Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий

Вникнув в положение Ани, он предложил ей собрать дополнительные справки: о частых болезнях сына – из-за сырости в комнате; о пьющем соседе по квартире; о протекающей крыше над её комнатой на пятом – последнем этаже её дома и, когда эти справки были собраны, Михаил протолкнул решение профкома о внеочередном выделении этой Ане двухкомнатной квартиры, освобождаемой другим сотрудником, получившем более просторную трехкомнатную квартиру.

Операция прошла успешно, и вскоре Михаил был приглашен Аней на новоселье, где после ухода гостей и остался ночевать. Эти отношения с Аней длились уже два года и в институте о них, конечно, догадывались, и даже до Саны дошли слухи, но на её упреки Михаил предложил Сане подать на развод, сказав, что знает об её нескольких любовниках.

Сана посоветовалась с отцом и решила оставить всё как есть, ожидая перемен в стране, чтобы потом развестись и, как оказалось, это решение Саны было верным, но с этого времени, супружеские отношения между ними прекратились окончательно.

Михаил и Аня не соблюдали регулярности своих встреч, которые назначались по взаимному желанию и возможности.

Обычно, Михаил звонил ей в обеденный перерыв, когда сотрудники расходились кто куда, и они договаривались о встрече вечером. Михаил несколько задерживался на работе, чтобы Аня успела забрать сына из детсада, накормить его и отправить во двор на прогулку – если позволяла погода.

Тогда, в проклинаемом социализме, ребенка можно было спокойно отправить гулять во двор без присмотра и ничего плохого с ним случиться не могло.

Михаил подъезжал автобусом, заходил в квартиру, раскладывал диван, ложился, и Аня, заскочив в ванную, присоединялась к нему. Быстро исполнив акт близости, они вместе складывали диван, Аня звала с балкона сына домой, они вместе ужинали, и Аня укладывала сына спать в другой комнате.

Убедившись, что сын спит, они вдвоем снова раскладывали диван, ложились и предавались любовным утехам со всем жаром и откровенностью зрелого возраста.

Ладное, гибкое и упругое тело Ани с легким запахом цветочного мыла разительно отличалось от бесформенного и податливого тела Саны с резким мускусным запахом, свойственным представительницам её племени, и Михаил испытывал искреннюю страсть и полное удовлетворение от интимной близости с Аней, хотя прежде считал себя сдержанным мужчиной.

Аня, тоже прожив в одиночестве и воздержании несколько лет, предавалась любовным занятиям со всей страстностью тридцатилетней женщины, обретшей, наконец, желанного партнера, и потому их встречи проходили в обстановке взаимной удовлетворенности и постоянства отношений.

Может быть, в глубине души, Аня и ожидала формальной определенности в их отношениях, но никогда не говорила Михаилу об этом, а он, в самом начале их отношений, объяснил ей, что пока не решит свой жилищный вопрос и не разведется с Саной, о повторной женитьбе на женщине с ребенком и квартирой даже и не помышляет.

Сказано это было сгоряча, но с течением времени, вопрос оформления отношений отпал сам собой в круговороте событий, захлестнувших страну и потащивших людей в омут перемен, в которых и Михаил начал принимать активное участие.

XVII

Разрушительная деятельность Горбачева стала приносить первые плоды на алтарь псевдодемократии. Мелькавшие в СМИ лозунги: перестройка – гласность – ускорение, внедрили в сознание людей необходимость перемен в социальной жизни общества для того, чтобы быстро и решительно начать жить лучше. Желание перемен подкреплялось повсеместным ухудшением жизни простых людей, поскольку начались искусственные перебои с продуктами питания и товарами повседневного спроса, которые гноились на базах или вывозились за границу.

Плешивый Горбачев с чертовой отметиной на лбу в окружении своих прихлебателей и скрытых врагов страны, неустанно твердил по ТВ и на радио о необходимости перестроить управление промышленностью, внедрить гласность всех действий руководителей, что позволит ускорить рост производства и улучшить жизнь людей в стране победившего социализма.

Подняв ленинский лозунг – «Вся власть Советам», свора Горбачева организовала выборы в советы всех уровней таким образом, чтобы туда попали люди случайные, без четкой гражданской позиции и жаждущие личного благосостояния.

Избранный, таким образом, новый Верховный Совет СССР принял законы о госпредприятиях и о выборах руководителей этих предприятиях, с которых, собственно говоря, и началось разрушение СССР. Повсеместно, на предприятиях прошли выборы руководителей, в эти выборы включились все работающие, а верховная власть клики Горбачева, под шум и гам о демократизации общества, умело и последовательно совершала действия подрывающие основы социалистического устройства общества и разрушающие промышленность и сельское хозяйство страны, вызывая всё большее недовольство людей существующим положением дел.

Беспринципная демагогия прикрывала действия ренегатов, как дымовая завеса, и почти никто не догадывался об истинных замыслах этих предателей, оказавшихся во главе страны.

Михаил тоже включился в процессы демократизации и перестройки управления в своём НИИ и даже его тесть, Семен Ильич, как-то встретившись в коридоре, посоветовал ему примкнуть к демократам, потому что за ними будущее и страны и их НИИ – у Семена Ильича был тонкий нюх и изворотливость, когда дело касалось личной выгоды.

В НИИ были объявлены выборы директора, и все сотрудники активно включились в новый для них порядок избрания начальника самим себе. Несколько человек выдвинули свои кандидатуры на пост директора, в том числе и действующий директор – Святослав Леонидович Абянин, который был уверен в незыблемости своих позиций и пользовался поддержкой из министерства.

Он собрал представителей научных подразделений, обрисовал им реальную ситуацию в НИИ и предложил оставить всё как есть, сказав, что министерство обещает ему открыть финансирование строительства жилого дома для сотрудников. Это строительство могло бы решить и проблемы Михаила, учитывая его связи в профкоме института.

Но объявилась ещё парочка претендентов на пост директора НИИ, которые собрали нужное количество подписей и были зарегистрированы в избирательной комиссии института, куда входил и Михаил.

Один из претендентов – доктор экономики и лицо научной национальности, Матвей Олегович Шенник, пару лет назад переведенный из министерства начальником экономического отдела, не имеющего для НИИ никакого значения, собрал вокруг себя соратников, организовал тихую, но активную агитацию за свое избрание, обещая всем и каждому все, что им хочется и даже больше, по принципу: обещанного три года ждать.

Молодежи обещалось быстрый рост зарплаты, ветеранам – надбавки за стаж работы, женщинам, которые составляли большинство сотрудников, он обещал гибкий график работы и оборудование туалетов смотровыми комнатами, а всем вместе обещалось процветание НИИ и сотрудников, в случае его избрания директором, не объясняя, где и как он изыщет средства на исполнение этих обещаний.

Шенник лично прошелся