнейшее лингвистическое влияние библейских текстов.

Позвольте мне, таким образом, сложить два и два и вычислить не убийцу, но служителя Церкви Божьей! Позвольте мне продолжить рассуждения в этом направлении и предположить, что служитель этот принадлежит Священной Римской церкви, в которой исповедь – обычный, регулярный ритуал и в которой перед священнослужителем иногда встает прискорбная дилемма, когда, скажем, грешник сознается в тяжком преступлении и священник впадает в искушение компромисса со святым принципом конфиденциальности и пытается предупредить общество о преступлениях признавшегося психопата, особенно в том случае, если сам психопат выразил желание, чтобы такие действия были предприняты.

Может быть, в таком случае для полицейского управления "Темз-Вэлли" окажется полезным провести неформальные беседы в кругу служителей Римско-католической церкви в пределах, скажем, десяти миль от Карфакса?

Искренне ваш

Дэвид М. СТУРДИ

Приход Сен-Эндрью. Норвич

Это письмо прочитал и инспектор Гарольд Джонсон, отдыхавший со своей женой на полуострове Ллейн в Северном Уэльсе. В маленькой деревенской лавке «Таймс» обычно не получали, но он купил экземпляр газеты утром во время поездки за покупками в Пвхели. Он был озадачен ссылкой на «факт, установленный полицейским патологоанатомом в Оксфорде». Но не только озадачен, пожалуй, и обрадован, если уж быть честным перед самим собой. Ничего особенного, конечно, но все-таки девушку так до сих пор и не нашли. Нашли какого-то другого несчастного покойника. Ха-ха! Это как выстрел в ногу чертову Морсу. Если бы на курке лежат палец Стрейнджа, то выстрел был бы прямо в задницу. Он быстро перечитал письмо, пока жена размещала пакеты в багажнике «маэстро».

– Чему ты улыбаешься, милый? – спросила она.

Заграждения и бетонные блоки, горбы для снижения скорости поперек улиц и такое простое препятствие, как ямы в несколько футов, сделали свое дело – угон автомашин для увеселительных прогулок в Бродмур-Ли почти прекратился. Конечно, все это паллиатив, но весьма эффективный. Сыграло свою роль и негодование по поводу смерти девочки. Публика начала помогать полиции. Полиция начата побеждать. Или это только казалось. Марион Брайдвелл была сбита автомобилем (новенький сверкающий БМВ, угнанный в Хай-Уикомбе), в котором сидели четверо подростков. Машину они бросили в соседнем поместье Блекберд-Лейс, но многие из местных жителей знати имена одного или двух подростков-угонщиков, имелось несколько свидетелей. Люди, которые раньше аплодировали искусству молодых, сейчас хотя и с неохотой, но были готовы дать под присягой показания с именами и описанием случившегося. В начале недели были арестованы четырнадцать подростков и двое молодых людей около двадцати лет. Им предъявили обвинение в ряде преступлений, связанных с угонами. Шестеро из них все еще сидели в камерах. Скоро там окажутся еще четверо – четверка из БМВ. Анализ состояния дел с точки зрения как городской полиции, так и полиции графства, показал, что имеется возможность практически немедленно возобновить нормальную работу полицейских служб.

На следующий день, в субботу 23 июля, Филип Далей сел в автобус до Оксфорда в 11.00, и его мать, проследив, как отъехал автобус, спокойно, безбоязненно, без колебаний вошла в его спальню. Карманного формата дневник в красном переплете до начала этого месяца оставался чистым, но затем появились записи. Первая, датированная субботой 4 июля, была сделана неразборчивым, не укладывающимся в узкие линейки почерком:

Еще раз сегодня вечером. Ура-а-а!!! Дух захватывает, классный кайф. Никогда я не был столь возбужден.

И еще одна запись, через две недели:

Финиш, финита, конец! Мы этого не хотели, никто из нас не хотел этого. Крик был похож на визг шин на повороте. Но мы совсем не хотели этого.

Маргарет Далей посмотрела на дату – суббота 18 июля. Сердце ее упало, лучше бы она умерла.