Когда меня не стало - Анна Данилова

– Хорошо, пусть сегодня 27-е, дальше-то что? Могу ли я выйти отсюда и вернуться домой?

– Домой? Но если вы Изабелла, то у вас нет дома…

– Пусть нет, но существуют друзья, у которых я могла бы остановиться и переночевать… – Она с тоской вспомнила Григория Александровича. Мысли ее действительно путались. Ей стало страшно.

– Вера Фишер навряд ли обрадуется, увидев вас… Да и Лариса Парсамян, думаю, тоже… Она и так-то пьет без просыпу, а тут еще вы со своими байками…

– Какими еще байками? Как раз они-то и подтвердят, что я – это я.

– Вы ошибаетесь… Люди далеко не всегда оказываются теми, за кого себя выдают. Ни Вера, ни Лариса не захотят осложнений… И хотя вы действительно немного похожи на Беллу, я не советую вам хотя бы ПОКА появляться на людях… Ведь вы же еще ничего не знаете… Вас разыскивают, дорогуша. И если найдут, то вы лет десять-двадцать (в зависимости от того, кто станет вашим адвокатом) не будете есть свежих яблок, я уж не говорю об остальном…

– При чем здесь, черт возьми, свежие яблоки? Кто меня ищет и за что мне могут дать двадцать лет? Я ничего не понимаю!

– Вы или действительно больны, или авантюристка, каких свет не видел… Вас подозревают в убийстве нескольких человек… Вам назвать их имена?

Белла смотрела на него широко раскрытыми глазами и чувствовала, что еще немного – и она действительно сойдет с ума. А ведь это именно то, что им всем и надо было от нее. Но зачем? Зачем она вообще ИМ? И кто ОНИ такие?

– Назовите, – сказала она изменившимся голосом. – Я постараюсь запомнить.

– Хорошо… Итак: Макс Лерман…

Белла воспринимала его голос, словно удары колокола, настолько гулко его слова отдавались в ее сразу потяжелевшей голове.

– … Раиса Исханова, Родион Исханов, Инга Сосновская, Андрей Ямщиков, Ирина Цветкова, Олег Караваев и, наконец, Борис Губин…

– Да вы спятили! Я никого не убивала! И если некоторые фамилии я действительно слышала, то никакого Олега Караваева и Бориса Губина я не знаю…

– Правильно, они могли быть просто случайными жертвами…

У Беллы иссякли силы, она не могла больше спорить с этим сытым и даже раскормленным Володарским, к тому же еще и губернатором, в руках которого оказалась.

– Знаете что, отвезите меня в прокуратуру… Я готова. Все это слишком сложно для меня. Я бы могла еще побороться, будь у меня побольше физических сил и не будь я связана определенными отношениями с другими людьми, которых я могла бы призвать себе в свидетели. Но раз меня уже все считают мертвой, то пусть так и будет. Я устала…

Она снова легла на кровать, прикрылась простыней и закрыла глаза. Но потом все же приоткрыла их: природное любопытство взяло верх надо всеми остальными чувствами – обидой, разочарованием, страхом и безысходностью…

– И все же: почему я здесь?

– Считайте это моей блажью… Скажем так: вы мне нравитесь.

– Тогда все понятно, с этого и надо было начинать. У меня больше нет вопросов.

– Как угодно… – Володарский поднялся с кресла и вышел из комнаты. Но уже через пару минут вернулся. – Да, совсем забыл. Через десять минут ужин. Сейчас вам принесут одежду, и вы сможете выйти отсюда. Что касается душа и всего прочего, необходимого вам как женщине, то все это вы найдете в ванной комнате, которая находится рядом… Думаю, что вы уже успели воспользоваться душем и всем остальным, не так ли?

Белла вспомнила, что действительно совсем недавно она как будто бы ходила в туалет и даже стояла под душем, но все это казалось каким-то туманным и неопределенным… «Меня, наверно, обкалывали какой-нибудь дрянью…» – подумала она и, чтобы проверить это, задрала рукава рубашки. Синие и фиолетовые пятна на внутренней стороне локтя указывали на то, что она не ошибалась. Волна злости захлестнула ее…

Скандинав принес ей простое черное платье, белье и чулки, затем ушел и вернулся с узкими черными туфлями.

Он ушел, а Изабелла смотрела на разложенные на постели вещи и не могла взять в толк, что теперь с нею будет, что ждет ее за этой дверью, в гостиной, куда ее пригласили поужинать. Неужели Володарский, этот известный всем в городе оригинал и человек, обладающий неограниченной в принципе властью, решил пополнить свою коллекцию любовниц таким вот изощренным способом? Но Макс, рассказывая ей о Володарском, ни разу, между прочим, не упомянул о нем как о бабнике. У Володарского были наполеоновские планы, связанные с крупными зарубежными инвестициями, с восстановлением старинных храмов, с освоением нового газового месторождения, с рядом законопроектов, имеющих отношение к налоговой системе, и многими другими сферами губернаторской деятельности, но чтобы он занимался такими вот неблаговидными вещами, как кража женщин, такого о нем никто не мог сказать… Он был женат и имел двух взрослых сыновей. Зачем ему понадобилась Белла?

Она надела на себя платье и немного успокоилась, когда оно оказалось ей впору, очевидно, человек, который его выбирал, специально взял совершенно нейтральную, классическую модель, да еще и сшитую из мягкой эластичной ткани. Белье и чулки были чуть великоваты, а туфли чрезмерно тесны.

В ванной комнате, настолько большой, что в ней при желании можно было тренироваться вместо гимнастического зала, Белла действительно нашла и хороший немецкий фен, и корзинку с шампунями, кремами, гелями, косметикой и прочим, а потому за четверть часа сумела привести себя в божеский вид и выйти наконец из спальни. Но вместо гостиной, которую она надеялась увидеть прямо за дверью, оказалась в длинном коридоре, устланном красным толстым ковром. Она шла, слегка прихрамывая и испытывая боль при каждом шаге из-за тесных туфель, до тех пор, пока не услышала раздающиеся из-за ближайшей двери мужские голоса. Она остановилась и хотела было уже постучать, как вдруг передумала и резко толкнула дверь. Белла увидела большую комнату с длинным столом, за которым сидели Володарский и Скандинав. Высокие французские окна, слегка прикрытые прозрачными занавесями, пропускали немного голубоватого пасмурного света с улицы. Где-то было открыто окно, потому что в гостиной пахло дождем и мокрой землей.

– Проходите, не бойтесь. – Володарский в белом свитере и летних светлых брюках поднялся из-за стола ей навстречу. – Садитесь вот сюда и чувствуйте себя как дома. А ты иди, – обратился он к белобрысому.

Когда они остались одни, Белла, придвинув к себе блюдо с рыбой, положила немного в тарелку и, стараясь не выдавать своего волнения, принялась за еду. Она понимала, что после трех дней, проведенных ею неизвестно где, ее организм ослаб и теперь нуждался в хорошем питании. А бороться с кем бы то ни было на пустой желудок по крайней мере глупо.

– Аппетит – признак здоровья, – заметил Петр Филиппович, следуя примеру Беллы и тоже накладывая себе на тарелку розовые ломтики лосося и ветчины. – Тебе стало лучше?

Белла вздрогнула от этого панибратского «тебе».

У него был низкий и какой-то жирный голос. Копна серых с проседью волос делала его даже импозантным, и только несколько одутловатое лицо, с крупным носом и глазами бассет-хаунда, выдавало в нем человека немолодого, пресыщенного и, как ни странно, умного.

– Вы намерены сделать из меня свою любовницу? – спросила Белла с набитым ртом, стараясь не смотреть в его сторону. – Но зачем вам спать с убийцей? Вы что, извращенец? Ну, выписали бы себе из тюрьмы какую-нибудь рецидивистку…

– Ты красивая, а я ценю все красивое. Быть может, это покажется тебе циничным, но красота спасает не только мир, но и людей, обладающих этой самой красотой… Ну посуди сама, стал бы я возиться с тобой, не будь у тебя таких изумительных длинных ног, такого гибкого и стройного тела, такой белой, молочной кожи, таких влажных блестящих зеленых-презеленых глаз, маленького аккуратненького носика, который так и хочется поцеловать, и этих роскошных губ… Нет и еще раз нет!

– Петр Филиппович, ведь прекрасно знаете, что я Белла, зачем же вы мучаете меня и заставляете меня доказывать вам, что я не верблюд?

– Ты не должна говорить такие грубые вещи… И я тебя не знаю… Да, безусловно, у Макса была симпатичная жена, но ты здесь совершенно ни при чем…

– А для чего вы выдумали про все эти убийства?

– Я не выдумал, просто мне по штату положено находиться в курсе всего, что происходит на вверенной мне территории, и твои фотографии, равно как и приметы, фигурируют практически во всех убийствах, о которых я говорил тебе…

– Вы могли бы показать мне эти фотографии?

– А почему бы и нет? Вот они… – Володарский взял в руки большую красную папку, лежащую рядом с его прибором на скатерти, раскрыл ее, достал прозрачный пластиковый пакет с цветными фотографиями, протянул его Белле и с интересом уставился на нее.

На первой фотографии Белла была изображена сидящей в черной машине (марку которой разобрать было невозможно) на кладбище во время похорон Макса и Изабеллы Лерман. Ну конечно, на кладбище ее возил Григорий Александрович… Но что это доказывает? Пожалуй, ничего.