Воздушные фрегаты-4. Гросс - Иван Оченков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 15
Горелин Олег Петрович оказался очень юным, с ярким румянцем и едва намеченным темным пушком над верхней губой. Впрочем, мундир на нем сидел отлично и пошит был явно умелой рукой и из отменной ткани.
— Что-то вы, ваше благородие, молоды больно для присяжного…, — не без сомнения рубанул правду-матку Вахрамеев. — Давно ли в законники вышли?
— Э, да, я студент пятого курса, прохожу практику. Адвокатов не хватает, вот меня и послали по этому делу работать… Опыта набираться…
— Еще один стажер…Дело-табак…, — не сдержался Игнат… — Ну ништо. Если встанет нужда, Семену Наумовичу позвоню, чай, не откажет в помощи… Ну, пошли, что ли, студент…
Дело, по которому присяжный поверенный вызвал Вахрамеева, оказалось довольно неожиданным. Купцы, которых якобы избили и ограбили его бывшие сослуживцы, вели различную мелкую торговлю по окраинам столицы. Кроме того не брезговали давать деньги в рост. Нельзя сказать, чтобы Кац и Мациевич считались столпами общества и благонамеренными горожанами, но все же особенных претензий к ним не имелось.
Что касается Шишкина и Белова, то они после выхода в отставку открыли небольшую мастерскую. Ремонтировали все от автомобилей до зингеровских швейных машинок. Жили тихо, если и выпивали, то умеренно. В буйстве до сего момента замечены не были. И вроде бы никаких дел с обиженными купцами до сих пор не вели…
— Какого ж вы черта в драку полезли? — без обиняков спросил их бывший командир.
Шишкин, как обычно, предпочел отмолчаться, а более словоохотливый Белов вздохнул и начал свое печальное повествование.
— Тут такое дело, Игнат Тимофеевич. Ты Лешку Привозова помнишь?
— Это которого по ранению списали?
— Ага. Его.
— И чего с ним?
— Помер.
— Царство небесное! — перекрестился Вахрамеев, после чего продолжил допрос. — А дальше чего?
— А ничего! Он, когда болел, Настька — женка евоная, деньги на лечение у этих живоглотов взяла. Понятное дело, в рост. Мол, мужик выздоровеет, так и отработает.
— А он взял да и преставился!
— То-то и оно. Ну вот, только Лешку похоронили, жиды эти тут как тут. Мол, плати. Она в слезы, не пускайте по миру, да где там…
— Господа, — вмешался молодой адвокат, — попросил бы вас на будущее не употреблять такого слова! Если либеральные журналисты ославят вас черносотенцами, это может до крайности осложнить течение дела. Так что, лучше по фамилии. Или в самом крайнем случае — «евреи».
— Ты это брось! — строго посмотрел на него Вахрамеев. — Евреев я знаю. Взять хоть все того же Семена Наумовича Беньямина. Человечище! А это — жиды и есть!
— Пусть так, но это же не повод их грабить!
— Да никто их не грабил! — возмутился молчавший до сих пор Шишкин. — Мы пришли потолковать с ними. Попросить отсрочку дать, а они…
— Что, они? — оживился присяжный поверенный.
— Лаяться стали всяко! Мол, вы тут своими медалями не трясите. Здесь вам не война, и все такое…
— А ты, значит, ему в рыло? — понимающе кивнул Игнат.
— Так точно, старшой. Пришлось для вразумления. С осторожностью. Я ж понимаю…
— Понимает он… Что потом? Дальше-больше, слово за слово, хреном по столу…
— Но грабить мы их не грабили! — веско добавил Белов.
— А много ли долгу на вдове? — задумался Вахрамеев.
— Триста рублев и процентов еще столько же.
— Постойте, а она подтвердит это в суде? — спохватился адвокат.
— А чего нет-то…
— Кажется, я знаю, что делать, — улыбнулся Горелин. — Есть способ уладить дело миром. Уж больно процент завышен.
— Неужто? — изумились присутствующие.
Присяжный поверенный не обманул, и через полчаса адвокат потерпевших заявил об отсутствии у его подзащитных имущественных претензий к бывшим абордажникам. Таким образом, дело из уголовного превратилось в административное. Залог при таком раскладе не требовался, и Белова с Шишкиным выпустили на свободу.
— Ей богу, господа, — напутствовал их присяжный поверенный, — если бы вы мне все сразу рассказали, вам не пришлось бы провести столько времени за решеткой.
— Вы уж простите, господин Горелин, — вздохнул Белов, — не доверяем мы крапивному се… ой, то есть судейским.
— И зря. Среди нас, конечно, люди всякого сорта встречаются, но в массе своей мы всегда на стороне закона!
— Вы уж не обессудьте, ваше благородие, ежели я по недомыслию чего не так брякнул, — немного смутился от его отповеди Вахрамеев. — Видать, вы из молодых да ранних. Коли не побрезгуете, извольте мне свою карточку визитную дать, при случае обращусь в другой раз.
— Пожалуйста, — с довольной улыбкой протянул старшине визитку. Признание его способностей в устах такого матерого человечища, как старый абордажник, звучало как истинная награда. — Обращайтесь. Буду рад помочь.
Выйдя из здания участка, все трое остановились. Бойцы смотрели на командира, словно ожидая от него чего-то. Игнат не без раздражения кашлянул в кулак.
— Пора мне. Дела.
— Что ж мы без понимания? Важный человек, занятой. Благодарствуем, Игнат Тимофеевич, за помощь.
— Пустое, — отмахнулся бывший начальник. — Что дальше делать думаете?
— Куда деваться? Снова в мастерскую вернемся.
— Чего, не нравится такая жизнь?
— Да какая там жизнь, — сплюнул Шишкин. — Пашешь, как вол, с хлеба на квас перебиваешься, а в прибытке только такие, как этот Кац и разные подобные!
— Слава Богу, хоть разбоем не занялись.
— Не, — помотал головой Белов. — Мы, чай, не хунхузы, чтобы зазря душегубствовать. Нам бы в дело какое прислониться, вроде как вы…
— Так и быть, — усмехнулся плохо завуалированной просьбе Игнат. — Поговорю с Мартемьяном Андреевичем про вас, сиволапых, замолвлю словечко. Глядишь, и подкинет работенку по вашему разуму.
— Вот за это благодарствуем. Век помнить будем!
— Вот еще что, — спохватился Вахрамеев, — говорите, Привозов Богу душу отдал … А еще про кого из наших слыхали чего?
— Пригожин Федя и Ларкин Ваня точно в Питере осели, так они же отседова и призывались…. Нонеча на Путиловском заводе работают. Квартирмейстер Богомаз Илья Васильевич грузовик
