Прекрасный Грейвс - Л. Дж. Шэн

– Мы с тобой сегодня как-то странно себя ведем. У нас все в порядке, Дом?

Он бросает на меня косую ухмылку, будто хочет сказать: «Ты что, с дуба рухнула?»

– Еще как. Что именно тебя волнует?

– Не могу понять. С того самого разговора в машине… – я неловко переминаюсь с ноги на ногу, – у меня такое ощущение, что я что-то сделала не так.

– Проехали. Все нормально. Это я не подумал, прежде чем такое говорить. Прокололся тут я, не ты.

Он выдохнул и замолчал.

– Ну, если честно, то да, кое-что все же волнует. Но в этом виновата не ты, а я не хочу втягивать тебя в происходящее, так что просто забей.

– Нет уж, колись давай, раз начал.

Он озирается по сторонам, словно не хочет, чтобы его услышали.

– Я забыл до конца рассказать тебе о своей проблеме с раком. В 22 у меня случилась еще одна беда. Некоторые анализы показывали плачевные результаты. Очень плохие. Мне пришлось пересдать их и вдобавок сделать МРТ.

У меня уже поджилки трясутся. Киваю головой.

– В то время я встречался с девушкой по имени Эмили. И она была не просто девушкой. А моей первой настоящей любовью. Именно с ней у меня случилось первое свидание, именно она мне первая мастурбировала…

– Ага. Я поняла. Больше ни слова. – Я прикрываю глаза, беспорядочно размахивая рукой.

Дом посмеивается:

– Мы были вместе еще с младших классов. Когда она узнала об анализах… узнала, что все складывается для меня не лучшим образом и что мне, возможно, придется снова начать химиотерапию… – Он от нервов чешет затылок. – Скажем так, она ради этого отменила все свои планы на Рождество, которые наметила на мою семью, и рассталась со мной в тот же день. Сказала, что для нее это стало невыносимо. Что она не может больше мириться с этим страхом, с этой нависшей над нашими головами катастрофой. Мама отреагировала на это не очень тепло. Как я уже сказал, это никоим образом не связано с тобой, но с тех пор моя миссис Г очень болезненно относится к теме Рождества. Особенно когда речь идет о моих спутницах. С тех пор я ни разу не приводил девушку к нам на праздник. А когда я сказал маме, что хочу пригласить тебя, ее охватила невероятная надежда. Но в этом всем виноват я, Линн. Не ты уж точно.

Пусть он и уверяет меня, что я вполне могу по-ехать в Сан-Франциско, но я понимаю, в каком тяжелом положении мы оба сейчас находимся. Реакция его матери, если я не поеду с ним, наверняка будет ничем не подкреплена, но правильно мне однажды сказали, что люди – словно копилки с жизненным опытом. Не мне ее судить, если она расстроится.

Я крепко хватаю его руку и прижимаю костяшки его пальцев к своим губам.

– Я пойду с тобой.

– Линн, не стоит, – он смущенно улыбается мне, будто ему не следовало ничего говорить.

– Нет, я правда хочу поехать. А мой папа… он все поймет, – как только я это произношу, меня пронизывает облегчение. К моему большому сожалению, я понимаю, что не так уж много мне понадобилось, чтобы забросить поездку в Сан-Франциско. Новость о страданиях Дома стала для меня последним толчком, а я предпочла бы провести свой отдых с совершенно незнакомыми мне людьми, чем с семьей, которую я уничтожила своими же руками. А папа и Ренн? Им лучше без меня. Я просто испорчу им Рождество и поставлю всех в неловкое положение.

– Я разберусь с этим. Не волнуйся, прошу… Дом?

– Да?

– Я не Эмили, – говорю я.

– Знаю.

– Я здесь, чтобы остаться.

– Кажется, твой прогноз на 99 процентов о том, чтобы не вступать в брак, сейчас больше склоняется к цифре поменьше – на 91 процент. – Он нежно заправляет прядь волос мне за ухо.

Я наклоняюсь, беру его за лицо и целую.

– И знаешь, что еще хочу сказать?

– М-м?

Набравшись смелости, я закрываю глаза и крепко сжимаю их.

– Я тоже люблю тебя.

* * *

В конце концов, из всех выходов я выбрала самый легкий – для труса.

Звоню отцу, пока помню, что в это время он еще на работе. Точнее, когда он на еженедельном совещании со своими партнерами, я оставляю ему голосовое сообщение, притворяясь, что пыталась до него дозвониться.

«Привет, пап, это я, Эвер. Слушай… Не знаю, как тебе это объяснить. Мне очень жаль, но я вряд ли смогу попасть к вам на Рождество. Кое-что произошло в моей жизни. Друг пригласил меня к себе в этот день, и я считаю важным пойти туда. Я действительно сожалею. Давай созвонимся, назначим дату, и тогда в ближайшее время мы встретимся. Январь не за горами. Я… Я надеюсь, вы там повеселитесь и без меня». Да я даже уверена, что вы там оторветесь по полной. И все же я понимаю, что отец и Ренн зовут меня к себе исключительно из чувства вины. После случившегося они уже ясно дали мне понять, что чувствуют по отношению ко мне. «В общем… перезвони потом. До скорого».

Прошел день. За ним еще пару. На третий день я уже поняла, что мне никто не перезвонит. Отчасти я понимаю отца. Другая же часть меня мечтает вырваться наружу, объяснить, что после событий с мамой меня перестали принимать за человека. На лицах папы и Ренна можно было видеть (что случалось не так уж и часто), как они винят меня во всем. После того как я отчислилась и свалила из города, они мне не звонили. И не писали даже. Мое присутствие им было не нужно. И только сейчас, спустя несколько лет, они начинают проявлять ко мне интерес. Но что, если уже слишком поздно?

Отец отвернулся от меня так, как будто нашел неудачного собеседника в Тиндере.

Пишу я Ренну.

Он тоже ничего не отвечает. Даже никакого «Лол».

Подумываю написать Пиппе и спросить, не могла бы она проведать их вместо меня. Но я так долго не отвечала на ее сообщения, что выглядеть это будет крайне эгоистично.

На фоне всей моей душевной боли и потрясений Дом раскручивает планы вокруг нашего предстоящего Рождества. Рассказывает о наряженных елках, об эпически уродливых свитерах, запахе дуба и ягодах, а также о старых добрых похождениях к соседям с песнопениями.