Вариант «Зомби» - Виталий Романов

Неприятные открытия начались сразу же после того, как бригадные рабочие оказались внизу. Им «выписали билеты» в те же самые каюты. В них люди совершали вояж к неизвестному острову, названия которого так и не узнали.

Теперь, правда, они расселились чуть по-другому. Самую маленькую каюту отвели Зинке и Любане. В две другие набились все остальные. Первую, большую, по привычке, заняли Леха-Гестапо и его «плохие парни», вшестером. Салидзе, Лишнев, Доценко, Фокин, Гарин и Клоков оказались в средней. Их тоже было шестеро, и мест на всех не хватило.

– В тесноте, да не в обиде, – философски заметил Святослав Фокин.

А Дима Клоков в это время думал не о том, что вновь предстоит пытка морем и качкой. И не о том, что, увы, оказался в одном помещении с Константином Лишневым. Бывший студент вовсю таращился на иллюминатор.

Еще по дороге на остров Дима обратил внимание на то, что стекла чересчур «заботливо» испачканы грязью, закопчены. Во всех каютах, где путешествовали наемные рабочие. А теперь, в дополнение к «сервису», иллюминаторы были заварены крепкой металлической решеткой.

Клоков застыл с открытым ртом.

– Ты чего, Димон? – поинтересовался Марат, глянув на парня.

Клоков молча указал на ближайший иллюминатор. Доценко проследил за рукой товарища и присвистнул. Он даже встал с места, подошел к стене. Ухватил пальцами толстые металлические прутья.

– Здрассти, приехали! – с досадой произнес Лишнев. – Звери в клетке!

Все шестеро путешественников некоторое время изучали решетки на иллюминаторах, потом уставились друг на друга. В глазах был немой вопрос.

– Надо посмотреть, везде ли так, – после длинной паузы предложил Фокин.

И в «женской» каюте, и в каюте Лехи Мезенцева картина была такой же. Выходы наружу оказались надежно заблокированы.

– Нормально! – заявил Хром. – То есть, если посудина вздумает тонуть, мы имеем шанс выбраться на свет лишь по трапу, через дверь. А окна, блин, нам заварили!

– Иллюминаторы! – машинально поправил его Доценко.

– Один хрен! – отрезал Хром. – Все равно заварили!

Дима Клоков, сидевший у переборки, прямо на полу, вдруг поднялся с места, быстро вышел в коридор. Ему не терпелось проверить одну мысль.

– Куда ты? – крикнул Марат.

– Тссс! Щас! – зловещим шепотом ответил Дима.

Осторожно ступая на цыпочках, он приблизился к трапу, который вел на верхнюю палубу. Помедлив, преодолел ступени до выходной двери. Аккуратно потянул за ручку. Потом сильнее. Дернул изо всех сил.

– Ну что там? – спросили из темноты за спиной.

Дима обернулся. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Клоков скорее догадался, чем увидел, – его сотоварищи столпились внизу, около лестницы. Ожидая, что скажет Дима.

– Заперто! – громко шепнул Клоков. – Не открыть.

– Дай-ка, я попробую, – Костя Лишнев оттер Димку в сторону, изо всех сил налег на ручку.

Та не поддалась ни на миллиметр.

– Давай вместе! – Леха Мезенцев еще дальше оттеснил Клокова. С громким придыхом налег на ручку, пытаясь сдвинуть ее хоть на чуть-чуть.

– Во, блин! – тяжело дыша, заявил он. – Замуровали, суки!

– Закрыто? – поинтересовался Доценко, скорее, для порядка.

Ответ был ясен.

– Закрыто или заварено, – спустившись вниз и присев на ступеньки, заявил Лишнев. – Короче, мы тут блокированы начисто.

– А переход в другую сторону? – напомнил Клоков.

Каюты для пассажиров выходили в коридор. Неширокий коридор, который с одной стороны заканчивался трапом и выходом на палубу, а с другой – еще одной дверью, что вела дальше, в следующие отсеки корабля.

Люди, отталкивая друг друга, бросились в противоположный конец коридора. На этот раз первыми возле тяжелого маховика оказались Доценко и Шныра. Они приналегли на рукояти, сдвинули их. Потом что-то хрустнуло, и маховик замер в одном положении.

– Во черт! – изумленно сказал Марат. – А ведь нас и впрямь тут блокировали! Никуда не денешься…

– Захотят – уморят голодом. Захотят – удушат газом, как курей, – мрачно заявил Салидзе и прошел в каюту. – Мы теперь ненужные свидетели.

Бригадир сел на койку, низко опустил голову. Его руки сомкнулись на затылке.

– Ненужные свидетели чего? – Марат примостился возле Жоры, дернул того за плечо. – Георгий! Свидетели чего?

– Да какая теперь разница! – пустые, равнодушные ко всему глаза бригадира скользнули по лицу Доценко. – Какая разница…

– Так нас убьют, что ли? – настороженно спросил Крым.

– Ой, мамочки… – всхлипнула Любаня.

Женщина уселась на пол, прямо в коридоре. Достала платок, уткнулась в него лицом.

– Тихо, без паники! – взял инициативу в свои руки Леха-Гестапо. – Хотели убить – сделали б это на острове. Там проще. Без паники! Едем домой. Ждем!

Домой «ехали» более полутора суток. За это время Дима Клоков окончательно убедился в том, что в его организме и в организмах сотоварищей происходят странные изменения. Началось все с качки. Едва корабль отошел от острова, Дима напрягся. Очень свежими были воспоминания о том, как он валялся в туалете, возле «дырки». Провел ночь в полубреду, мечтая умереть. А теперь Клоков совершенно не реагировал на качку, словно бы ее и не было. Хотя, на самом деле, отметил Дима, корабль «нырял» в ямы и «взлетал» вверх гораздо сильнее, чем при первом переходе, до острова.

Напряжение отпустило через несколько первых часов, как только Дима понял: ему безразлично, скачет палуба под ногами или нет. Даже Святослав Фокин, который спас Дмитрия в прошлый раз, отметил, что теперь все стало по-другому. Поначалу бывший священник с тревогой поглядывал на молодого парня, очевидно, вспоминая, что лишь свежий воздух, только верхняя палуба помогли Дмитрию Клокову одолеть переход от Мурманска до секретного острова.

– Ты в порядке? – наконец, не выдержав, спросил Фокин.

– Угу! – бодро ответил Дима и подмигнул Святославу.

Он действительно не чувствовал никакого дискомфорта от качки. Как только Дима понял, что проблемы с вестибулярным аппаратом остались в прошлом, он расслабился, повеселел. Получалось, в отравлении неизвестным газом были и приятные моменты.

Потом раздалось какое-то нытье из первой каюты. Выяснилось, что странные проблемы с глазами возникли у Косого. На острове у него восстановилось зрение в поврежденном глазе. Но теперь зэк начал испытывать неудобства: он видел сквозь веки. Поначалу Леха-Гестапо для острастки рыкнул на «бойца». Думал – тот развлекается. Мезенцев решил поставить его на место, чтоб не мешал другим своими приколами. Но выяснилось, что Косой ничуть не блефовал. В этом быстро убедились все. Бывший зэк говорил правду – свет мешал ему. Косой прикрывал веки, и тут же без колебаний говорил, что именно поднесли к его лицу. А сотоварищи изгалялись, как могли: то перед носом оказывался нож, то чей-то сжатый кулак. То просто фига, то лист бумаги. Зэк терпеливо сносил все это, вновь и вновь четко определяя, что находилось перед его закрытыми глазами.

Зинка, которую попросили осмотреть Косого, лишь сокрушенно вздохнула и покачала головой. Традиционная медицина бессильна перед такими феноменами. К ночи стал жаловаться на уши Крым. Он слышал, как шагает вахтенный по палубе, как бьются волны о борт корабля. Это удивило всех: Крым, на пару с Любаней, находился в стороне от очага поражения. Он не был в роковой пещере, даже близко не подходил. Значит, остался «чистым». Так думал сам Крым. А теперь выходило, что и он подвергся воздействию неведомого газа, обрел сверхспособности.

Зэк тут же приуныл. Прочие, наоборот, принялись над ним подшучивать. До того Крым задевал, подначивал коллег, убеждая всех в том, что он «чистый». Потому пусть из всех делают подопытных обезьян, а он, Крым, сойдет на берег. Исчезнет «в туманной дали». Теперь сотоварищи припомнили ему прошлые обиды. Пообещали сделать из Крыма самого подопытного из всех подопытных обезьян. Клялись, что он первым попадет в руки медиков.

Зэки принялись горячо спорить, решая, кого первого отправят «на анализы», как только корабль подойдет к Большой Земле. Дима, убедившись, что ничего путного уже не услышит, направился в другую каюту. Бросив на пол теплую одежду, устроившись поудобнее под курткой, он попробовал «увидеть» какую-нибудь альтернативную ветку реальности, но ничего интересного не обнаружил. Судно шло к берегу. И все.

Корабль медленно переваливался с носа на корму, двигаясь своим курсом. Димина койка ползла вниз, потом, словно чуть подумав, начинала движение обратно, вверх. Под это монотонное, убаюкивающее движение Клоков уснул…

Он не знал, как скоро угомонились его коллеги, но утром все спали долго. Дмитрий, пробудившийся довольно рано, сделал вывод: накануне люди еще не один час спорили меж собой. За ночь ничего страшного не произошло. Никто не отравил рабочих газом, никого за борт не выкинули. Дима, поднявшись с места, обошел «мужские» каюты, тихонько заглянул в «женскую». Все находились на местах. В ящеров никто не превратился…