Зачем ловеласу жениться - Тэсса Дэр

Нет, конечно, Она не могла так сказать. Тоби не должен ждать ни секунды. Она позволит ему целовать ее столько, сколько он пожелает. И она будет отвечать на его поцелуи, чтобы он в ней не разочаровался. Его одобрение было для нее даже важнее, чем его ласки. Он сказал, что гордится ею, и ей очень хотелось, чтобы он постоянно об этом говорил, чтобы говорил снова и снова…

Руки его скользнули к полам ее халата, и он развязал поясок. Полы тотчас же распахнулись, и Тоби принялся расстегивать пуговки на ее ночной рубашке. Одна, две, три, четыре… чем больше пуговок он расстегивал, тем тяжелее становились ее груди. О, они наливались невыносимой тяжестью!

Бел зажмурилась, когда муж распахнул на ней ночную рубашку, обнажив ее грудь. Она чувствовала, как твердеют соски, и ей очень хотелось, чтобы он к ним прикоснулся, поласкал их. Она мысленно молила его об этом, и он, словно услышав ее мольбы, действительно прикоснулся.

Кто-то глухо застонал, но Бел не знала, у кого вырвался этот стон — у нее или у мужа. Открыв глаза, она увидела его сильные руки, и эти руки, приподнимавшие ее груди, освобождали ее от невыносимой ноши. Потом он снова прикоснулся к ее соскам, и из горла Бел вырвался громкий стон — теперь уже у нее не было сомнений в том, что это она стонала, наслаждаясь ласками Тоби.

— Какая красота… — пробормотал он все тем же хриплым голосом.

Бел хотела возразить ему, однако сдержалась. Прежде ей всегда казалось, что груди у нее неприлично, велики, но под руками Тоби… Не то чтобы они вдруг стали красивыми, но теперь казалось, что они именно такие, какими им следовало быть. Во всяком случае, они очень подходили по размерам к ладоням мужа — ему было удобно их приподнимать и поглаживать.

Бел громко, вскрикнула, когда Тоби наклонился и принялся покрывать ее груди поцелуями. При этом он легонько покусывал соски и лизал их кончиком языка. И снова Бел почувствовала, что тает, растекается… Что-то влажное и горячее растекалось между ног, и она, не удержавшись, в очередной раз протяжно застонала.

Внезапно Тоби резким движением задрал ее рубашку и положил руку на обнаженное бедро. И у Бел тотчас перехватило дыхание, казалось, в комнате стало трудно дышать, и ей почудилось, что она задыхается. Судорожно сглотнув, Бел сделала глубокий вдох. И в тот же миг послышался хриплый шепот Тоби.

— Изабель, — он прижался лбом к ее груди, — позволь потрогать тебя там.

Как она могла ему отказать? Ведь совершить то, что они должны были совершить, просто невозможно без того, чтобы совсем не прикасаться к ней в том самом месте. Но тут рука Тоби скользнула к ее лону, и Бел охватила паника… «Ведь сейчас он, несомненно, обнаружит…» — подумала она в отчаянии.

— О, ты такая влажная… — послышался тихий шепот Тоби.

К своему удивлению, Бел не услышала в его голосе ни отвращения, ни даже осуждения. Напротив, Тоби почему-то был очень доволен. Он коснулся ее лона кончиками пальцев, и Бел громко закричала — она не могла удержаться. Ощущения были такими сильными, такими острыми, такими необычными… Тоби снова ее поцеловал, и она опять застонала. Бел не хотела стонать, но не могла сдержаться.

— Я знал, что так будет, — проговорил Тоби, по-прежнему лаская ее пальцами. Быстрее. — Ты такая серьезная, моя дорогая. Всегда серьезная, но не здесь, не сейчас. Я знал, что здесь ты будешь необыкновенно страстной… и свободной.

«Нет-нет, — хотелось ей возразить. — Я женщина с верой и принципами. Я не позволю страсти овладеть мною. Я отказываюсь ей подчиняться. Страсть — это путь к безумию».

Но тут он раздвинул складки и скользнул между ними пальцем. Скользнул… в нее. Ощущение было шокирующим и восхитительным. Совершенно несовместимым с какими-либо мыслями и уж тем более с разговорами.

А жаркое беспокойное томление все нарастало и нарастало. Ощущения же были еще более острыми, чем до этого. И, конечно же, она никогда ничего подобного не испытывала. Никогда в жизни ей не было так плохо, как сейчас, и никогда еще не было так хорошо.

Не прекращая этой сладостной пытки, Тоби внезапно соскользнул на пол и, опустившись перед ней на колени, раздвинув ее ноги. Это было дурно во многих отношениях: он — перед ней на коленях, к тому же ее ноги были теперь раскинуты в очень непристойной позе, а его прикосновения, его губы…

О, его губы!

Никогда еще ей не было так плохо. И никогда не было так хорошо. Слишком… много всего, слишком…

— Тоби, я… — Бел попыталась увернуться, но его ладонь тяжело легла ей на бедро, удерживая ее на месте. — Тоби, прошу тебя… Разве ты не хочешь теперь сам получить удовольствие?

— Твое удовольствие — это и мое удовольствие. — Он лизнул ее лоно — раз, другой, едва касаясь. И ощущения возникали такие, что от них все мысли вылетели у нее из головы. Теперь Бел понимала, почему ее мать сошла с ума от страсти. Сейчас и она подходила к безумию. Казалось, еще немного — и она, Бел, исчезнет, перестанет существовать. А та женщина, которая останется вместо нее, уже не будет прежней Изабель.

— Тоби, прошу… — пробормотала она с величайшим трудом. — Тоби, ты должен… должен прекратить.

— Должен прекратить? — переспросил он насмешливо. И снова лизнул ее между ног.

Бел опять вскрикнула и пролепетала:

— Тоби, ты насмехаешься надо мной.

— Да, конечно. Потому что я знаю, как тебе это нравится.

«Наверное, он прав», — промелькнуло в голове Бел. Сейчас, в этот безумный миг, она почти поверила, что она любила его за это. Любила, потому что всецело ему доверяла. Теперь она знала: Тоби дразнил ее только потому, что верил в ее силу, не сомневался в том, что она способна выдержать это.

И тут он, словно сжалившись над ней, стал целовать ее бедра и живот, поднимаясь все выше. Но пальцы его по-прежнему ласкали ее лоно. Когда же губы Тоби сомкнулись вокруг ее соска, по телу Бел пробежала дрожь, и она, почувствовав себя совершенно беспомощной, внезапно поняла, что теперь не в силах даже и стонать.

— Дорогая, расслабься, — сказал Тоби. — Не напрягайся. — Он поцеловал сначала одну ее грудь, потом другую. — Не борись с этим, пожалуйста. Так будет лучше, если ты… просто отпустишь себя.

И, как ни странно, его слова почти сразу же ее успокоили, и она с хриплым стоном подалась ему навстречу.

— Да, милая, вот так! — выдохнул Тоби.

Забыв про шпильки в левой руке, Бел обеими руками обвила шею мужа, и шпильки со звоном рассыпались по полу. Но Бел даже не заметила этого — наслаждение перекрывало все. Да, теперь она могла наслаждаться, забыв обо всем на свете, потому что она «отпустила себя».

Глава 11