Мемуары мертвого незнакомца - Ольга Володарская

Сердце заныло… Дато!

Весь сегодняшний день она гнала мысли о нем. Но он даже ей присниться умудрился в те несколько минут, что она пребывала в объятиях Морфея, когда проводила Адаладзе. Она не помнила деталей. Только самого Дато. Если он ей снился раньше, то подростком, каким она его помнила, теперь же — взрослым мужчиной. Маша не могла не отметить, что годы его украсили. Дато выглядел великолепно. Зрелый красавец. О таком мечтает каждая. Наверняка у него куча женщин. А скорее девочек. Лет двадцати…

Ну, вот опять эти мысли о Дато! Прочь, прочь, надоеды.

Она опустила лоб на руки. Температуры вроде нет, но лицо пылает. Кто-то ее ругает? Или хвалит? Маша вечно это путала…

Когда она подняла голову и бросила взгляд вниз, глазам своим не поверила.

Ей кажется… Или это на самом деле он? Дато?

Стоит на тротуаре, задрав голову, и смотрит на нее.

— Доброй ночи, — проговорил он. Голос был тих, но Маша услышала.

— Доброй.

— Чего не спишь?

— Не хочется.

— Выходи, погуляем.

Маша, не колеблясь, согласилась.

— Подождешь пять минут? — спросила она.

— Не торопись, собирайся. — Он махнул рукой за спину. — Буду тебя в ресторане ждать. У бара.

Она кивнула и ушла с балкона.

Скинув халат, осталась в одних трусиках. Натянула джинсы, футболку. Набросила толстовку на плечи. Оделась по-спортивному. А хотелось выглядеть нарядной. Но для ночной прогулки платье и каблуки не подойдут.

Она вышла из дома через обещанные пять минут. Перебежала дорогу. Толкнула дверь ресторана.

Дато сидел на высоком стуле возле барной стойки. Пил виски.

— Будешь? — спросил он, щелкнув по стакану.

Она утвердительно кивнула. Давид заказал еще одну порцию.

— Может, ты голодна?

— Нет. Я слопала огромный кусок шоколадного торта.

Бармен поставил перед Машей стакан с виски. Она отсалютовала им Дато.

Выпили молча. Без тоста.

Дато положил купюру на стойку и кивнул Маше, предлагая уйти. Они покинули ресторан. Не сговариваясь, пошли в направлении набережной. Оба молчали.

— Ты веришь в судьбу? — заговорил Давид минут через десять.

— Пожалуй, — ответила Маша.

— А я никогда не верил. Но сегодня меня не оставляет мысль, что есть какая-то схема у парня на небесах. Я так и представляю ее. Она похожа на план эвакуации. На ней стрелочками указан верный путь. Для каждого свой. Наши с тобой стрелочки ведут в одном направлении. Иначе бы мы не встретились.

— Ах, вот ты о чем…

— Я столько раз представлял нашу встречу, а она оказалась столь обыденной!

— Я хотела убежать от тебя, — призналась Маша.

Он остановился. Взял ее за руку и развернул к себе.

— Я рад, что ты не убежала, — сказал он.

— Ты простил меня? — тихо спросила она.

— Кто я, чтобы прощать или не прощать?

— Дато, — умоляюще протянула Маша.

— Я не держу на тебя зла. Конечно же, нет.

— Как думаешь, у нас было будущее?

— Трудно сказать…. — Дато отпустил ее руку и зашагал дальше. А Маше хотелось, чтоб он так и стоял, и сжимал ее ладонь, и смотрел ей в глаза. — Скорее всего мы все равно расстались бы. Но сначала измучили друг друга. Возможно, возненавидели.

— Давай напьемся? — предложила вдруг Маша.

Дато посмотрел на нее с удивлением.

— Веришь, ни разу этого не делала? — улыбнулась она. — А сегодня прямо хочется…

— Вернемся в ресторан?

— Нет. Предлагаю купить виски и посидеть на берегу. Как в детстве, помнишь?

— Тогда мы пили лимонад, — рассмеялся Давид.

Они увидели магазин и направились к нему. В Грузии алкоголь продавали круглые сутки.

Дато приобрел бутылку «Чиваса», «Боржоми», шоколад и огромную пачку чипсов.

— Это моя вредная привычка, — прокомментировал последнюю покупку Давид. — Была б моя воля, питался бы только ими.

— А по тебе не скажешь, что ты поклонник «неправильных» продуктов.

— Это потому, что я их редко употребляю. Возраст дает о себе знать. Приходится следить за питанием. — Он подмигнул ей. — Ты только никому не говори. Я всем вру, что для того, чтобы быть в форме, не прилагаю никаких усилий.

— Почему?

— Сам не знаю. Мы же грузины, довольно странный народ. Все боимся уронить свою мужественность. А сидеть на диетах, это как-то по-женски.

Покинув магазин, они прошли к реке. Спустились к воде в том месте, где сидели, когда были детьми. Дато взял на кассе магазина рекламные листовки и постелил их на каменные ступени. Но, сев, тут же вскочил, стянул с себя пуловер и бросил сверху.

— Холодно, застудишься еще, — сказал он.

— Тебе будет зябко в одной футболке. С реки дует.

— Я закаленный, — отмахнулся Дато.

Он разлил виски по пластиковым стаканчикам. Затем сунул Маше в руку шоколадку. Она развернула ее, попробовала. Шоколад оказался ее любимым: горьким, с лесными орехами.

— Тихо здесь, — прошептал Дато. — Слышно, как рыба плещется…

— К дождю.

— В Москве такой тишины не бывает. Даже на окраине, не говоря о центре.

— Ты живешь в Москве?

— Да.

— Давно?

— Как уехал из Грузии, так и обосновался там.

— Двадцать лет в одном городе с тобой прожили и ни разу не встретились.

— Значит, не время было. И не место.

— Давай за Тбилиси! — предложила Маша. — За этот необыкновенный город!

— Поддерживаю!

Они, высоко подняв стаканчики, чокнулись. Свет, льющийся от фонарей набережной, прошел сквозь виски, и напиток заиграл, как янтарь. Маша, полюбовавшись, выпила. Горло обожгло. Она закашлялась.

— Нет, не мой это напиток, — выдохнула она, восстановив дыхание.

— Я тоже не особенно любил виски до тех пор, пока не раскрыл для себя прелесть его вкуса.

— И в чем прелесть?

— Ты будешь смеяться, но мне кажется, вискарь отдает гниловатыми яблоками.

— Да брось?

— Серьезно. А ты помнишь, как мне нравились побитые яблоки?

— Ты и меня научил их любить, — улыбнулась она. — Налей мне еще виски, хочу распробовать…

Дато плеснул еще «Чиваса». Только теперь немного, не как в прошлый раз.

Маша сделала маленький глоток. Посмаковала, проглотила. Причмокнула.

— Правда, отдает яблоками.

— Будешь? — Дато открыл чипсы и протянул ей. Маша отрицательно покачала головой. — Зря. Вкусные, зараза… — И начал с аппетитом поедать хрустящий картофель. — Ты сюда, как я понимаю, насовсем?

— Да. А ты?

— Нет. Должен уехать уже завтра. Но придется задержаться.

Он был задумчив. Грыз чипсы и смотрел на воду. Отправляя их в рот, едва касался подушечками пальцев губ. Иногда облизывал их кончиком языка. Маша смотрела на него, не отрывая взгляда, пока не устыдилась. Ее возбуждал Дато в эти минуты. То, как он касался своих губ, как слизывал с пальцев крошки, было так сексуально!

Давид заметил ее пристальный взгляд и вытер рот.

— Перемазался, да? — спросил он, откладывая чипсы и взяв воду, чтобы запить их.

— Да, немного… Но я смотрела на твою руку.

— А что с ней? — Дато повертел кистью перед глазами.

— На ней нет кольца. Ты не женат?

— В разводе.

— Дети?

— Нет. А у тебя?

— Тоже.

— Почему? — он был удивлен. — Ты создана для материнства.

— Так получилось. Вернее, не получилось.

— Прости, Маша, если этим вопросом я тебя расстроил…

— Ничего страшного.

— Но ты ведь еще молода! Сможешь стать матерью, если пожелаешь.

Она решила замять эту тему, бодро улыбнулась и спросила:

— Чем ты занимаешься в Москве?

— Торгую.

— Чем, если не секрет?

— Не секрет. Запчастями автомобильными. Как только переехал, признаюсь, краденые сбывал. Теперь все легально. У меня несколько магазинов по всей столице. Думаю, автосалон открыть.

Маша смотрела на него и не могла отделаться от ощущения, что все происходящее — сон. Она сидит с Дато, от которого еще утром пыталась убежать, пьет виски, болтает по-приятельски. Никакого напряга! Он спокойный, рассудительный, серьезный, ироничный, зрелый. С ним легко беседовать. И в то же время невероятно трудно. Да, слова сами льются. Потому что Дато теперь… спокойный, рассудительный, серьезный, ироничный…

Но почему она видит в нем того же башибузука, которого полюбила?

И внутренне трепещет в ожидании, когда он проявится.

— Мне часто снится Тбилиси, — прервал молчание Дато. — А тебе?

— Тоже… — Она сделала глоток. — В большинстве моих снов действие происходит в нашей квартире на Плеханова. Не в бабушкиной, не в мужниной московской… В этой, тбилисской. Те мне вообще не снятся. Как будто я в них не жила никогда.

— А мне наша квартира не снится совсем. Что странно. Ведь с ней связаны все воспоминания о детстве. И именно они закладывают фундамент наших подсознательных ассоциаций.