Древо войны - Виталий Абоян

— Это что? — крикнула Настя в сторону бара. Индус к этому времени уже успел скрыться в недрах темного коридора.

— Компьютеры, — ответил он, снова появившись у стойки бара.

— Я понимаю, что компьютеры. А к Сети-то как подключаться?

— Эти компы всегда подключены. Только без виртуальности. Нельзя впускать электронную ерунду в свой мозг. Это добром не кончится. Но надо быть в курсе событий, чтоб достичь цели. Поэтому в Сеть можно выходить просто — старым дедовским способом, просто наблюдая за событиями на экране.

— Ясно, спасибо, — ответила Настя и обратилась к Мухомору: — Похоже, старикан Чип и в те годы уже с катушек съехал. Про зло в Сети вспоминаешь?

— Похоже на то, — согласился Мухомор.

Пользоваться старомодными терминалами, вводя данные вручную, было непривычно, и Настя постоянно спотыкалась, совершая не те действия, которые от нее ждала программа. Оказалось, что в Сети довольно много информации, не завязанной на виртуальность. В первую очередь они посмотрели сводки новостей из Питера. Но там ничего особо ценного обнаружить не удалось. Сообщалось о перестрелке в «Медведях» — хорошенькая перестрелка. Вроде бы, насколько помнила Настя, стрелял один киберстрелок. Правда, о кибере не было ни слова. Писали, что две хакерские группировки выясняли отношения, в ходе чего в баре образовалось пять трупов, три из которых куда-то бесследно исчезли. Следов найти не удалось. Конечно, не удалось — видно, друзья тех трупов ментам денег не подкинули, так чего напрягаться, никому, значит, те следы не нужны. Дальше следовал длинный перечень злорадных сообщений о том, где еще кого застрелили, утопили, зарезали. Ничего особо интересного Настя в них не нашла.

Посмотрели новости из Калькутты. Здесь корреспонденты честно сообщали, что в аэропорт ворвалась группа бандитов из местной мафии и по неизвестным пока причинам устроила стрельбу. Никто не пострадал, только половина пассажиров рейса Санкт-Петербург — Калькутта подали исковые заявления в суд с требованием оплатить моральный вред. Вторая половина пассажиров никакого вреда, судя по всему, не понесла. Про исчезновение двух человек с рейса ничего не сообщалось. Что свидетельствовало о том, что их продолжают искать. И, если они не поторопятся с поисками убежища, скорее всего, найдут в самое ближайшее время.

Настя уже хотела закрыть сводку новостей, как вдруг ее внимание привлекла последняя строчка из питерских новостей, появившаяся всего с полминуты назад. Она пробежала ее глазами, но не поняла, что ее привлекло. Текст был для нее совершенно неинтересен. Там сообщалось о трагической гибели какого-то Вениамина Лугового. Кто это такой, Настя не знала и никак не могла понять, почему ее так заинтересовала эта полоса, пока не взглянула на маленькую картинку, приколотую к строке. Она развернула картинку в полный размер. Это была та самая фотография, что висела справа от нее, окруженная зажженными свечами. Вениамином Луговым, известным в прошлом программистом и нейрокибернетиком, как сообщалось в некрологе, был Чип. Не менее знаменитый в среде хакеров, герой хакерских баек, старый Чип-энд-Дейл. И теперь он был мертв.

Внутри у Насти все оборвалось. Ведь это именно она стала причиной гибели старика. Наверняка. Ее пальцы замерли над клавиатурой, на глаза навернулись слезы.

— Что там? — спросил Мухомор, заметив перемену в Настином поведении.

— Вот, смотри, — сказала Настя, показав ему статью.

Мухомор пробежал глазами по строчкам, увидел фото и тоже замер. Он хотел что-нибудь сказать, но слова не получались. Дыхание его перехватило. Да и что тут скажешь? Смесь чувства вины и ярости захватила их.

— Гады, — только и смог произнести Мухомор.

— У-гу, — промычала Настя и смахнула рукавом набежавшие слезы. Она засунула руку в карман и вытащила деньги. Оставались две мелкие купюры. Все так же молча она подошла к барной стойке и хриплым голосом позвала бармена, Индус с недовольной миной на лице опять выполз из служебных помещений и поинтересовался, что она хочет. Настя спросила, хватит ли имеющихся у нее денег на две стопки водки. Оказалось, что хватит. Не самой лучшей, но это не имело особого значения.

Она вернулась к столу, где ее ждал Мухомор, и молча поставила рюмки на стол. Мухомор понял. Взял рюмку и, приподняв ее в направлении висящего на стене портрета Чипа, молча выпил. Настя тоже выпила свою. Спирт жег горло, но она словно не замечала этого. В ее голове звучал бессмысленный теперь вопрос: зачем она влезла во все это, зачем она тянет за собой других людей?

— Местной братии, наверное, говорить не будем, — сказала Настя, когда немного пришла в себя, — пускай сами узнают.

Мухомор согласился с ней. Так, молча, глядя друг на друга, они просидели до пяти часов. Их давешний официант задержался на десять минут. Только появившись в дверях клуба, он быстрым взглядом окинул зал и, заметив Настю и Мухомора, направился прямо к ним.

— Что физиономии такие кислые? — с ходу спросил он.

— Так, новости плохие, — ответила Настя.

— Что за новости? — поинтересовался официант.

— Потом сами узнаете.

Он понял, что дальше беспокоить их расспросами не стоит, и сразу перешел к делу:

— Так зачем вам нужен Лоуб?

— Вас как зовут? — спросила Настя. — А то как-то не знаю, как к вам обратиться.

— Зовите меня Линк. А вы?

— Сикомора и Мухомор, — представила их Настя. Она решила, что раз их новый знакомый использует сетевой ник, то и ей незачем называть свое настоящее имя. Она лихорадочно пыталась вспомнить, слышала ли что-нибудь раньше о ком-то по имени Линк. Что-то знакомое было в этом простом нике, но что именно — вспомнить не удавалось.

— Тогда, Сикомора, вернемся к моему вопросу — зачем вам понадобился Лоуб? Разве вы не в курсе, что он погиб в перестрелке с властями много лет назад? — добавил он после короткой паузы.

— Собственно, если честно, то мы и сами не знаем, — ответила Настя. — Нам Чип велел его найти и все рассказать. Выразил надежду, что Лоуб может нам помочь в решении нашего вопроса.

— А Чипа откуда знаете?

— Друг он мой, — ответил Мухомор, — друг и учитель.

— Мне он очень помог, — добавила Настя.

— В чем? — спросил Линк.

— Это неважно. Не знаю, жив ли Лоуб — до сегодняшнего дня я в этом очень сомневалась, — но суть нашей проблемы я расскажу только ему. Или никому вообще.

— И что вам предположительно нужно для решения вашей проблемы? — спросил Линк. С его лица не сходила саркастическая ухмылка.

— Хороший незарегистрированный комп и помощь опытного хакера.

— Допустим. Но комп стоит денег, а хакеров здесь, в Калькутте, более чем достаточно. Даже опытных. За деньги можно организовать помощь любого из них.

— Денег у нас нет, — ответила Настя. Разговор заходил в тупик. Про Лоуба больше никто не упоминал, их просто пытались развести на деньги. Или нет? Она уже ничего не понимала. Чего хочет этот Линк? Денег? Информации? Своей доли в деле? Чего?

— Чего вы хотите? — задала ему Настя прямой вопрос.

— За что? — спросил официант.

— Ты это, — вступил в беседу Мухомор, — ты давай, не дури. Тебя вроде на нормальном английском языке спросили, где можно Лоуба найти. Вот и скажи, что ты за эту информацию хочешь.

— А вы и деньги найдете? — спросил с ехидцей Линк. — Что-то очень я в этом сомневаюсь.

— Послушайте, — сказала Настя, — я так понимаю, что раз вы ходите в это заведение, то старика Чипа вы уважаете. Поймите же наконец, что нас действительно послал сюда Чип. Он действительно помог мне. И он поплатился за это. Жизнью поплатился. Знал, что это опасно, но помог. Вы это понимаете? — ее голос снова стал срываться, глаза сделались влажными.

— То есть как — поплатился? — Линк был в полном недоумении.

— Вот, — сказала Настя и повернула к нему голоэкран со все еще висящим на нем некрологом Чипа. Линк быстро пробежал глазами заметку.

— Это из-за нас, — добавила девушка, — то есть — из-за меня.

— Ладно, подождите, — сказал Линк после того, как прочитал заметку на экране. Он явно пребывал в замешательстве.

— Хорошо, — сказала Настя.

— Ждите, — снова повторил Линк и, стремительно встав, скрылся за барной стойкой.

Настя и Мухомор остались. Сидели молча, не говоря друг другу ни слова. Слова были лишними. Оставалось лишь ждать, чтобы потом, если повезет, все исправить. Хотя что здесь можно исправить? Можно было только остановить это все и спасти себя. Только этим Настя и занималась последние три дня — всеми силами спасала себя. Было гадко, мерзко. Она понимала, что это нормальная человеческая реакция, инстинкт самосохранения, так сказать. Но все равно было мерзко. Было больно, где-то глубоко внутри. Больно оттого, что гибли люди, совсем не повинные в происходящем. Но делать было нечего. Выбор существовал, но небольшой — или продолжать бороться, или сдаться и отдать свои мозги на промывку. Причем становилось все менее понятно — кому. Правда, потом, после промывки, от мозгов ничего не останется. Можно придумать и третью версию исхода — пустить себе пулю в голову. Хотя пуля — это дорого, а денег нет. Можно вскрыть себе вены…