Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! - Андрей Шляхов

Пахомцева, подобно большинству врачей, была склонна доверять своей интуиции. Она так и чувствовала, что завтрашняя охота будет удачной.

«Если не придет машина, пройдусь по четырем-пяти адресам пешком», — решила она.

Служебные машины в поликлиниках не свои. Машины, вместе с водителями, предоставляет по договорам сторонняя организация. Утром машины приезжают из гаража, а вечером отправляются обратно.

Пахомцева подошла к висевшему над раковиной зеркалу и показала своему отражению оттопыренный кверху средний палец правой руки. «Ни пуха, тебе, Таня, ни пера. Короче говоря — счастливой охоты!»

Глава двенадцатая

Лихо крадется тихо

Данилову снилось море. Теплое Красное море, на котором он никогда еще не был. На огромном, с трех сторон уходящем в бесконечность пляже были только они с Еленой, и больше никого. Все время, от рассвета до заката (сон был из разряда «многодневных»), они проводили на пляже, вернее — в соленой и очень ласковой морской воде. Плавали, ныряли, любовались волшебными подводными пейзажами, а устав, на негнущихся, подрагивающих ногах выходили на берег, из последних сил добредали до единственного оазиса — два шезлонга под плетеным навесом — и начинали заниматься любовью. Куда только девалась их усталость…

«Предвкушение удовольствия лучше самого удовольствия, — подумал, проснувшись, Данилов. — Когда-нибудь этот день наступит, и мы втроем поедем отдыхать на море. Да какое там «когда-нибудь»! Этим же летом и поедем! Пока можно обстоятельно выбирать, куда нам стоит отправиться».

— Помнишь, в детских сказках есть один такой чудесный, захватывающий сюжет, — сказал Рябчиков, встретив Данилова в поликлинике, — когда герою, большей частью дурачку или просто доверчивому простофиле, некто, обычно искусно маскирующийся злодей или могущественный царь, вручает связку ключей от дюжины запертых дверей и строго-настрого наказывает: «Ты можешь входить во все комнаты, кроме последней! В последнюю — ни ногой, а то! Короче — гляди у меня, не озоруй!»

— Помню, — Данилов не понимал, к чему клонит Рябчиков.

— Разумеется, запрет приводит к тому, что герой, слегка поколебавшись, перво-наперво отпирает именно последнюю, запретную, дверь и, как известно, добром это редко когда заканчивалось. И то не сразу…

— К чему такое длинное предисловие? — Данилов спешил на вызовы и не был расположен к долгим беседам в коридоре поликлиники.

— К тому, что жизнь во многом схожа со сказкой — самыми притягательными дверями не только для детей, но и для взрослых, являются те, на которых написано: «Вход воспрещен» или «Служебный вход». Пройти не пройдем, так хоть за ручку подергаем, вдруг дверь и откроется. Сегодня какая-то безумная старуха так истово ломилась в дверь стола больничных листов, на которой написано: «Посторонним вход воспрещен», что выворотила кусок косяка…

— Эту ужасную историю мне рассказали десять минут назад, когда я получал больничные листы, — ответил Данилов. — А ты чего слоняешься без дела? Сломал рентгенустановку и блаженствуешь?

— Все гораздо проще. Полчаса назад один из пациентов обкакался прямо в моем кабинете, не иначе, как от счастья, — улыбнулся Рябчиков. — Жидко, но мощно. Сначала Вика привела его в относительный порядок, чтобы можно было отправлять к терапевту, а теперь руководит санитаркой, моющей пол и стены.

— Даже стены? — удивился Данилов.

— Это он рукой размазал, от избытка чувств. Сам понимаешь — не могу же я продолжать прием, когда посреди моего кабинета целое Каспийское море жидкого и очень вонючего дерьма! Сейчас домоют, проветрят и я вернусь к исполнению своих обязанностей.

— Принято считать, что дерьмо к деньгам.

— Это если во сне, — уточнил Рябчиков. — Наяву — не считается…

Идя на участок, Данилов обобщил в уме опыт, накопленный за последние дни, и пришел к выводу, что работа участкового врача ему не по душе. Не столько делаешь дело, сколько выписываешь бесконечные рецепты, направления, больничные, справки. Пришел, осмотрел и ушел, оставив после себя ворох бумажек. Вроде бы все по делу, вроде бы все по уму, а если вдуматься… Фигня все это, если вдуматься. При таком уровне развития и самой постановке амбулаторной службы не следует удивляться тому, что при более-менее серьезном ухудшении состояния больного немедленно госпитализируют. А как иначе? А иначе никак. И сколько не бегай по участку, не появится в конце дня ощущения, столь привычное на «скорой», что ты сегодня реально, конкретно помог кому-то. Помог, два рецепта выписал и направление на анализ мочи дал.

«Если чем и заниматься в поликлинике, то физиотерапией», — заключил Данилов, радуясь тому, что сделал правильный выбор. — Писанины не в пример меньше, чем у других врачей, за исключением рентгенолога и врача УЗИ. Но рентгенологи и «узисты» — диагностики, а физиотерапевт проводит лечение и видит результаты своего труда, причем в большинстве случаев довольно скоро. Хорошая работа и довольно спокойная. После всего пережитого Данилов начал ценить спокойствие и не находил в этом ничего странного. Каждому периоду жизни соответствует свое душевное состояние, свой настрой, своя система ценностей. Времена меняются, меняются и люди.

— Мы постепенно превращаемся в добропорядочных обывателей, и, надо сказать, что я нахожу в этом свой смак, — не так давно признался Полянский. — С каждым годом мне все больше импонирует Обломов.

— Хорошо хоть, что не князь Мышкин, — заметил Данилов.

— Для мышкинских сумасбродств мне недостает Настасьи Филипповны! — заржал Полянский…

За несколько дней работы выработался определенный автоматизм. Для экономии времени Данилов начинал задавать вопросы сразу же по приходу. Пока снимаешь куртку и моешь руки, можно собрать краткий анамнез и узнать жалобы. Вроде бы три минуты экономии, а помножь три на двадцать — получишь целый час. Другая хитрость — людям в возрасте бесполезно проговаривать кратность приема незнакомых им препаратов. Несколько раз переспросят, а потом все равно попросят записать на бумажке. Лучше записывать сразу, не проговаривая.

Больничные листы и рецепты Данилов выписывал молча, чтобы ненароком не ошибиться, но во время написания вкладыша в амбулаторную карту уже не молчал, а давал пациентам рекомендации по лечению и прочую информацию. Это экономило еще пару минут.

До доктора Кокановой, которая утверждала, что на вызов нельзя тратить более пяти минут, Данилову было далеко, но, если честно, он и не стремился к подобным «рекордам».

Коканова и принимала быстро — запускала в кабинет по двое, одного сажала к медсестре для заполнения талонов, с другим занималась сама. Полными осмотрами она не утруждалась — измеряла давление при жалобах на головную боль, просила открыть рот при жалобах на боль в горле, через одежду пальпировала живот при жалобах на неприятные ощущения в нем. Закончив осмотр, обменивалась пациентами с медсестрой и так же быстро «расправлялась» со вторым. В выписках пациентов, вернувшихся со стационарного лечения, Коканова читала только диагноз и рекомендации. Выписку льготных рецептов на своем участке Коканова организовала самым удобным для себя образом — написал, какие препараты закончились, вложил листочек в свою карту и отдал ее медсестре, не досаждая доктору своими жалобами. Те, кто не досаждал Кокановой, пользовались ее расположением и могли рассчитывать на определенный либерализм в выписке лекарств. Тем же, кто в любом случае желал быть выслушанным и даже осмотренным, Коканова выписывала лекарства очень скупо.

Для тех, кто вызывал для выписки лекарств на дом, у Кокановой был свой алгоритм.

— Я своих льготников выдрессировала, — хвасталась она коллегам. — Во-первых, чтобы вызывали сразу всем подъездом, в один день. Во-вторых, приучила их, что раздеваться на вызовах я не люблю. Ну и в дискуссии я не вдаюсь — встаю и молча ухожу. Ничего, привыкли уже — никто со мной не спорит…

На первый сегодняшний вызов Данилов затратил около минуты.

— Что с больным? — спросил он у женщины, впустившей его в квартиру.

Вызов был к мужчине тридцати пяти лет, повод — температура тридцать девять градусов.

— Муж уехал к родне в Липецк и задержался там… загулял, в общем. Нам бы, доктор, больничный с сегодняшнего дня на неделю. Договоримся?

— Не договоримся.

— По триста рублей за день! — крикнула женщина вслед спускавшемуся по лестнице Данилову.

Второй вызов был к женщине двадцати восьми лет с высокой температурой и сильным кашлем. Тут все было на месте — и сама женщина, и признаки болезни.

— У вас развивается бронхит, — сказал Данилов, выслушав в обоих легких множественные сухие хрипы на фоне жесткого дыхания. — Пожалуй, я выпишу вам антибиотик. Есть ли аллергия на какие-либо препараты?